юбку в неизвестном направлении. – Хорошо, хорошо, иду.
Навстречу промчался фельдшер Гонсалес с чемоданчиком – смуглый, остроносый, – чуть не столкнулся с ней. Мрланк шикнул – мол, не задерживайся!
Корабль сотряс удар, и Эйзза упала. Она ничего не понимала, но испугалась еще больше. Оттуда, где она только что находилась, жахнула волна горячего воздуха, пахнущего окалиной и расплавленным пластиком.
– Р-мяу! – кошачьи зубы порвали юбку, слишком сильно дернув.
Эйззу уже не надо было уговаривать. Она поднялась и, шатаясь на вибрирующем полу, побежала за котом, наплевав на поднос. Позади что-то взрывалось.
Взвизгнули гравикомпенсаторы. «Ийон» резко затормозил, чуть не развалившись на куски, и чудовищный шквал огня пронесся мимо.
Фархад Фархадович, часто и невнятно ругаясь, говорил с кем-то по внутренней связи, что-то требовал, там отнекивались. Хайнрих выдрал у него микрофон, бросил:
– Выполнять, что сказано, жопу порву!
Корабль вел молодой Фархад. Грамотно вел: короткие паузы, чтобы стрелки могли прицелиться, и резкие, непредсказуемые маневры. Вот только выражение лица парня никуда не годилось. Ужас на нем был, ужас малолетка, неожиданно оставшегося в одиночестве без взрослых, пополам с нечеловеческим напряжением. Хайнрих похлопал парня по плечу.
– Не дрейфь, сынок. Мы их сделаем. Рано нам еще в раю отдыхать, не заработали.
Он не убирал руку, пока не почувствовал: мышцы расслабились, пацан пришел в себя. Замечательно, конечно, что его пилотские навыки и в шоке никуда не делись, но будем надеяться, в нормальном состоянии он станет действовать еще эффективнее.
– Обстановку! – затребовал Хайнрих, плюхаясь в вертящееся кресло.
– Истребитель протаранил центральный модуль, – тут же доложили аналитики. – И застрял там. Его топливо сдетонировало. К счастью, его оставалось немного. Разрушены центральная рубка и прилегающие помещения.
– Боковые модули не отваливаются? – осведомился Шварц.
– Корабль не утратил целости, – с некоторой гордостью отозвалась женщина-аналитик. Опять эта Элла? – ГС-крейсер вообще довольно прочная конструкция.
– Двигатели?
– ГС-привод в норме. Три ускорителя потеряны: один носовой, два кормовых. На ходовых качествах это пока не сказывается, – снова оттенок гордости. – У нас опытные пилоты.
Хайнрих хмыкнул:
– Хорош рекламу гнать! – и, выключившись, посмотрел на экран.
Симелинцев осталась примерно половина. И первый фрегат уже приблизился к «Мефу Аганну» на дистанцию уверенного огня. Надо надеяться, «Меф» его не пропустит.
– Стряхни-ка этого козла с хвоста, мальчик, – велел Хайнрих, – и пройдись краем, дай стрелкам показать, на что они способны.
Федотова он решил не отвлекать. Пусть разбирается с тушением пожара и восстановлением герметичности в центральном модуле. О Бабаеве и Камалетдинове лучше вообще не думать, по крайней мере, до конца боя. У него всего один пилот, да и тот – мальчишка.
Виктория Павловна забрала Хелену к себе домой. И как так получилось, что у нее ни кола, ни двора, словно у сиротки? Виктория поспешно сделала знак от сглаза – не хватало еще накаркать – и посмеялась сама над собой: ну кто же верит в сглаз?
Монахини договорились, что будут приходить к Хелене. Они предлагали ей гостеприимство монастыря. Как ни странно, сестра Грета и сестра Юлия, женщины немолодые, не слишком красивые, немодно одетые и склонные к назиданию, девочке нравились. Они добрые, сказала Хелена, и рассказывают всякие удивительные штуки. Может, она и отправилась бы с ними, но в монастыре запрещалось наряжаться, играть на компьютере и сидеть в интернете. Там даже точки wi-fi не было. И Хелена предпочла однокомнатную квартирку Виктории Павловны. Виктория хотела бы верить, что не только поэтому.
Учебный семестр шел к концу. Виктория проверяла по электронным журналам успеваемость своих подопечных, вечерами обзванивала родителей, обрисовывая положение их чад, давая советы. Рутина отнимала много времени. Хелена шебуршала на кухне, помогая с ужином. Готовить она почти не умела, но могла нарезать салат, не оттяпав себе палец – уже достижение. Виктория поймала себя на мысли, что радуется даже таким маленьким успехам девочки – больших ведь ждать не приходится.
Привязчивая песенка, доносящаяся с кухни – Хелена подпевала плееру – смолкла, и стук ножа по доске прекратился. Виктория встрепенулась. После попытки суицида она стала бояться за эту малышку, недоглядишь за переменой ее настроения – чего доброго, опять придется звонить в «скорую».
Хелена, отложив нож и подперев голову ладонью, задумчиво смотрела в окно на танцующие снежинки. Светлые волосы отросли до короткого «ежика». Хелена стеснялась этой прически, но она на удивление шла ей, делая серые глаза еще огромнее, а контур лица – трогательно-хрупким.
Глаза обратились на вошедшую Викторию. Отчаянные глаза.
– Зима уже, – прошептала она. – Скоро Рождество, да?
– Да, Хелена, – Виктория ободряюще улыбнулась. – До католического Рождества неделя. Я православная, но отмечу вместе с тобой. Купим половинку гуся, зажжем свечи…
– Через неделю Рождество, – повторила девочка, – а папа за мной не приходит.
Сердце Виктории сжалось. И что тут скажешь? Подожди немного, придет? А вдруг нет? Когда он последний раз говорил с ней, собирался умирать.
– Он не возьмет меня с собой, да? – несправедливая обида и подступающие слезы в голосе.
Виктория села рядом, обняла девочку за плечи.
– Детка, твой папа серьезно болен.
– Если он болен, то почему не в больнице? Сестра Грета и сестра Юлия говорили, он в монастыре. Он хочет стать монахом? А как же я? Он что, совсем про меня забыл? – на предплечье Виктории капнула слеза.
– Хелена, ну прекрати. Как тебе не стыдно? Конечно, он не забыл. Но он не может уйти из монастыря. Он проходит там лечение.
– Тогда я хочу к нему съездить! – заявила Хелена.
Виктория покачала головой.
– Тебя не пустят. Это же мужской монастырь.
И к монаху можно было бы приехать и попросить о встрече, но она специально не хотела говорить о том, что наверняка травмирует девочку. Она тоже беседовала с сестрами, и от нее, в отличие от Хелены, они не стали скрывать, насколько болезнен и опасен сам процесс лечения. Не стоит дочке сейчас видеть измученного отца… если он вообще жив до сих пор. Вести из забравшейся в горы обители, где нет ни интернета, ни телефона, идут долго.
Хелена поникла.
– Виктория Павловна, но когда же он придет? – жалобно проскулила она.
– Как только поправится, – ответила Виктория как можно увереннее. – Он любит тебя, детка. Как только сможет, он вернется к тебе.
– А он поправится? – еще жалобнее.
Виктория мысленно перекрестилась и улыбнулась:
– Обязательно!
Есть время разбрасывать камни и время собирать камни.
– Симелинский истребитель уходит, – доложили наблюдатели.
– К планете? – уточнил Хайнрих. Истребитель – небольшая верткая машина, экипажа всего человек пять, но бед может наделать.
– Нет, адмирал Шварц. В противоположную сторону, к периметру звезды, – ясный пень, к Нлакису не пробиться мимо «Мефа Аганна», остается удирать в никуда. – Истребитель сильно поврежден и явно нестабилен в управлении. Можно догнать и уничтожить, пока он не…
Пока не – что? Он хмыкнул и махнул рукой.
– На хрен, пусть убирается. Все равно далеко не уйдет.
Куда денется досветовой корабль? А хоть бы и делся. Хайнрих не видел смысла гнаться
