за ним. Убивать уже не хотелось, смерть сегодня и так собрала немалую жатву. А в плен симелинцы не сдадутся.
Это был последний вражеский корабль. Поле боя осталось за эскадрой Земли. Но победа далась тяжело. Прошло время убивать, настало время считать потери.
Все четыре крейсера понесли более или менее значительный урон. Несколько ускорителей потерял «Джеймс Кирк», у «Джона Шепарда» горел правый модуль – пожар не сразу, но локализовали и теперь тушили. «Мефу Аганну» снесло навигационное оборудование. «Ийону Тихому» пришлось хуже всех. Проклятый истребитель, врезавшийся аккурат в центральную рубку, чуть не расколол корабль пополам.
– Мать твою наперекосяк, – произнес Хайнрих, осматривая крейсер. – Гржельчик меня убьет, если узнает, что я допустил сотворить такое с его любимым пепелацем.
– А мы не скажем, – тут же подольстилась Элла.
Он досадливо отмахнулся. Элла обиженно поджала губы и отошла.
Хуже всего, что пилотов, которые могли бы довести пострадавшую тушу корабля до места ремонта, почти не осталось. Бабаев погиб, и даже останков не найти: там, где истребитель врезался в крейсер, выгорело все, металл расплавился, керамика и та деформировалась. Камалетдинов выжил, но находился в состоянии, напрочь исключающем выполнение обязанностей пилота. Взрывом его выкинуло в коридор, и минимум одну переборку он прошиб собственным телом. Ожоги, переломы, разрывы тканей, последствия скачка давления… Лишь благодаря крепкому организму в самом расцвете лежать ему до Земли в реанимационном боксе медблока, а не в гробу. Рядом с Футболистом валялся в коме фельдшер Гонсалес. Хайнрих отметил, что тот спешил навстречу, когда он бежал в резервную рубку. Видать, подлетел к центральной как раз в тот момент, когда топливо истребителя рвануло.
Кстати, Хайнрих четко помнил, что чуть не сбил с ног блондинку Эйззу, которая несла в рубку кофе по его же собственной просьбе. Тем не менее кетреййи была цела и невредима. Как ее миновало? Точно, дуракам везет.
За блондиночку он, разумеется, был рад, но ее чудесное спасение не отменяло того прискорбного факта, что пилотов на «Ийоне» резко поубавилось. Аль-Саид и Федотов не могут бессменно сидеть за пультом, не прерываясь на сон и еду. Мальчишке просто необходимо отдохнуть. Он продержался весь бой, наверняка выложился, цепляется за второе дыхание. Вот-вот начнется отходняк – дрожащие руки, стучащие зубы… Полноценная истерика вряд ли, не того склада парень, но из рубки его надо убирать. Жаль, не пьет и не курит; ладно, пусть хоть поспит. Только где взять ему замену? Федотов мужик опытный, но оставить корабль на него одного, без подстраховки? Тоже не первой молодости, мало ли что – сердце прихватит или шею заклинит, тьфу-тьфу-тьфу… да элементарно скрутит живот – не снимать же штаны, не отходя от пульта! Нельзя в одиночку, даже в дрейфе нежелательно, не говоря уж о предстоящем ГС-переходе.
Внезапно в голову Хайнриха пришла гениальная идея.
– Где этот синий хрен? Капитан Червяк, туда его! Надеюсь, его не поджарило и не смело в дальний космос?
От симелинской атаки по иронии судьбы пострадали в основном мересанцы. Пленные раскрашивали борта «Мефа Аганна», когда по ним ударили симелинские орудия. Не были сожжены лишь те немногие, кто оторвался от поверхности и сумел удалиться от корабля – случайно или сознательно, отстегнув страховочный трос и как следует оттолкнувшись от борта. Эти свободно болтающиеся в пространстве человечки в раздутых скафандрах уже не были мишенями, но то и дело попадали под залпы – просто потому, что плотность огня была велика. А кто уплыл слишком далеко, рисковал затеряться в космосе навсегда и умереть от удушья. Такая вот дилемма. Хайнрих совершил жест милосердия: приказал спустить с «Мефа» бот и поискать тех, кто еще жив. Чем, между прочим, вызвал удивленную дискуссию между Сяо Чжу и Китом Левицем: капитанам не верилось, что этот зверюга способен на подобные человеколюбивые поступки.
С бота доложили, что выживших всего четверо. Из трех десятков. Ну, хоть сколько-то. Напрасных смертей Хайнрих, вопреки мнению подчиненных, не любил. Убивать надо с толком, или уж вовсе не убивать. Живому человеку можно найти множество разнообразных применений, в отличие от мертвого.
Он от души надеялся, что т’Тамаран жив. И надежда сбылась: мересанец нашелся, один из солдат Аддарекха привел его к адмиралу. Т’Тамаран, на свое счастье, не участвовал в работах на «Мефе Аганне», а мыл туалеты на «Ийоне», непрозорливо ворча, что это унижает его достоинство и что капитану линкора более пристало орудовать валиком и краской, чем тряпкой и ершиком. Когда стало известно, что из команды «маляров» спаслось лишь четверо, он заткнулся. С ершиком в обнимку, зато живой и здоровый.
– Значит, так, Червяк, – без вступлений начал Хайнрих. – Брось этот долбаный ершик или засунь его себе в зад, мне по фигу. И живо садись за пульт вместо этого юноши, – он кивнул в сторону Фархада.
Управление всех ГС-кораблей похоже, технология-то слизана у Тсеты. Пусть только попробует сказать, что не разберется!
Т’Тамаран поднял глаза на Шварца.
– Почему я должен вам помогать? – он сообразил, что положение у «Ийона» отчаянное, и решил, что настал подходящий момент проявить независимость. Ну, и поторговаться, само собой.
Хайнрих оскалился.
– Потому что я тебя разложу на этом самом пульте и буду пользовать нещадно, пока не согласишься.
Мересанец побледнел, и спеси у него резко поубавилось. Шварц еще ни разу не осуществил своих угроз, но уж больно убедительно они звучали…
– Э-э, господин Шварц, а нельзя ли как-то обойтись без этого? – тон был почти заискивающим.
– Согласиться сразу, – с готовностью подсказал Хайнрих. – Пока я не начал.
Т’Тамаран несчастно посмотрел на пульт.
– Господин Шварц, у вас же там все электрическое! Я не смогу.
– Сможешь, – ухмыльнулся Хайнрих. – Просто тебе будет плохо и больно, но ничего, как-нибудь переживешь. Проблемы индейцев шерифа не волнуют, – он полюбовался затравленным выражением на лице мересанца и сжалился: – Шутка, Червяк. Вот.
Он протянул ему шлем – трофей, взятый десантниками. Сказать по правде, от пилота, сходящего с ума от боли, немного толку.
– Проявишь себя, как хороший пилот – разрешу забрать с собой после вахты.
– О, – т’Тамаран радостно натянул шлем, – спасибо!
– А если у тебя есть мыслишка ни хрена не делать, – он спустил мересанца с небес на землю, – или, не дай Бог, гадить тут по мелочи – можешь заранее приглядеться к пульту, присмотреть себе местечко, где удобнее лежать жопой кверху.
Т’Тамарана передернуло.
– Я же согласился!
– Вот и помни об этом хорошенько. Сынок, – Хайнрих дотронулся до плеча Фархада, – уступи место пожилому дяде.
– Я не пожилой, – покоробленно возразил т’Тамаран.
– Будешь выпендриваться – и не станешь никогда.
Фархад, невольно улыбнувшись – на Салиму парень вообще не похож, а улыбка ее, надо же, – встал и подвинул кресло мересанцу. Тот, хмуро зыркнув на него из-под шлема, уселся. Легко, почти не касаясь, пробежал пальцами по рычагам,
