осерчала баба. – Йозеф Гржельчик – капитан посудины, за пультом которой ты сидишь!
– Ты что-то путаешь, женщина, – ответил он максимально вежливо. – Я не знаю человека, о котором ты говоришь. «Ийоном Тихим» командует адмирал Хайнрих Шварц.
Лицо женщины вытянулось, не перестав при этом, впрочем, быть привлекательным.
– Ты, собственно, кто? – спросил он.
– Василиса Ткаченко, – машинально откликнулась она, продолжая переваривать известие. – Капитан крейсера «Дарт Вейдер».
– «Дарт Вейдер»? – временно отключив микрофон, т’Тамаран вопросительно посмотрел на второго пилота. – Кажется, такой крейсер здесь не появлялся.
Трезв, как стекло, и все же что-то настойчиво убеждает в нереальности происходящего. Баба в капитанском кителе; Гржельчик какой-то; крейсер, которого нет…
Те же самые сомнения в реальности одолевали и Василису Ткаченко. Прежде чем решиться связаться с «Ийоном», она тяпнула рюмочку для храбрости. Но не могла ведь одна маленькая рюмочка дать такой сногсшибательный эффект! На «Ийоне Тихом» спрашивают, кто такой Гржельчик; распоряжается там какой-то незнакомый хмырь, да еще в адмиральском чине, а она-то думала, что знает всех адмиралов; за «рулем» земного крейсера – синий мересанец… Может, водка была паленая?
– «Дарт Вейдер» – это «Анакин Скайуокер», – процедил Федотов, окончательно запутав напарника, и, словно для того, чтобы у него с гарантией снесло крышу, предложил: – Слышь, Червяк! Давай, пока Шварц спит, шарахнем по «Вейдеру» ракетой?
Гржельчик простил Василису, но Федотов не забыл. Кто бы там ни дергал за рычаги Василисиной души, она – капитан «Вейдера», и она в ответе за свой корабль и за все обиды, нанесенные Гржельчику. Федотыч готов был атаковать «Анакин Скайуокер» еще тогда, но капитан приказал отставить. Сейчас его рядом нет, а другого шанса поквитаться за Гржельчика, может, и не появится. Так удачно сложилось: управляет кораблем мересанец, для которого подбить земной крейсер – дело чести; опять же, ему и отвечать. Оторвет Шварц ему голову или совершит-таки пресловутый акт насилия, Федотычу было все равно. Чего пленного жалеть?
Т’Тамаран сглотнул. Идею как таковую он вполне одобрял. Командуй он сейчас своим собственным кораблем, примерно так и поступил бы. Но что с ним будет, если он в самом деле потянется к кнопке разблокировки орудий? Даже не учитывая двух бойцов, поигрывающих парализаторами, чтобы он не забывался – допустим, этот кряжистый примат Федотов даст добро на атаку, и они не станут мешать… Что будет потом? Деться ему с крейсера некуда, разве что самостоятельно выброситься в открытый космос, чтобы Шварц не утруждал себя придумыванием особо изощренной казни. Он заскрипел зубами от бессилия. Бывший капитан т’Тамаран был искусным пилотом и добросовестным служакой, но отнюдь не героем. Уничтожить врага – да, только не ценой собственной мучительно оборвавшейся жизни.
– С потолка упал и башкой треснулся? – хрипло отозвался он.
У кого-то из них точно не в порядке с головой. Землянин подбивает его врезать земному крейсеру? Или он чего-то не понимает, или это ему все же грезится?
– Эй, ты! – очнулась от размышлений Ткаченко. – Позови-ка сюда этого… как ты сказал? адмирала Шварца.
– Никак невозможно, – он ни за что не станет тем несчастным, кто сдернет голову этого ужасного человека с подушки и испытает всю мощь его гнева на своей шкуре. – Господин Шварц не велел его будить, если не начнется бой. Хочешь устроить драку? – произнес он с некоторой надеждой. Начни она первая, и он останется чист перед Шварцем.
Надежда не сбылась. Ткаченко громко фыркнула, тряхнув головой:
– Бред какой-то! – и отключилась.
Т’Тамаран осторожно приподнял шлем и провел рукой по высокому лбу, будто пытаясь нащупать повреждение. С последней репликой он был полностью согласен. Бред, иначе и не назовешь.
– Слабак, – тихо проворчал разочарованный Федотов. – Трус. Ты не мужик, мересанец. Ты… Червяк, то-то и оно.
Шитанн из десанта, расположившийся в кресле поодаль, хмыкнул.
– Хватит уже обзывать меня Червяком! – уязвленно взвился т’Тамаран.
Шитанн поднял бровь.
– Да ты ведь сам так назвался. Капитан Хоппер! – он издевательски засмеялся.
Т’Тамаран закусил губу. Ну кто же виноват, что именно это слово сочли в штабе характерным для языка шитанн? Может, оно и характерно, спору нет, у адмирала Шварца вон самое характерное слово – «пенис». Но как имя оно оказалось совершенно неподходящим. И прилипло теперь в качестве клички – не отлепишь.
Земные крейсеры остались за пределами видимости, и Ыктыгел облегченно вздохнул. Смерть миновала, по крайней мере, на время. То, что она еще впереди, слегка огорчало Ыктыгела. Истребитель получил серьезные повреждения, корпус разгерметизирован, воздуха в баллонах на несколько суток, не больше – с учетом того, что четверо из шести членов экипажа мертвы. К Симелину без корабля-матки не уйти, на истребителе нет ГС-привода, а все фрегаты погибли. Будь на месте Ыктыгела бесчестный гъдеанин, трусливый мересанец или расчетливый эасец – попытались бы связаться с одним из проклятых крейсеров и сдаться, чтобы сохранить жизни. Но симелинцы никогда не сдаются. Честь ведет их по жизни, честь сопровождает и в смерти. Ыктыгел знал, что гибель близка, но будет бороться до самого конца.
– Там! – воскликнула Митышен.
Ыктыгел не видел ее со своего места, не видел и ее жест. Митышен сидела в гнезде стрелка. Боеприпасы кончились, и она могла бы покинуть пост, но ранение не давало ей двигаться. Что-то с ногами. Она сама толком не знала, что: в вакуумном скафандре не разберешь.
– Где? – переспросил он.
И тут же увидел сам. На экране появилось нечто пепельно-тусклое, затмившее добрый кусок звездного неба. Ыктыгел включил приближение и не сдержал возгласа: очертания не оставляли сомнений в том, что это искусственный объект.
– Обломок корабля! – сказал он Митышен. Обломок был огромен, и в нем вспыхнула надежда. – Там может быть воздух и другие припасы.
Он повернул рычаги, и истребитель, сверкнув дюзами, двинулся к обломку. Вблизи Ыктыгел засомневался. Оплавленная глыба с покореженными люками, стоит ли тратить на нее время? Но надежда была велика. Без воздуха им не прожить, и если они найдут хоть немного…
Плавно гася скорость, истребитель скользнул к стыковочному люку. Лязгнули магнитные захваты, зашипела пневматика. Мысленно прикоснувшись к амулету – под скафандром не нащупаешь, – Ыктыгел отстегнул страховочные ремни, повесил на грудь разгрузку с инструментами, на всякий случай захватил бластер и подошел к переходному шлюзу.
Шлюз не работал, и несколько секунд спустя он понял, почему: там тоже не было воздуха. Он вырезал в люке отверстие плазменным резаком, аккуратно, стараясь не цеплять края скафандром, пролез внутрь того, что осталось от некогда большого корабля. Сейчас Ыктыгел не мог даже угадать, что это был за корабль, настолько все ободрано и перекорежено. Он шел по пустым коридорам, заваленным обломками, разгребая их ногами в полной тишине вакуума и подсвечивая себе налобным фонарем. На деформированном пластике мелькнули какие-то чужие иероглифы, не то буквы, все равно не разобрать.
Еще один люк. Ыктыгел подергал ручку и вдруг
