вокзал. Были тут тетя Рена с фрейлейн Анной. Они плакали вместо меня. Лейла делала какие-то поручения Джамилю. А он так и кружил вокруг меня, словно мотылек. Хотя... он, все-таки, больше похож на мерзкого червя. Ненавистный голос Джамиля заполнил все пространство вокруг меня и оседал на моем теле, как липкая влага.
У нас были билеты в восьмиместное купе. Но сюда уже набилось пятнадцать человек. Как оказалось, у всех были вполне настоящие билеты на эти же места. Начались споры.
Наше путешествие длилось два дня, вместо предусмотренных восьми часов. Мы прибыли в Тифлис и на фаэтоне добрались до дома друга Джамиля. Хозяева уже поджидали нас. Как и все кавказцы, это были гостеприимные люди и очень говорливые. Сколько они задавали вопросов! А мы, усталые с дороги, должны были уважительно отвечать на них. Наконец нас провели в заранее приготовленную спальню, где стояла большая двуспальная кровать. Я села в кресло и заплакала. От усталости, тоски и безысходности. Предстояла ночь в объятиях постылого мужа. мысль о том, что меня ждет этой ночью, вызывала обильные мурашки по всему телу. А Джамиль обхаживал меня и недоуменно спрашивал:
— Что с тобой? Почему ты не раздеваешься? Будь умницей, сними платье.
Он уже обращался ко мне на «ты». Что я могла ему ответить? Произнеси я хоть слово, слезы вновь хлынули бы рекой. На его предложение раздеться я отрицательно покачала головой. Ни за что! Мысленно я толкала, била, убивала Джамиля! О какой близости могла идти речь?
— Ну хорошо. Что же мне делать? — вопросил Джамиль. Он вышел из комнаты и принес стакан воды. Я оттолкнула его, выплеснув воду из стакана. Джамиль сел на край кровати. Я продолжала плакать, но слезы текли уже не так обильно. Но тут вдруг я услышала. храп. Оторвав руки от лица, увидела, что Джамиль уснул. С меня будто сняли тяжелую поклажу. Я тихонечко разделась, погасила свет и улеглась в постель. Уснула мгновенно. Глубокой ночью проснулась оттого, что почувствовала на себе его руки. Я отмахнулась и в темноте угодила кулаком в лицо Джамилю. Он вскрикнул, а я спрыгнула с кровати.
— Если Вы прикоснетесь ко мне еще раз, я оденусь и проведу ночь в кресле.
— Но ведь я твой муж! — произнес Джамиль обиженным голосом.
— Ну и черт с Вами! Ненавижу Вас!
— За что? Что плохого я тебе сделал?
Я не ответила. Через несколько минут, успокоившись, он сказал:
— Ладно, ложись спать. Я тебя не трону.
Я легла на самом краю кровати, оставив между нами широкое пространство. Но Джамиль не делал попыток овладеть мною.
... Мы пробыли в Тифлисе три месяца, хотя рассчитывали на три дня. Друг - комиссар прилагал все усилия ускорить получение паспорта, но не получалось. Мне начинало казаться, что жертва была напрасной. Но Тифлис мне нравился. Здесь я чувствовала себя лучше, чем в Баку. Жизнь в городе била ключом, всюду ощущалось веселье. Те, у кого еще оставались деньги, тратили их в ресторанах, театрах, на скачках. Джамиль продал бриллиантовое кольцо, и недостатка в деньгах у нас не было. Мы посещали театры, выходили на прогулки с друзьями Джамиля. Словом, не скучали, интересно проводили время. Я по-прежнему думала об Андрее, все еще любила его. И презирала Джамиля. В течение двух месяцев, ложась в постель, я брала в руки книгу и изображала на лице гнев. А Джамиль плакал, ласкал мне спину и уговаривал смягчиться. Если он был слегка пьян и делал более смелые поступки, то мне приходилось грубо отталкивать его. На этом его «поползновения» и завершались. Мне вовсе не было жаль своего мужа. Наоборот, доставляло удовольствие мучить его. В моих глазах он был глупым уродом. Хотя, на самом деле, я искажала действительность. Другие считали его достаточно привлекательным и умным. Был, правда, у Джамиля и настоящий недостаток - скупость. Он был щедр, только проигрывая в карты. А уж какой это был хвастун! Хвалился всем и каждому: и умен он, и образован, и благороден, и утончен! Джамиль радовался, что женат на наследнице самого богатого человека. Его не волновало то, что имущество «наследницы» осталось лишь в воспоминаниях. Но и эти воспоминания были ему сладостны. Джамиль считал большевизм случайностью, а наше банкротство временным и исправимым. Он с такой гордостью говорил о нашем канувшем в Лету богатстве! Джамиль очень огорчался, когда собеседник не проявлял интереса к разговору о наших несметных богатствах, о бесчисленных капиталах и прочем имуществе. Но если кто-то слушал его с завистью и уважением, Джамиль был просто счастлив. Тогда и я «обладательница наследного права», соответственно, еще больше росла в его глазах. Может быть, поэтому он был снисходителен к моим капризам. Он уважал во мне не личность, а представителя знатного и богатого рода. Будь я полнейшей кретинкой, он все равно уважал бы меня как «дочь миллионера». Конечно, это было мне на руку. Но я все равно презирала его, и презрение росло. То, что в других людях могло нравиться мне, в Джамиле вызывало отвращение. Меня раздражала его манера есть, говорить, одеваться - все, все, все! Порой я наслаждалась этой ненавистью: специально разглядывала его, чтоб найти еще что-нибудь отталкивающее. К счастью, он не мог читать моих мыслей, а молчание принимал за скромность. А может быть, просто притворялся?
Я начинала любить Тифлис. Мне все больше нравился этот город. Мы снимали небольшую квартирку в центре. Но обедать ходили в ресторан: я не умела готовить даже яичницу. Оно и хорошо! Это избавляло меня от обязанности заботиться о Джамиле.
У меня был свой, воображаемый мир. Я жила в ином, фантастическом измерении, где рядом был Андрей. Не знаю, Гюльнар ли сейчас с ним или кто-то другой, но это не мешало мне рисовать в воображении волшебные картины нашей любви. Думая об Андрее, мне легче было переносить присутствие Джамиля.
В нашем окружении появлялись новые люди. Их становилось все больше. Это были, главным образом, любители покера. А Джамиль считался одним из самых известных игроков на Кавказе. Картежники так и тянулись к нему! Вскоре наша квартира превратилась в некий клуб игроков в покер. Они играли с вечера до рассвета, в промежутках между играми ходили в рестораны, ели, пили, набирались сил и вновь садились за зеленое сукно игрального стола. Эти люди играли с таким азартом, что даже конец мира не взволновал бы их. Огромные кучи денег переходили из рук в руки, выигрывались
