двери направились еще двое. Кто они такие? Наконец остались лишь Лукис и инженер Рапас, единственный его союзник.
— Мы с вами можем договориться, — обратился инженер к Андонису.
— Я непременно зайду к вам, — ответил Андонис, ощутив сразу прилив бодрости. — В ближайшее время.
Потом он попрощался с ним вежливо, но чуть развязно, тоном человека, которому приятно было встретить понимающего собеседника. Значит, все кончено? Не помня как, он очутился на улице и на этот раз не знал, куда направиться.
На улице Кораи он встретил Федонаса Яннопулоса.
— Я все жду твою статью… Хочу поместить ее в ближайшем номере.
— Ты получишь ее через несколько дней, — пообещал Андонис.
— Что тебе стоит написать три странички? Ты же дока в этих вопросах. Сколько раз я тебе говорил, ты должен посвятить себя теоретическим исследованиям.
— Ты так считаешь? Я тоже хочу, но…
— Ну, я жду.
— Ладно. Послезавтра я зайду к тебе. До свидания.
Яннопулос издает экономический журнал, который не пользуется большим спросом, но дает ему возможность завязывать знакомства. Андонис подумал, что имеет смысл опубликовать там статью. «Непременно закончу ее сегодня вечером», — решил он.
В полдень Измини легко взбежала по винтовой лестнице и, не отдавая себе отчета, спросила Лукию, вернулся ли ее отец. Та впилась в нее глазами и ничего не ответила. С того вечера, как Измини виделась с Ангелосом, она избегала Лукии. Она вернулась тогда на рассвете промокшая до нитки, быстро переоделась, вытерла волосы и ушла в контору. Весь день ее знобило, а к вечеру у нее поднялась температура, но она никому не сказала об этом. Теперь ее наполняла глубокая радость. Она знала, знала, что Ангелос жив и даже любит ее; эту уверенность впитали ее глаза, руки, волосы, одежда. Но мысли у нее путались и колени слабели, стоило ей подумать, что Ангелос в опасности. И все-таки легче было переносить эти волнения, чем немое молчание, терзавшее ее столько лет. Она больше не ощущала щемящей боли в сердце, безотчетной тревоги, не имеющей ни начала, ни конца. Она его видела, обнимала и целовала. Только странно, что Ангелоса в тот вечер не покидал страх. И сегодняшний звонок подтвердил это. Тем лучше, он будет осторожнее. Сейчас ни к чему удальство. А что бы чувствовал любой на его месте?
Сегодня после работы она ходила по просьбе господина Харилаоса к агроному, старому другу Ангелоса, чтобы уточнить у него некоторые важные даты. «Так мы докажем его алиби, — сказал ей господин Харилаос. — Он не может нести ответственность за то, что ему приписывается в обвинительном акте». Измини разыскала агронома в бюро путешествий, где он служил — давал иностранцам различные справки. Когда она заговорила с ним об Ангелосе, он удивился.
— И вы тоже? Вчера приходила какая-то дама и спрашивала меня, не вижусь ли я с ним и где можно его найти. Представилась мне как его сестра… В чем же дело? Вы кто такая?
Подошли два иностранца, и агроном стал объясняться с ними по-французски. Измини ушла. Значит, Лукия ходит по знакомым Ангелоса, расспрашивает их о нем. Надо попросить отца сделать ей строгое внушение, пусть поймет наконец, насколько опасны эти ее расспросы.
Вечером Измини вышла полить цветы. Нужно сохранить их. Когда-нибудь дом вновь оживет, и как обрадуется Ангелос, убедившись, что все верили в его возвращение.
Пришел господин Харилаос.
— У него все в порядке! Он звонил мне сегодня! — воскликнула Измини, обнимая его.
Госпожа Иоанна тотчас спросила, сам ли он звонил, какой был у него голос и что он сказал. Отец пристально посмотрел на Измини, чтобы проверить, правду ли она говорит. Разве он не убеждал их, что видит сына? Но при этом он вынужден был глядеть в пол или делать вид, что чем-то занят, потому что он боялся, как бы его не выдали глаза. А у Измини был открытый взгляд, ясно, что она не собирается ничего скрывать. Он еще раз внимательно посмотрел на нее — можно ли ей верить — и спросил:
— Ему угрожает опасность?
— Он говорит, что у него все в порядке.
Госпожа Иоанна хотела знать, где он пропадал столько лет, почему не послал им ни одной весточки, и сетовала, что он забыл ее.
— Как это сынок не боится ходить по улицам…
— Он сказал мне всего несколько слов… Передал привет, надеется скоро…
— Как его моральное состояние? — продолжал расспрашивать господин Харилаос.
— Отличное, как всегда, — ответила Измини.
— А мне он показался каким-то пришибленным, больным, — вырвалось у Лукии. — Его точно пробирал озноб, он ежился и испуганно озирался по сторонам…
— Что?
— Да, я его тоже видела! Он был в узком черном пальто, шея замотана шарфом. Небритый, голова втянута в плечи…
— Значит, ты его видела?!
— У меня тоже есть свои тайны. Вы разве делитесь со мной, — с горькой улыбкой бросила, уходя, Лукия.
Мотоцикл долго трещал на улице. Погасив свет, Алики пряталась за занавеской. Периклис ждал, не заглушая мотора. Хотя этот гул настойчиво призывал ее, Алики собрала все свои силы, чтобы не выйти. По-видимому, Переклис потерял терпение: мотоцикл неожиданно тронулся, подняв невообразимый шум, и вскоре скрылся за углом.
Но через некоторое время он возвратился. Алики не открыла окна. На улице появилась Лукия. Бросив взгляд на Периклиса, она повернула к воротам.
— Значит, это ты устраиваешь здесь такой шум?
— Мадемуазель, я вам мешаю? — галантно осведомился Периклис.
— Конечно, ты никому не даешь покоя…
— Извините… Но что мне делать?
— Скажи своей девушке, чтобы выходила поскорее… Она тебя подвела сегодня?
— Я жду приятеля…
Лукия подошла поближе. С любопытством оглядела машину и как бы между прочим спросила:
— Быстро идет?
— Да, когда мне нужно… Хотите, прокачу, — предложил неожиданно Периклис. Лукия засмеялась. — Вот увидите, как здорово.
Недолго думая, Лукия села на заднее седло и сказала: — Поехали.
Мотоцикл помчался по направлению к Дафни. Лукия вся сжалась. Ветер свистел у нее в ушах. Они летели так быстро, что все вокруг мгновенно уменьшалось, оставалось далеко позади, таяло в ночи. Неизменным был лишь гул мотора, и все время перед ней маячила спина этого незнакомого парня. Под колесами ровной сверкающей лентой протянулась мостовая. «Совсем не страшно… Всегда я была одинокой», — думала Лукия. Она не могла больше жить у отца. В этом доме было хуже, чем в провинции. Лукия успела повидать на своем веку столько убогих провинциальных площадей, затхлых кофеен с подслеповатыми лампами, столько непролазных дорог с густой, засасывающей грязью. И рядом с Лукией неизменно находился педантичный ворчливый учитель, которого
