моменте, чтобы все получилось.
Я плюхаюсь во главе стола, настолько широкого, что с моей стороны поместились бы двое. Николас кивает, одобряя мой смелый выбор. Я улыбаюсь, когда он садится рядом со мной.
Официант кладет меню и бесшумно ускользает, как будто его предупредили оставлять нас наедине как можно дольше.
Я провожу пальцем по зеленому с золотом ободку стоящей передо мной тарелки.
– В какую сумму все обошлось? – Я знаю, что это глупый вопрос, но ничего не могу с собой поделать.
Николас смеется.
– Не имеет значения.
– Только сверхбогатый человек мог бы так сказать. – Снова какая-то глупость. Мне лучше заткнуться.
Скользнув взглядом в мою сторону, Николас открывает свое меню.
Наличие сверхбогатства не упоминалось в моем списке доказательств существования вампиров, но я добавляю туда этот признак прямо сейчас и ставлю галочку. В этом есть смысл. Если вы живете долго, то неизбежно приобретаете много денег и пристрастие к невыразимой красоте.
Я ощущаю легкую дрожь возбуждения. Мне уже не терпится рассказать об увиденном Генри.
Острый укол вины прокалывает мой пузырь возбуждения.
Николас что-то говорит, слегка нахмурившись.
– М-м-м?
– Я спросил, что ты любишь есть?
– Что угодно, только не мясо. Хотя я ем рыбу.
– Ты вегетарианка?! – Его рот слегка приоткрывается. Николас выглядит застигнутым врасплох впервые с тех пор, как мы познакомились.
– Ну да, за исключением рыбы.
– Но ты хочешь стать вампиром!
– Ну…
Черт. Конечно, я не хочу быть вампиром. Может, в каком-то смысле это интересная идея, но от бифштекса с кровью меня тошнит. А пить чистую кровь кажется настолько отвратительным, что живот сводит при одной только мысли.
– Я не люблю убивать. – Мне нужно объяснить это так, чтобы все выглядело оправданно и мои слова не звучали как оправдания потерянной маленькой девочки, которая не знает, во что ввязывается. Кроме того, папа любит бифштексы с кровью. Он смог бы пить кровь. – Ты ведь не убиваешь, не так ли?
Николас снова открывает меню.
– А крабов ты ешь?
– Ага.
Жилка на моей шее пульсирует. Я делаю глубокий вдох. Не хочу выглядеть как закуска… или, быть может, хочу. Я опускаю взгляд на свое просвечивающееся золотое платье. Я больше похожа на основное блюдо, к тому же мы находимся в отдельной комнате… Как раз в тот момент, когда я задаюсь вопросом, вернется ли официант, дверь открывается, и он входит.
Чтобы успокоиться, я считаю кристаллы, свисающие с люстры. Надо взять себя в руки, но все, о чем я могу думать, – это кровь.
Николас предлагает мне самой сделать заказ, и я хочу уже покачать головой, но тут возникает идея провести простую проверку. Главное – все сделать правильно. Я с излишним энтузиазмом вновь распахиваю меню и просматриваю ингредиенты, перечисленные под каждым блюдом, названий которых даже не могу произнести, но это не имеет значения. Я ищу одно слово.
Чеснок.
Указываю на нужное блюдо, даже не читая другие ингредиенты.
– Это звучит заманчиво.
Николас хмурится, с удивлением разглядывая меня.
– Протертый шпинат?!
Я стараюсь не морщиться – нет, это определенно звучит не очень заманчиво.
– Я люблю шпинат, – округляю глаза, чтобы выглядеть искренней.
– Я не фанат шпината… или чеснока, если уж на то пошло. – Николас осторожно забирает меню у меня из рук. – Но, возможно, ты уже догадалась об этом? – Он закрывает оба наших меню и передает официанту. – Пожалуй, заказ следует сделать мне.
Николас приподнимает бровь, и я улыбаюсь в ответ; в моей улыбке есть доля искренности, потому что у меня есть уже пять доказательств: я видела Николаса только ночью, погода подчиняется его капризам, он пьет кровь, его руки всегда холодные, и он ненавидит чеснок. Он – вампир. Больше никаких сомнений. Даже маме и Джессике пришлось бы согласиться с моими выводами.
Мы молча ждем, пока принесут еду. Николас смотрит с проницательностью, которая заставляет меня поежиться. Клянусь, он выглядит слегка довольным, как будто разочаровался бы, если бы я не попыталась его проверить.
Появляется горячая еда; от аромата масла и специй текут слюнки, и я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на угощение, позабыв обо всем остальном. Вместо этого я медленно наполняю свою тарелку, краем глаза наблюдая за Николасом. Мне нужно знать, ест ли он настоящую еду – не ради проверки, а потому что хочу понять, от чего отказываюсь. Нет ничего дороже папиной жизни, но я все равно хочу быть готова. Я очень, очень люблю поесть. И хотя, уверена, я смогу отказаться от чеснока, было бы неплохо оставить себе любимые занятия.
Николас ловит мой взгляд и слегка ухмыляется, накалывая на вилку кусочек рыбы и отправляя в рот. Я смотрю, как он жует и глотает.
Он поворачивается ко мне и открывает рот – показать, что все проглотил.
– Ты в этом хотела убедиться?
– Ага, – улыбаюсь я. Мы с папой всегда спорили, едят ли вампиры человеческую еду. Я голосовала против, но папа утверждал, что они могут есть такую пищу, даже если это не нужно для существования. Мне не терпится сообщить папе, что он был прав.
Я набиваю живот жареным крабом, политым маслом, прекрасно приготовленной спаржей и отваренной на пару брокколи в голландском соусе.
– Святые угодники, это было здорово! – Я откидываюсь на спинку стула, больше не заботясь о том, что стану следующим блюдом в меню: по крайней мере, напоследок я наслаждалась едой, за которую стоило умереть. Но затем я немного съеживаюсь. Я всегда шутила о смерти, и папа много раз смеялся вместе со мной, но теперь это кажется таким легкомысленным… Я разрываюсь между желанием продолжать шутить на эту тему и полным отказом от подобных шуток, потому что они неприемлемы. Похоже, здесь нет золотой середины.
– Десерт? – предлагает Николас.
– Я переела, – провожу рукой по своему раздутому животу. Это платье ничего не скрывает.
Николас улыбается мне во все свои ослепительно-белые зубы.
– А в меня еще немного поместится, – говорит он, но смотрит не в меню, а только на меня.
– Даже не думай, друг мой. – Возможно, если я буду изображать недотрогу, Николас устанет от своих игр и укусит меня прямо сейчас.
– Не думать о чем? – Его взгляд скользит к моей шее. – Нельзя насладиться шоколадным муссом?
– Ты знаешь, о чем. – Я говорю беззаботно, поддразниваю, но пристальный взгляд Николаса заставляет сердце биться чаще, и жилки пульсируют под кожей, как указатели дорожной карты со всеми лучшими заведениями, где можно поесть.
Пусть Николас и ест человеческую еду, но точно ею не насыщается.
Его улыбка становится шире, и он наклоняется ко мне.
В
