Фаддей выудил из нагрудника черные гловелетты и тонкую длинную палочку с загнутым наконечником. Рука аккуратно погрузила конец инструмента в туман возле края стены, видимо нашаривая заветный замочек. Через несколько секунд юноша выпрямился, на «крючке» болталась узенькая склянка с прозрачной жидкостью.
– Не задел, – лис мелко дрожал от возбуждения. – Даже не тронул.
Парень аккуратно капнул на каждую петлю. Тихо зашипело, и неподвластная времени и ржавчине сталь стекла как растаявший воск, оголив причудливые шестеренки. Фаддей достал отмычки –гибкие стерженьки с зубьями. Двумя отпирками зафиксировал шестерню, третьей вытянул валик. По лбу – то ли от сырости, то ли от напряжения – потекла крупная капля. Еще пара махинаций – в оказавшейся замком петле что-то шоркнуло.
Дверь бесшумно «втянулась» в стену.
Увиденное потрясло. Плотно, один к одному, тянутся ряды впечатанных в стену черепов и костей. Тусклый свет отражается от красной обожженной глины, создавая чувство, будто все узники омыты еще не спекшейся кровью. Выщербленные и отполированные поверхности создавали блики – возникало ощущение колебания стен. В голове Андора промелькнула старинная сказка-легенда про логово альпиров. Ее знали все мальчишки и на каждом ночном старший пугал сидящих у костра пацанов жуткими историями о кровожадных тварях преисподней. На воинов напал суеверный страх – один начал читать псалмы, другой схватился за священный восьмиугольник, третий побелел и жадно втягивал воздух. Хану, хоть и испугался, внимательно бдил за канарейкой и цветастой дощечкой. Шаг за шагом группа продвигалась по мерцающему коридору – от алых бликов и вида торчащих костей начиналась мигрень, сердце не хотело успокаиваться, а по телу бегали неприятные судороги.
Хану обернулся:
– Еще немного, господин – и у нас начнется панический приступ и галлюцинации. Это чревато – мы можем лишиться ума и души.
Царевич скомандовал:
– Всем закрыть повязками глаза. Будем вести по очереди. Меняемся каждые три минуты.
Они поменялись четыре раза. Коридор расширялся, образуя круглую залу – в нем темнело восемь дверей с вырезанными жуткими мордами, запертыми на массивные затворы.
Вектир вопросительно взглянул на старшего. Андор недовольно нахмурился:
– Бесовские шутки. Придется вернуться.
– Мы можем открыть одну дверь, – глаза Фаддея жадно блестели. – У меня еще осталась кислота.
Бесцветная жидкость, тихо шипя, легко перегрызла стальную дужку. Замок оказался с два пуда весом и Андор бы точно его уронил – но один из солдат оказался довольно проворным. Воины отошли от двери, обнажили мечи, феккоец привязал к ручке кожаный ремень и потянул.
За бесшумно отворившимся янусом оказалась довольно тесная келья каплевидной формы. Вместо пола вделана решетка, под которой алеет вязкая жидкость. На стене по кругу висит восемь чешуйчатых доспехов.
Хану тревожно хлопнул царевича по плечу, показал на мертвую канарейку. «Миазмы» – Андор жестами скомандовал группе выбираться, первым ринулся к выходу.
– Я затворю дверь – молодой солдат перетянул лицо еще одним плотным лоскутом.
Группа стремительно бросилась за Андором. Царевич ощущал, как в голове растекаются волны боли, глаза застилает красной пеленой, а в ушах хохочут дикие гиены – но изо всех сил тянул за собой связывающую кожаную перевязь. Они добрались до перехода – стены из черепов заканчивались и впереди виднелся черный земляной лаз, ощущался сырой и тяжелый, но безопасный воздух. Туман выветрился, открыв гнезда ядовито-желтых сороконожек, колонии опасных пауков – черных вдов, выводки маленьких красных змеек.
Сдерживая тошноту и первобытный животный страх, старший пошел через кишащую кучу ползучих гадов, стараясь убедить себя – это лишь галлюцинации.
Команда выбежала из подземелья. Мигрень утихла, голоса исчезли – Андор по-новому, с жадностью вдыхал свежий воздух.
– Где Марик? – не дождавшись ответа, царевич разрезал соединяющий ремень и направился обратно. Его схватили солдаты:
– Вам нельзя идти. Зловоние опасно. Он уже погиб.
Андор вырвался, бросил ненавистный взгляд на мужчин и пропал в темноте прохода. Марика он нашел в трех шагах от взломанной Фаддеем двери.
– Я закрыл… закрыл… закры-ы-ыл…
Мужчина стоял на коленях и трясся, посиневшие руки сжимали снятые в комнате доспехи.
– Марик, таскать тебя за бороду – слушать приказ. Хватай меня за плечо и на выход. Ногами перебирать можешь?
Андор подхватил парня и, постанывая от натуги, посеменил к спасительному свету. Марик старался держаться – но чуть ли не каждые десять секунд ноги отказывали и царевич охал от свалившейся на него тяжести.
Наконец, они выползли наружу. Хану велел отнести молодого солдата в свою келью, кинулся к царевичу, но тот отмахнулся – мол, я в порядке, помогай парню.
Вектир боролся за жизнь воина месяц. Ему то становилось хорошо – насвистывая, он прогуливался по живописным рощицам; то схватывали дикие корчи, наседали мары – и бедняга, обезумев, бросался на людей, бился о стены и кусал руки до крови.
Однажды юношу хватил паралич – он просто лежал и истошно кричал двое суток – изрыгая ругательства и проклятия, плача, как ребенок, рыча и завывая так, что в жилах стыла кровь. А потом закатил глаза, закашлял кровью и умер.
Марика хоронили молча. Он не дожил до двадцатилетия каких-то четыре дня.
Глава 19. Академия
– Испытания прошли успешно. Когда мы сможем перейти к трансплантации?
Прошло два месяца с момента вторжения Диптрена в Академию, а Сартмес помнил этот момент как вчера. Точнее, помнила его голова с присоединенными трубками, искусственными органами и аппаратами жизнеобеспечения. Казалось бы – Ирэн всего лишь пнул его тогда, в далеком прошлом. Удар был несильным, но привел к разрыву сосуда. Легкая операция закончилась воспалением и молодой ученый погрузился в кому. Сартмеса откачали, он вернулся к работе и лишь иногда его схватывал паралич. Схватил он его и в тот неудачный момент – когда над его скутером разрушился мост.
Гринвин с Хеминсом добились разрешения переместить пациента в свои исследовательские лаборатории. Состояние ухудшалось – начался облитерирующий артрит – кровеносные сосуды склеивались молниеносно. Ампутация конечностей не помогла. За неделю здоровое тело превратилось в дряблую плоть столетнего – будто неведомая порча съедала его изнутри, сводила на нет действие сильнейших лекарств.
Приняли решение провести эксперимент – перенести память на цифровой носитель и заодно постараться спасти мозг. Сартмес знал об этих разработках – они готовились давно, опыты проводились на животных. Но, вот незадача – нельзя понять, удачна ли технология, так как сигналы собак, крыс, лошадей и прочих нечеловеческих жертв науки ученые не могли адекватно интерпретировать.
Молодой ученый отошел от комы довольно быстро. Часть ощущений и памяти была потеряна – он не знал вкуса, запаха и прикосновений, пришлось заново учиться читать. Многие навыки и рефлексы уже не были нужны. Главное – личность не стерта, он осознает себя, как Сартмеса, работника (а теперь и подопытного) Экостарс, могущественной научной империи, монополиста в вопросе владения миром. Хотя… оставался еще Диптрен.
Сартмес пережил Хеминса и Гринвина, увидел запуск Двулунья, наблюдал великие тектонические сдвиги и нормализацию экологического фона Земли. То, что они приняли за вторую волну, оказалось работой Ирэна. Диптрен разделил мир на три части. В первой безраздельно правила Экостарс, во второй действовали силы, не поддающиеся изучению, третья часть была черной дырой из которой не возвращался ни один робот-разведчик.
Время шло, о трагедии забыли, всё успокоилось и жизнь стала скучной. Ученый стал своего рода фетишем Академии, воплощением божества, всеведущим и всевидящим бестелесым духом. Его память слилась с базой данных Экостарс и между компьютером и мозгом шел постоянный обмен данными. Биомеханика. Человек-компьютер.
Голова мысленно улыбнулась. Уже больше сорока лет он ищет способ вернуть себе тело. Разработать новый вид жизни (а по сути – запрограммированную плоть) – не сложно. Но пересадка мозга… Вдруг порча не ушла, затаилась, она затронет новое тело и в этот раз его не спасут? А как же навыки и рефлексы? Из всего набора у него осталось зрение, слух, речь, да мышление – он не был уверен, что блок памяти в его голове цел. Забыть все – стать никем, пропасть, утратить личность – не радужная перспектива. И Сартмес медлил.
Появление давнего «друга» послужило серьёзным толчком к возобновлению исследований. За месяц подняли архивы, принялись за опыты. Работа кипела день и ночь.
Разработанное тело потрясало. В основу заложили генный материал мангуста, как существа, обладающего молниеносной реакцией. Кто-то возразил, что гадюки быстрее – но выбор пал на теплокровное млекопитающее – мол, мозг лучше приживется. Покров конструировали долго – кроме эластичности, нужна была прочность, сопротивляемость агрессивным средам и разрядам различного происхождения – Сартмес помнил о проникающем нечеловеческом ударе Диптрена. В итоге остановились на шкуре ската, как одной из прочнейших и приспособленных к морской воде.
