не смогли бы свободно ориентироваться в этом лабиринте островов. Практически только они имели доступ к морским путеводителям Торговой палаты.
Знаменитые морские путеводители или «книги маршрутов» с указанием ветров, течений и коварных мелей морей Западной Индии были одним из самых охраняемых секретов того времени. Они создавались с бесконечным терпением целым рядом опытных картографов, которые аккумулировали ценные данные, собранные испанскими моряками за полтора столетия навигации вдоль неизвестных и опасных берегов Нового Света.
Школа пилотов при Торговая Палата была единственным учреждением, которому по указу предоставлялось право без каких-либо ограничений пользоваться этим бесценным архивом. Поэтому пилот, способный удержать в памяти основные маршруты, был, несомненно, привилегированным человеком, за услуги которого платили астрономические суммы.
Без помощи таких пилотов даже самый опытный капитан рисковал налететь на мель посреди ночи на одном из бесчисленных островков, беспорядочно разбросанных по всему Карибскому морю. Было известно, что коралловые рифы губят значительно больше пиратских кораблей, чем суда Короны.
Иметь на борту пилота из «Палата» означало обладать гарантией безопасности, а судовладельцы, нанимавшие таких специалистов, имели гораздо больше шансов собрать хорошую команду, чем те, кому приходилось довольствоваться новичком, подверженным риску посадить судно на мель при первой же ошибке.
– Я попрошу его превосходительство предоставить нам хорошего пилота, – заметил через некоторое время сам Педрариас. – Судя по всему, без него мы ничего не добьемся.
– Это отличная идея, которую я сам не осмелился предложить, – согласился португалец. – Моряку сложно признать свои ограничения, но должен признать: в Карибском море я чувствую себя потерянным.
Его превосходительство, дон Каетано Миранда Портокарреро, поначалу неохотно принял своего бывшего подчиненного, но после настоятельных просьб выделил несколько минут своего драгоценного времени.
– Единственный пилот, доступный сейчас, – сказал он, – это Мартин Прието, честный семьянин, от услуг которого я не могу отказаться, тем более вынуждать его участвовать в сомнительных пиратских авантюрах. Как вы понимаете, я также не могу предоставить вам эти маршруты, рискуя, что они попадут в чужие руки… – Он, как обычно, устремил взгляд на портрет монсеньора Родриго де Фонсека и, обдумав все долгое время, добавил: – Единственное, что я могу сделать, это позволить вам доступ в Крипту и попросить Мартина Прието помочь вам ознакомиться с основными маршрутами. – Он поднял палец: – Но запомните: никаких записей вы делать не будете и дадите слово, что никогда никому не расскажете того, чему вас научат.
Крипта была просторным помещением, высеченным в скале под фундаментами замка Сан-Антонио. Она была настолько герметичной, что для проникновения туда помимо крутой винтовой лестницы, проходящей через две толстые решетки и массивную дубовую дверь, потребовались бы тонны взрывчатки. У двери круглосуточно дежурил часовой с приказом поджечь ценный архив при малейшем намеке на его захват.
Внутри поддерживался сухой воздух и постоянная температура, чтобы предотвратить порчу уникальных документов. Каждый раз, когда суровый Мартин Прието входил за одним из них, часовой освещал его путь светильником, оставаясь у двери и не позволяя ни одному морскому маршруту или книге покидать помещение больше чем по одному экземпляру за раз.
Десять метров выше, при дневном свете, пилот и дон Эрнандо Педрариас садились за длинный стол, и первый объяснял второму с помощью длинного птичьего пера особенности каждого карты и книги, почти не касаясь их.
Суровый Мартин Прието, которого раздражало присутствие бывшего представителя Палата, вероятно, мог бы преподавать эти уроки даже с завязанными глазами, настолько обширными были его знания о Карибском море. Тем не менее, он прилагал максимум усилий, чтобы передать свои обширные знания новичку, который едва различал восток и запад, наветренную и подветренную стороны, но прекрасно понимал, что от обучения зависит его жизнь, и старался как мог усвоить огромный объем информации.
Сотни островов, рифов и предательских мельей рассыпались от Багамских островов до Тобаго, от Тампико до Мартиники. Размах Кубы, ветра и течения пролива Мона в разные времена года – всё это были данные, которые невозможно усвоить за считанные дни. Дон Эрнандо Педрариас понимал, что его голова вот-вот лопнет.
– Сколько времени понадобилось вам, чтобы все это выучить? – однажды ночью спросил он пилота после изнурительного 15-часового занятия.
– Я всё ещё учусь, – честно ответил тот, кто посвятил тридцать лет изучению моря. – Даже сейчас я не рискую заходить на Виргинские острова без остановки на ночь.
– А что же тогда я могу успеть за две недели?
Ответа не последовало. Было очевидно, что даже самый способный ученик не смог бы за столь короткий срок сделать больше, чем поверхностно ознакомиться с контурами Карибского моря или положением основных островов. Поэтому, вернувшись в публичный дом Канделы Фьерро, дон Эрнандо Педрариас был твердо убежден, что знает о мире, в котором ему предстоит жить, еще меньше, чем до начала обучения.
Несмотря на это, в разговоре с португальцем он старался выглядеть бодрым.
– Пока что я точно знаю, как добраться до Тортуги, – заявил он. – А там – как Бог распорядится.
Через три дня они снялись с якоря. Когда они проходили через пролив Дракона, разделяющий остров Тринидад и материк, у бывшего представителя Торговая Палата закрались сомнения в искренности Жуана де Оливейры, утверждавшего, что экипаж его мощного судна «в порядке».
Сорок один человек, выглядевшие так, будто их едва кормили, с трудом справлялись с тяжёлыми парусами брига, когда на них налетели мощные ветры с океана. Тем временем измождённый рулевой отчаянно пытался удержать судно на курсе. Однако зловонный капитан Тирадентес оставался совершенно невозмутимым, даже казалось, что он развлекается. После того как он грязно сплюнул на палубу жеваную коку, он только и сделал, что, полным сарказма голосом, заорал:
– Вперёд, вы, дети шлюх! Если бы сейчас появился Жакаре, он бы потопил нас одним своим пуком!
Затем он разразился громким смехом, как будто угроза того, что мощное судно разобьётся о рифы у Пунта-лас-Пеньяс, была не больше чем шуткой. Дон Эрнандо Педрариас в отчаянии бросил горький взгляд на бушприт, пытаясь представить, как будет выглядеть его голова на третий день висения на снасти.
– Проклятая Селеста! – пробормотал он раз за разом. – Чтоб ты была проклята тысячу раз!
Вскоре он вынужден был склониться над бортом, чтобы вырвать всё, что съел за последние часы, и, наконец, удалился в свою тесную койку, признавая, что не будет возражать, если бриг вдруг перевернётся, оставив килем вверх, и отправит его раз и навсегда на дно океана.
С ясным пониманием ситуации Жуан де Оливейра немедленно решил держаться подальше от островов и рифов, следуя курсом строго на северо-запад, вне путей, по которым обычно ходили грузовые суда или пиратские корабли. Он был
