сорокалетним миллионером, как я и мечтал, а теперь, в тридцать пять лет, мне предстояло пройти еще долгий путь до этой цели. В Бостоне стоял холодный, тоскливый апрель.
А потом мне позвонил Пол Придди и стал умолять приехать в офис.
– Один из наших клиентов грозит уйти, – сказал он. – Он нанял нас, поскольку хотел, чтобы именно ты представлял его в качестве свидетеля-эксперта в суде.
Я долго размышлял об этом, и, когда уселся напротив Пола в его кабинете, уже принял решение. Я назвал цену – гонорар, в 3 раза превышавший мою зарплату в MAIN. К моему удивлению, он согласился, и так началась моя новая карьера.
В течение следующих нескольких лет я работал высокооплачиваемым свидетелем-экспертом в основном для американских электроэнергетических компаний, которые хотели получить одобрение общественных комиссий по коммунальному обслуживанию для строительства новых электростанций. Одним из моих клиентов была компания по коммунальному обслуживанию Нью-Гэмпшира. Мне поручили оправдать, под присягой, экономическую целесообразность строительства крайне неоднозначной атомной электростанции Seabrook («Сибрук»). По крайней мере, мне так показалось.
Хотя я уже не был напрямую связан с Латинской Америкой, я продолжал следить за происходящими там событиями. Будучи свидетелем-экспертом, я располагал свободным временем между судебными заседаниями. Я переписывался с Паулой и возобновил старые знакомства, сохранившиеся со времен работы в Корпусе мира в Эквадоре – стране, которая внезапно оказалась в центре всеобщего внимания в международной нефтяной политике.
Хайме Рольдос не сидел сложа руки. Он серьезно отнесся к своим предвыборным обещаниям и развернул масштабную битву с нефтяными компаниями. Казалось, он ясно видит то, что многие по обе стороны Панамского канала либо не замечали, либо намеренно игнорировали. Он понимал, какие тайные силы грозят превратить мир в глобальную империю, обрекая граждан его страны на весьма унизительную роль, граничащую с рабством. Читая газетные статьи о нем, я был впечатлен не только его решительностью, но и способностью замечать более глубокие проблемы. А глубокие проблемы указывали на тот факт, что мы вступаем в новую эпоху мировой политики.
В ноябре 1980 года Картер проиграл президентские выборы Рональду Рейгану. Соглашение о Панамском канале, которое он заключил с Торрихосом, а также, и особенно, ситуация в Иране, связанная с захватом заложников в посольстве США и неудачной попыткой их спасения, стали основными факторами. Но не единственными. Президента, мечтавшего о мире во всем мире и стремящегося ослабить зависимость США от нефти, сменил человек, считавший, что Соединенные Штаты имеют полное право занять место на верхушке пирамиды при поддержке военных и что контроль нефтяных месторождений, где бы они ни находились, является частью доктрины «Предначертания судьбы». Президента, установившего солнечные панели на крыше Белого дома, сменил человек, который сразу же, как вступил в Овальный кабинет, велел их снять.
Картер был, конечно, не самым успешным политиком, но его видение Америки совпадало с нашей Декларацией независимости. Оглядываясь назад, он кажется наивно-архаичным пережитком идеалов, сформировавших эту нацию, ради которых наши прапрадеды и приехали на эти берега. Если сравнивать его с предшественниками и преемниками, Картер – самая настоящая аномалия. Его мировоззрение противоречило правилам ЭУ.
Рейган, напротив, был безусловным строителем мировой империи и прислужником корпоратократии. Когда его избрали, я решил, что его прошлая профессия – большой плюс: в конце концов, он голливудский актер, привык выполнять приказы влиятельных и богатых людей и достигать поставленных целей. Это и стало его отличительной чертой. Он угождал людям, менявшим должности как перчатки, переходя из офиса генерального директора корпорации в совет директоров банка, а затем в зал правительственных заседаний. Он служил тем, кто якобы служил ему, но на самом деле они управляли правительством – например, вице-президент Джордж Г.У. Буш, госсекретарь Джордж Шульц, министр обороны Каспар Уайнбергер, Ричард Чейни, Ричард Хелмс и Роберт Макнамара. Он отстаивал именно то, чего хотели эти люди: Америку, которая контролировала мир и все его ресурсы, мир, повинующийся приказам Америки, армию США, которая навязывала американские правила, и систему международной торговли и банковских услуг, благодаря которой Америка играла роль генерального директора глобальной империи.
Глядя в будущее, мне казалось, что мы вступаем в период, крайне благоприятный для ЭУ. И то, что я выбрал именно этот момент истории, чтобы уйти, – еще один неожиданный поворот судьбы. Чем больше я размышлял об этом, однако, тем больше убеждался в правильности своего решения. Я знал, что время пришло.
Что касается долгосрочных последствий, то я не строил никаких догадок, но из истории я знал, что империи недолговечны и что у любой медали есть оборотная сторона. С моей точки зрения, такие люди, как Рольдос, давали надежду. Я был уверен, что новый президент Эквадора понимает многие нюансы сложившейся ситуации. Я знал, что он восхищался Торрихосом и отдавал должное Картеру за его мужественную позицию по Панамскому каналу. Я был уверен, что Рольдос не дрогнет. Я мог только надеяться, что его крепость духа вдохновит лидеров других стран, отчаянно нуждавшихся именно в таких примерах для подражания, как он и Торрихос.
В начале 1981 года администрация Рольдоса официально представила конгрессу Эквадора новый углеводородный закон. Если бы его приняли, он бы кардинальным образом изменил отношения страны с нефтяными компаниями. По многим стандартам он считался революционным и даже радикальным. Безусловно, он был призван изменить правила ведения бизнеса. Его влияние должно было выти за границы Эквадора, охватив всю Латинскую Америку и весь мир.
Реакция нефтяных компаний оказалась предсказуемой: они пошли на крайние меры. Их пиарщики принялись чернить Хайме Рольдоса, а лоббисты, с целыми чемоданами угроз и взяток, заполонили Кито и Вашингтон. Они называли первого демократически избранного президента Эквадора современности вторым Кастро. Но Рольдос не поддавался запугиваниям. В ответ он осудил тайное соглашение между политикой и нефтью, с одной стороны, и религией – с другой. Хотя он не предоставил никаких реальных доказательств, он открыто обвинил Летний институт лингвистики (SIL) в сговоре с нефтяными компаниями, а затем пошел на крайне смелый шаг – выгнал SIL из страны.
Всего через несколько недель после того, как он отправил в конгресс свой пакет законодательных инициатив, и через несколько дней после изгнания миссионеров SIL Рольдос предостерег все иностранные предприятия, включая (но не ограничиваясь ими) нефтяные компании, что, если они не станут помогать народу Эквадора, их выгонят из страны. Он произнес знаковую речь на Олимпийском стадионе Атауальпа в Кито, а затем направился в небольшой городок на эге Эквадора.
Там он и погиб в авиакатастрофе 24 мая 1981 года.
Мир был потрясен. Латинская Америка пылала гневом. Газеты всего Западного полушария кричали «Убийство
