— Обычно в таких случаях получается довольно скучный пейзаж. Все люди разные, нормальных людей, как известно, не бывает, но отклонения от нормы у каждого свои. Я часто гуляю по удаленным районам этого сада, взяв за руку очередного гостя, но очень редко, примерно один раз из двадцати, нам удается изменить пейзаж хоть сколько-нибудь заметно. Чаще всего наши желания уравновешивают друг друга, индивидуальность стирается, и остаются только общечеловеческие ценности. А с тобой все совершенно по-другому… Скажи мне, только честно, те картины, которые мы видели, они все из твоего мира?
— Нет. Как раз наоборот, большинство из них мне совершенно незнакомы. Только вначале, когда я увидел заячьи кусты около дороги, я вспомнил Хоббитанию, в моей душе что-то колыхнулось…
— Я почувствовала. А потом я увидела в просвете между ветвями пейзаж своей любимой сказки. Когда я была маленькой девочкой, я читала эту историю, наверное, не одну сотню раз… ты понимаешь?
— Кажется, понимаю. Наши индивидуальности не подавили, а усилили друг друга, и в результате возник принципиально новый пейзаж.
— Именно! При этом очень похоже, что пейзаж вышел за рамки ограничений, заданных для данного мира. Совсем чуть-чуть, но вышел. Ты понимаешь, что это значит?
— Ерунда какая-то! Как можно преодолеть ограничения, заданные в коде?
— Не знаю. Но ты видишь, что это возможно. Схема сада не предусматривает никаких хрустальных дворцов.
— Но и не запрещает. Да?
— Не знаю. Но это не важно. Ты понимаешь? Мы с тобой создали новую сущность из ничего, это даже не переход количества в качество, это самый настоящий акт творения. Когда мы с тобой вместе, мы боги виртуальности!
— Только вместе?
— Не знаю. И, честно говоря, боюсь проверять. Если любое мое путешествие по виртуальности будет протекать в таких декорациях… брр… А у тебя раньше не бывало, чтобы твой маленький мир выходил из-под контроля поддерживающих программ?
— Что ты имеешь в виду? Что вокруг меня формируются такие вот идиотские пейзажи? Да сплошь и рядом!
Светлана посмотрела на меня с испугом.
— Ты понимаешь, что это означает? — прошептала она.
— Что я — бог виртуальности?
— Да. Виртуальность повинуется твоим желаниям, она формирует вокруг тебя то, что ты хочешь…
— Ерунда! Думаешь, я хотел увидеть этот дворец? Ничего подобного! Я вообще не знаю, что там внутри.
— Зато я знаю. Нет, Хэмфаст, не все так просто: ты не хотел увидеть дворец, ты хотел увидеть только то, что я хотела тебе показать. Ты хотел, чтобы оно стоило того, чтобы смотреть на него. И еще ты хотел, чтобы мне было приятно показать тебе то, что я хочу тебе показать. Я не права?
— Ты права. Я действительно хотел сделать тебе приятное.
— Почему?
— Как почему? Почему бы и нет? Если мне все равно, что сейчас делать, почему бы не сделать тебе приятное?
— Вот видишь! Ты захотел, чтобы я показала тебе то, что хочу. А я хотела, чтобы наши чувства не оказались диаметрально противоположными, чтобы они не погасили друг друга, а чтобы, наоборот, одно усиливало другое, а второе усиливало первое и чтобы они слились и…
— И произошло бы то, что произошло. Замечательно. Но подумай, если бы со мной так было всегда, разве сидел бы я в этой тюрьме?
— Это не тюрьма! Это полигон…
— И одновременно оздоровительное заведение для душевнобольных.
— Они не душевнобольные!
— Поправка: для депрессивных. Но для меня этот сервер — тюрьма.
Светлана закусила губу и опустила глаза.
— Я ничего не смогу сделать для тебя, — сказала она. — Тебе отсюда не убежать. Да и зачем? Разве свое собственное Средиземье — не то, к чему ты стремился?
— Да, я стремился к этому, но я хотел жить в своем мире, а не только отдыхать от работы. Я хотел, чтобы это был мир, а не квартира, из которой я ухожу каждое утро, чтобы вернуться вечером. И мне совсем не нравится та работа, которую предлагает мне Макс.
— Тебе придется смириться с этим. Даже если ты убежишь, тебе не создать свой мир. У тебя был шанс тогда, когда в реальном мире никто не знал о твоем существовании, но ты упустил этот шанс. Теперь о тебе и твоих друзьях знают, по крайней мере, две спецслужбы, притом не самые слабые. Я не специалист в высоких технологиях, но Макс говорил, что компьютер, поддерживающий Средиземье, имеет очень специфические характеристики, ваше убежище легко выявить. Если ты откажешься с ними сотрудничать, они не поленятся и просканируют весь Интернет…
— Это невозможно! Я читал…
— То, что невозможно для одиночного хакера, вполне возможно для большой организации. Это вопрос времени и денег.
— Но если поставить огненную стену…
— Избавь меня от технических подробностей, я не специалист. Может, ты и сумеешь защитить свой мир, но Макс устроит настоящую охоту на тебя, и не один только Макс. Наши конкуренты не оставят тебя в покое, между нами и ними начнется настоящее соревнование, кто быстрее тебя захватит. Нет, Хэмфаст, единственный твой шанс получить собственный мир — работать на Макса. Я понимаю, не работать лучше, чем работать, но мир устроен так, что работать надо.
— С этим понятно… Но почему ты считаешь меня богом? Я далеко не всегда вижу вокруг себя то, что хочу видеть. Если бы все обстояло так, как ты говоришь, мне не пришлось бы умирать в волшебном огне.
Светлана покровительственно улыбнулась.
— Кто сказал, что желания всегда соответствуют потребностям? Неужели ты никогда не хотел неприятностей самому себе? Или, сформулируем иначе, приключений?
— Думаешь, все дело в этом?
— Скорее всего. Нужны дополнительные эксперименты, чтобы сказать точнее.
— Какие эксперименты?
— Трудно сразу сообразить. Можно, например… Ты владеешь техникой медитации? Впрочем, что я говорю…
— Владею. В Средиземье это необходимое условие для проявления магических способностей.
— Да? Надо же! Тогда ты сможешь искусственно вызвать у себя романтическое настроение, желание приключений, каких-то там потрясений…
— Смогу, только зачем? Когда мы бежали по этой дороге, у меня было именно такое настроение. Кстати, как в этом мире обстоят дела с географией? По-моему, поле с пугалом и поле с эльфами частично перекрывали друг друга.
— По-твоему, это были эльфы?
— А, по-твоему, кто?
— Мне показалось, что это монголы.
— Кто?
— Воинственный степной народ, восемьсот лет назад они завоевали половину мира.
— Что-то вроде наших хазгов? Только у нас хазги давно потеряли свою силу. Для того чтобы быть сильным, мало иметь одну только армию. Нужна еще магия, наука, культура…
— С монголами произошло то же самое, сейчас они в числе самых бедных и отсталых народов. Как думаешь, прототипом хазгов были монголы?
— Скорее всего. Орки — грузины…
— Что?!
— В моем Средиземье орки похожи на ваших грузин. Мясо, зажаренное по орочьему рецепту, называется шашлык, орочьи вина носят грузинские имена.
Светлана глумливо хихикнула:
— Странный юмор у русских программистов. А негров у вас там нет?
— Это люди с коричневой кожей?
— Да.
— Есть легенда, что далеко на юг от цивилизованных земель, в захарадских лесах живут темнокожие люди.
— Надо же! Негры в Средиземье, никогда бы не подумала! Ладно, Хэмфаст, пойдем обратно. Только давай пойдем другой дорогой, не хотелось бы, чтобы сервер завис.
— С чего бы?
— Те два поля действительно перекрывались. Не уверена, что сервер сможет разрешить это противоречие.
— Если сервер зависнет, что случится со мной?
— Ничего страшного, существует зеркальная копия сервера, которая обновляется в реальном времени. Если главная копия зависнет, произойдет откат на несколько минут назад; ты скорее всего ничего не заметишь, просто последние события исчезнут из твоей памяти. Насколько я помню, с тобой это уже было.
— Да, однажды меня убили боевым заклинанием, и потом я ожил из резервной копии.
— Вот видишь! Ничего страшного не произойдет, ты просто кое-что забудешь. Ты же не помнишь сейчас, что происходило с тобой между созданием той резервной копии и оживлением. Правильно?
— Правильно. Целый кусок собственной жизни я знаю только с чужих слов. Мезония, Оккам, Никанор…
Стоп! Мезония? Я действительно не должен помнить ее, но я отчетливо помню наш разговор, когда Оккам и Спиногрыз пытались испепелить меня рогатыми посохами. Я прекрасно помню, как мы сражались с Никанором и как потом мантикоры рвали его тело. Когда я нашел Мезонию в Минаторе, я использовал ее хэндл. Откуда я его взял? Я был уверен, что запомнил его с тех времен, когда мы с Мезонией сражались из-за мантикор, но эта была моя прошлая жизнь! Я не мог запомнить эту информацию! Но почему я ее помню?
