шаре в Каппадокии и сейчас немного жалела. Могла бы немного продлить момент в воспоминании.
– Трясет в гондоле сильно, – пожал плечами Джек, – особенно при посадке.
– Ты и тут успел!
– А я о чем толкую. Я здесь вроде как заперт. Подумал, что тебя прислал падре, когда услышал о Доме, вот и взъелся поначалу.
Джек оперся о перила. С моста открывался мрачный, но не лишенный очарования вид: затянутая густым промышленным смогом столица на изломе веков казалась больной. Еще не умирающей, отнюдь – крепко стоящей на земле, ищущей исцеление в ядах, как завещал алхимик Парацельс. Обреченный Лондон, несмотря ни на что, казался прекраснее футуристичного Слэк-Сити, куда не хотелось возвращаться.
– Ты же не мог их отдать. – Она подняла взгляд. – Карты. Они как продолжение тебя. Так что случилось?
Липа видела, что бывает, когда колода оказывается в чужих руках. Джек сам сказал: она стала первой, кому он доверился.
– Поспорили с Клириком. Крепко поспорили.
– Значит, я была права? Это он отправил тебя за манускриптом?
Джек дернул плечом. После побега его фрак уже не выглядел таким нарядным: бархатная ткань испачкалась, на рукаве зияла прореха.
– И да и нет. Эта штука… – Он извлек добычу из внутреннего кармана – без рисовки или хвастовства, простым усталым жестом. – Нужна нам обоим. Просто для разных целей.
Он помедлил, но все-таки протянул томик в черном переплете.
– Взгляни, если хочешь. У тебя очень интересное свойство, Деревце. – Джек улыбнулся, вытирая со лба бегущие капли. – Откаты бывают?
– Вроде нет. Я не подозревала вначале, что могу говорить на всех языках. Ты помог мне понять.
Повисла короткая пауза.
– Так забавно, – сказал он, усмехнувшись. – Будущий я по-настоящему тебе доверял. Тот Джек вроде как… лучше, да?
– Ты – это ты, – повторила Липа, на сей раз тверже.
– Все мы меняемся. Кого-то время гнет, а других ломает.
«Только не тебя», – хотела она убедить собеседника, легонько коснувшись его плеча, но поняла, что это будет ложью. Возможно, ее Джек из прошлого не сломался, не проиграл, но бросил карты, чтобы увидеть, что на руках у соперника.
Какой из Джеков лучше – странный вопрос. Все люди – цельные, со своими светлыми и темными гранями, шрамами и скелетами в шкафах. Она начинала принимать Джека таким, каким он был. Независимо от времени.
Перелистнув несколько страниц расшифровки, Липа нахмурилась. Света газовых фонарей едва хватало, чтобы разобрать рукописный текст. Строчки кое-где шли под уклоном, наползая друг на друга, отдельные фразы были зачеркнуты или терялись на фоне рисунков. Перевод Мэзерса пестрел алхимическими терминами, названиями веществ, фазами планет, датами лунных затмений… Она могла понять слова, но не смысл. Целое не желало складываться из отдельных частей.
– Думаешь, Мэзерс тоже встречал Койота? Его колода не похожа на обычное Таро.
Джек фыркнул.
– Не знаю насчет прошлого и будущего, но второй картой он попал в яблочко, а? Склонный к театральности сукин сын. Прости. – Он выдохнул, сжимая пальцами перила. – Не знаю, за какие заслуги он ее получил и от кого. Может, сам создал после обретения свойства.
Догадка сверкнула росчерком молнии.
– Хочешь свою?
– Должна быть закономерность, понимаешь? В том, как чужие истории обретают материальную суть. Воплощение. – Он взмахнул рукой. – В том, как они сгорают и становятся пылью при переходе. Наш падре твердит, что фейрит можно познать, но к черту падре! Это не магия и не наука, а что-то посреди! – Его глаза лихорадочно заблестели. – Если я избавлюсь от проклятия…
Липа отвела глаза; от Джека это не укрылось.
– Вот как. Значит, не избавлюсь.
Он запрокинул голову, глядя в небо, где уже не было дирижабля – только тяжелые грозовые тучи.
– Отвратно знать свое будущее, не так ли? Ты целиком не рассказывай, пусть будет сюрприз.
Липа шагнула вперед. Положила ладонь на его плечо.
– Не буду, – пообещала. – Мы еще можем многое исправить. Вместе.
Джек закрыл глаза. Несколько минут они просто стояли: две крошечные фигурки на каменном мосту. Без слов и высказанных вслух надежд. Без обещаний. Без спешки.
Секунды мглистой тишины и криков пароходов вдалеке.
– Ты сказала, что видела его.
– Койота? Да, в подземелье Дома. Он дал мне выбор. – Уже не стесняясь, она достала из-под корсажа оставшиеся две карты. Дама и девятка. С виду ничем не примечательные.
– И что ты выбрала?
– Найти тебя.
Она видела его смятение. Внутри Джека боролись две силы, и одну из них Липа могла поддержать.
– А это… – Следом в ее руке появилась пустая карта. – Это дал мне ты. Назвал «последней ниточкой».
Он протянул руку, но остановил себя, не коснувшись.
– Значит, береги. Она твоя.
– Джек… Что я должна сделать? Как правильно рассказать историю?
– Давай это выясним. Перенеси нас обратно в Дом. Теперь ты умеешь, Деревце.
Во второй раз пришлось не легче. Липа оглянулась на Темзу, словно прощаясь с фейрумным Лондоном. Он был не слишком гостеприимным, но дал ей главное – Джека.
Что-то пошло не так.
Она поняла это в момент перехода: вместо знакомых коридоров Дома, вместо лица Игошки, который ждал ее за дверью Глотай-комнаты, в голове возникло другое воспоминание.
Черное сердце раскрывало лепестки, словно чудовищная пасть.
«Ее время пришло, Джим», – механический голос с записи принадлежал Черри. Той самой Черри, которую Липа никогда не встречала, но удивительным образом ощущала родство – через память Игнаса.
Она протянула руку сквозь темноту.
«Где ты?»
«Всюду».
Час от часу не легче. Рядом не было Джека. Совсем никого. Липа не видела собственных ладоней, вокруг была разлита темнота. Она находилась посреди Ничего, словно мушка, угодившая в паутину.
«Черри? Ты помнишь Игнаса?»
Тишина. Вязкая патока лилась в уши и рот. Липа не использовала речь – проговаривала слова про себя. И допустила ошибку, ведь Черри знала его под другим именем.
«Джим, – с мысленным напором донесла она, желая, чтобы темнота прислушалась, – он ищет тебя».
Пространство всколыхнулось. Дрогнуло.
Откуда-то повеяло холодом, звенящим, неземным. По-своему прекрасным – на уровне ощущений. Липа не знала, как это описать. Ни в одном из языков, которые были ей доступны, не нашлось бы подходящего слова.
Ледяной вихрь, тревога, желание. Острая чужая потребность.
«Где он?»
«Его забрали в “Хай Джен”. Ты можешь нам помочь?»
Тишина. То ли дрожь, то ли вибрация. Сумрак укачивал пленницу. Баюкал заботливо и ласково, как мать в колыбели.
«Черри?» – Липа сделала еще одну попытку. Кем бы ни стала подруга Игнаса, стоило рискнуть и достучаться до нее: пока жив разум, будет жить и чувство.
«Помоги мне. Прошу. Ты сможешь встретиться с ним».
Тишина.
«С Джимом».
Крик. Пространство сотряслось в агонии. Это было похоже на взрыв – на белую вспышку среди черноты, и Липа согнулась, подтянув колени к груди, закрывая уши ладонями. Больше всего на свете она хотела отгородиться от этого звука, полного боли, спрятаться за невидимой стеной, если нельзя сбежать. Не видеть, не слышать, не чувствовать ее терзания, ее боль, ее… Скорбь.
Уяга. Так Черри назвала древнее индейское божество, пожиравшее все, что принадлежало руке Создателя.
