отчислять из Школы. Ситуация с резервом поединщиков в Овергоре сейчас такова, что каждым перспективным бойцом приходится дорожить. Капрал произнес эти слова с максимальным пафосом, и может быть, поэтому Риордан не поверил ни единому слову. Наверняка в ход пошли родственные связи и вся та накипь, с которой изо всех сил борется Мастер войны. Напоследок Скиндар пожелал ему скорейшего выздоровления и прибавил, что доктор получил от Биккарта указания максимально ускорить его, Риордана, лечение.
После завтрака в больничное крыло заглянули соратники по Прочному кругу. Все были в приподнятом настроении, потому что школа еще гудела разговорами о вчерашнем поединке, и враги испуганно прижали уши. Друзья рассказали, что накануне в кабинете Скиндара допоздна горел свет, отбрасывая на землю двора яркое пятно, а между воротами и главным входом сновали какие-то фигуры. Утром перед завтраком Кавалер объявил, что на Крушителя наложено дисциплинарное наказание в виде тридцати палочных ударов. Экзекуцию будут проводить трое суток, по десять ударов в день. Больше нельзя, потому что курсант не сможет нормально тренироваться. В ответ на новости Риордан безмятежно пожал плечами. Не он придумал подкупы, так чего же ему из-за них волноваться?
Хоракт с гордостью сообщил, что к Прочному кругу примкнет новый сторонник – деревенский парень по прозвищу Змей. Боевая специальность – алебарда. Тиллиер присовокупил, что с оружейником он тоже договорился. Риордан удовлетворенно кивнул и отдал новое распоряжение:
– Клятву каждый из них будет произносить здесь, в моем присутствии. И еще, Хоракт, я хочу, чтобы в ней был обет преданности и повиновения не только Прочному кругу, но и его Арбитру, – Риордан поймал удивленный взгляд земляка и подтвердил: – Да, да, ты не ошибся. Теперь я требую личной преданности от всех своих людей.
Вместо силовой тренировки сегодня курсантов должны были забрать на королевские бойни. Дертин немного нервничал. Как оказалось, здоровяк не слишком любил вид крови и заранее переживал, что будет слышать плач забиваемой скотины. Самого Риордана пропущенное занятие не трогало никак. Любому охотнику чуждо чувство жалости к добыче. И он уже давно умеет убивать.
После Прочного круга его навестил Пайрам. Доктор осмотрел руку выше повязки, расспросил о болевых ощущениях и ушел довольный, оставив Риордану целых два кувшина своих настоев.
Далее был Турегон. Оружейник пришел, чтобы показать заготовку для протазана. Они обсудили длину и вес оружия. Риордан хотел, чтобы получился максимально легкий образец. Турегон гордо сообщил о предложении вступить в Прочный круг и о своем согласии.
– Держись меня и не прогадаешь, – посоветовал ему Риордан.
– Я верю в вас, господин, – ответил подмастерье.
Ближе к вечеру появился королевский портной. Для его удобства всех призывников из Вейнринга собрали в больничном крыле. Это был вертлявый человечек средних лет, одетый щеголем. Несмотря на свою живость в движениях, держался он надменно, каждым жестом показывая курсантам, что он им не ровня. Он засыпал новобранцев разнообразными вопросами, в особенности Риордана, но тот отвечал ему без тени робости, напротив, в голосе Арбитра в полную силу зазвучали те властные нотки, которые накануне так напугали Хоракта. Портной покинул их, сообщив, что парадную форму привезут с утра в день аудиенции во дворец.
– Наверняка боится, что мы ее испачкаем, если получим раньше срока, – буркнул Тиллиер ему вслед.
– Маленький человечек заботится о своей репутации, – ответил Риордан и взял шпагу в левую руку.
Он почти не расставался с оружием, любую свободную минуту отрабатывая вращения, отбивки и выпады.
И с удивлением отмечал, что с каждым часом чувствует себя увереннее во владении клинком. Левая рука все послушней и быстрее отзывалась на его приказы. Если так пойдет дальше, то Кавалера будет ждать большой сюрприз на ристалище.
Вечером, после ужина, когда он выпроводил друзей, навестивших его в очередной раз, дверь в больничный покой в очередной раз отворилась, и вошел отец Виллайди. Священник вежливо поприветствовал раненого курсанта, а после удобно устроился на противоположной кровати, которая уже успела стать для новых покоев Риордана гостевым диваном.
– Ты пропустил сегодняшнее занятие, поэтому я решил побеседовать с тобой лично, – заявил духовный наставник вкрадчивым тоном.
– Да, я помню, что вы собирались рассказать об устройстве нашего мира, святой отец, – отозвался Риордан.
– Это может подождать. Давай лучше поговорим о судьбе поединщика. И в особенности о его душе. Что ты об этом думаешь?
Помедлив, Риордан ответил:
– Думаю, что жизнь его ярка, как полет падающей звезды. И так же краткосрочна.
– Угу. А что ожидает тебя потом?
– Мы уходим в другой мир, мир богов, где нам воздается по заслугам, – заученно отчеканил Риордан. – Так рассказывал нам отец Гольдриг в зимней школе в Вейнринге.
– В один из Высших миров, – поправил его отец Виллайди. – Ибо мир непознаваем по своему определению. Так его устроили боги, и в этом есть проявление их разума. Разве может рыба из маленького пруда судить о горных вершинах? Разве крот, живущий под землей, в состоянии оценить океанские просторы? Но мы можем догадываться об остальных мирах. Раз существуют и маленький пруд, и подземелье, и горные вершины, и безбрежный океан, то почему мы считаем, что мир, в котором мы живем, единственный? И нет миров до него и после? Полагать так – значит тешить собственную глупость и гордыню. Посмотри на материю вокруг себя, и ты увидишь там ровно такие уровни. Есть уровень стихий, за ним идет уровень частиц, настолько мелких, что любая мошка покажется по сравнению с ними целым королевством. Далее следуют уровень жидкой материи. После уровень тверди. Выше находятся уровни живой материи – растений, животных. За ними идет уровень сознания. Наш уровень. Но кто посмеет утверждать, что он последний или высший? Конечно же нет! Но мы видим только то, что осталось ниже нас. А дорога вперед сокрыта туманом непознанного. Впрочем, боги снабдили нас сознанием, и мы имеем право предполагать. Между каждым уровнем и каждым миром постоянно идет взаимопревращение. Крупицы одного переходят в другой или оказываются включены в него в виде части структуры. Но где-то там, наверху, круг замыкается. И все начинается сызнова.
– Почему вы так в этом уверены, отец Виллайди?
– Боги справедливы, мудры, но одновременно скупы в своей мудрости. Зачем создавать новое, когда можно использовать старое? Представь себе, какая уйма ресурсов уходила бы в никуда, если бы не существовало цикла? Такого просто не может быть. Это расточительство, причем глупое расточительство. А боги не только скупы, но и мудры. Поэтому ничего не пропадает зря. Как и твоя душа, Риордан.
– Душа?
– Да. Сознание также способно к взаимопревращению, как и все прочее.
– Откуда вам это известно?
– По той же теории божественной скупости. Почему материя, энергия могут трансформироваться, а сознание нет? Почему оно должно быть поставлено вне божественного закона? Предполагать такое
