Что же там, в этом письме?
А Джерард всё скользил и скользил взглядом по строчкам родных итальянских слов. Перечитывал снова и снова. Он уже давно осознал смысл написанного, но всё не хотел верить. Было тяжело и больно, но ощущение чего-то нереального, злой шутки судьбы не оставляло его.
Его Ангел писал, как хорошо было в его объятиях каждый раз, когда они встречались.
Его Ангел писал, что никогда и никто не доставлял ему столько удовольствия, сколько получал он от него.
Его Ангел писал, что его мир никогда уже не станет прежним после их встреч.
Его Ангел просил прощения за то, что исчез так внезапно, и говорил, что они больше не увидятся. Никогда.
Его Ангел писал о том, что он обручается с названной ему в жёны девушкой и вместе со своей семьёй бежит из Франции в Польшу, скрываясь от гильотины революции.
Его Ангел благодарил за каждую сказочную минуту от всего сердца и в самом конце подписывался как «Il tuo Аnonim».
Джерард выпустил лист из ослабших пальцев и невидящими глазами смотрел в сторону распахнутого окна. Шарлотта стояла у створок, и лёгкий ветерок играл с прядями медных волос и оборками простого, но очень изящного кремового платья. Она молча и сочувствующе наблюдала за затуманенным взором и несинхронными, как у сломанной заводной куклы, движениями Джерарда. Содержание письма расстроило его, и говорить что-либо в данный момент было излишне.
Джерард не чувствовал тела, только пустоту пониже раскалывающейся головы. Будто запоздалое похмелье накатило, и он мучился им в десятикратном размере. Он не был готов. Он всегда сам устанавливал временные границы любых отношений и оказался совершенно не готов к тому, когда их определил кто-то другой. Так вот как это… Вот насколько больно получать отказ от того, с кем совершенно не хотел расставаться… Что ж. Стоит запомнить это ощущение получше и жить дальше. Для начала — попытаться обрести управление над своим телом и как-то встать с кровати, умыться и…
— Джерард… милый, — Шарлотта нежно положила свою тёплую ладонь на его обессиленно упавшую руку и чуть сжала пальцы своими, — приходи в себя и спускайся завтракать. Хотя в моём поместье уже время обеда, для тебя я всегда придерживаю самые лакомые блюда с завтрака. Я жду тебя внизу, mon cher, — сказала она и тихо вышла вон, прикрыв за собой дверь.
Чувствовать его настроение и понимать, когда надо быть стальной и настаивать на своём, а когда — просто промолчать и дать ему время самому во всём разобраться, было неотъемлемым и важным умением Шарлотты, позволяющим так долго сохранять их с Джерардом дружбу, не надоедая своевольному и переменчивому Мадьяро. Всё наладится, её друг сильный. Очень сильный, нужно лишь дать ему немного времени и личного пространства без свидетелей, чтобы он мог недолго побыть слабым и уязвимым, но так, чтобы ни одна живая душа не видела этого.
****
Джерард вернулся домой только к ужину. Кроме Поля и Маргарет никто не встречал его, и отсутствие жизнерадостного и доброго Фрэнка со своей светлой чувственной улыбкой его озадачило.
— Где Фрэнки? — спросил он за столом у Маргарет, когда тот не спустился к ужину.
— Ох, Жерар, ему сегодня нездоровится, и он поел раньше. Сейчас, наверное, спит, — Маргарет врала крайне редко и не испытывала сейчас совершенно никакого удовольствия, хоть и умела манипулировать словами и мимикой мастерски.
— Нездоровится? — Джерард нахмурился. Что это за день такой, неприятная новость преследовала одна другую, цепляясь за хвост. — Что с ним?
— Кажется, простыл. У него жар и горло болит. Работал на улице вчера вечером, помогал мне с садом, наверное, там и просквозило, — невозмутимо, но с нотками тревоги выдала Маргарет, доедая жаркое. Поль просто молча орудовал ножом и вилкой и предпочитал быть слушателем, но не участником разговора. Он вообще считал, что лучше не говорить за едой. Но также знал о мнимой «простуде». Поль не собирался становиться соучастником этого «заговора», оказавшись им невольно, когда помогал Маргарет набирать ванную и затем вести расцвеченного отметинами, еле переставляющего ноги Фрэнка из комнаты. Поэтому сейчас он только молчаливо и безучастно ел.
— Ох… — печально и обеспокоенно выдохнул Джерард. — Я зайду к нему. Нам нужно обсудить планы, потому что завтра я еду ко двору. Помнишь, я говорил, что королева хочет доверить моей опеке свою дочь, десятилетнюю Луизу? Это огромная честь и ответственность, срок пришёл, и завтра я привезу её сюда. А перед этим я должен хоть что-то предложить на Её суд… Болезнь Фрэнка так не вовремя…
— Я уверена, что ему станет лучше после сна. Жерар, поешь спокойно и отдохни, а я сама зайду к Франсуа. Думаю, он будет в состоянии дойти до библиотеки и обсудить с тобой ваши таинственные планы.
После ужина, когда Джерард поднялся наверх, в свой кабинет, Маргарет оставила Поля приводить кухню в порядок, а сама, с нехарактерной для такого тела грацией и быстротой, взлетела по лестнице к его комнате. Фрэнк спал и ничего не ел с обеда, но это было ничто по сравнению с тем, что ему предстояло выдержать вечер общения и планирования в обществе Джерарда в плохом настроении.
— Неужели я не могу не пойти? — стонал полусонный Фрэнк, но Маргарет была непреклонна:
— Не можешь. Будь мужчиной, Франсуа, ты должен помочь Жерару. Завтра он едет в Лувр, и Её Величество королева Мариэтта ждёт от него хоть каких-нибудь идей. Ты не можешь его так подставить.
— Ох, ладно, ладно, Марго, перестань. И так голова раскалывается. Я сам знаю, что должен. Лучше подскажи, как мне быть с этим и этим? — и он вытянул голые травмированные запястья вперёд и мотнул головой, убирая волосы с шеи, очерченной ссадиной от удушения.
****
— Войдите, — ответил Джерард на стук в дверь библиотеки, где сидел за дубовым столом и пил крепкий, сваренный без сахара, кофе. Перед ним лежали изрисованные линиями и знаками листы, а на полу, перед столом, их, скомканных и отброшенных вниз за ненадобностью, обитало ещё больше.
Фрэнк скорее медленно втёк в двери, чем вошёл в них. На его тонкой шее был повязан тёплый шерстяной шарф, делая из скуластого симпатичного юноши совсем уж зелёного мальчишку, а длинные рукава домашней рубахи свисали почти до кончиков пальцев. Фрэнк зашёлся в сухом кашле, был бледен и по-настоящему выглядел больным.
В груди Джерарда что-то сочувствующе-томно сжалось от его уязвимого вида и мягко трепыхнулось обсыпанными пыльцой крыльями. Он вздохнул и постарался абстрагироваться от этого тёплого ощущения. Им надо работать. Много, много работать.
— Добрый вечер, Джерард. Простите, я немного приболел. Можно, я прилягу здесь? Я смогу обсуждать и даже писать что-то, если понадобится, — быстро и тихо спросил Фрэнк, не дожидаясь, пока Джерард пригласит его присесть — сегодня это было бы совершенно невозможно.
— Конечно, Фрэнки. Как тебе будет удобнее. Ты думал над тем, как мы провернём наше дело?
Фрэнку было не очень хорошо, но он успел поразмыслить обо всём. Ходы и комбинации его роли уже сложились в голове и были четкими, верными, прекрасными. И теперь, тщательно продумывая всё ещё на раз, Фрэнк начал говорить, то и дело для правдоподобности отвлекаясь на кашель.
Джерард слушал, кивал, многое записывал. Порою что-то критиковал, и тогда Фрэнку приходилось вступать в спор, на который у него еле хватало сил. В результате он настолько отвлёкся от того, что должен изображать больного простудой, что в какой-то момент перестал терзать свою глотку кашлем. Спохватившись, мимолётно взглянул на Джерарда, но тот был так погружён в их план, что ничего не заметил. Что ж, это не могло не радовать…
Время клонилось к полуночи, и Фрэнк, уставший от долгих разговоров, начал медленно, но неостановимо уплывать в сон.
— Фрэнки?
— М-м?
— Завтра я привезу Луизу. Дочь королевы Мариэтты. Помнишь, я говорил тебе?
— Угу… — новость немного взбодрила, но не оказалась достаточной, чтобы вырвать Фрэнка из лап сна. Он немного волновался по поводу того, что очень скоро в их поместье станет на одного жителя больше. Но об этом можно было подумать и завтра. Последнее, что он успел почувствовать, лёжа на софе у дальней стены в библиотеке, — это нежный и тёплый поцелуй сухих губ, коснувшийся лба и глаза:
