пустыня! – донеслось до Генриха раздраженное ворчание Питтера Лича. – Ни капли воды. И ружья нет, чтобы подстрелить козы! Подыхать нам теперь… Ну, идем на берег! – Моряки мелькнули над гребнем кратера и пропали, словно провалились под землю.
– Теперь и мне пора подняться повыше и глазом окинуть ту сторону острова, так ли уж плохо живется людям, как они о том жалуются! – пробормотал негромко Генрих – кто знает, какая тут акустика? – вышел из-за валуна и осторожно, чтобы не вызвать ненужного каменного обвала, начал карабкаться на вершину кратера. Иные камни словно только и ждали этой счастливой для себя минуты, чтобы сорваться с места и подскакивая, словно застоявшиеся жеребята, помчались вниз, где и без того тесно от валунов. Шаг за шагом, помогая себе руками, взбирался Генрих по скалистому грунту. И чем выше поднимался, тем сильнее слышен рев океана и свист ветра между причудливыми каменистыми нагромождениями…
Вот и вершина кратера, полмили над уровнем моря, не меньше, и как далеко отсюда видно! К северу и югу – каменистые острова, к востоку и западу – бесконечное раздолье воды, волн и ветра! Генрих остановился за каменным столбом, выглянул – Питтер Лич и Джерри спустились от кромки кратера на четверть мили, не меньше, и направлялись в сторону обрыва, до которого оставалось идти еще милю или чуть больше. Не рискуя последовать за боцманом, пока моряки оставались на открытом месте – вдруг кто-то из спасшихся моряков сидит на обрыве среди валунов для подстраховки ушедших товарищей, увидит Дункеля и даст знак Питтеру!
– В ночь океан еще не совсем утихомирится, – с удовлетворением отметил Генрих, – а стало быть, боцман, если шлюпки уцелели, побоится покинуть остров… без меня! А когда стемнеет, подберусь поближе, тогда и приму решение – открываться или же… – до конца пока думать не хотелось: не все еще известно о «противнике», потому и план строить рано!
Осматривая пологую часть острова, заметил, что севернее той дороги, которую выбрал Питтер, чудом сохранился чахлый травяной покров, кое-где, прикрывая мелкие камни, поднимался кустарник, а у самого обрыва мотались на ветру деревца! Карликовая чахлая рощица, но все-таки росла!
– Деревьям и траве хватает дождевой воды, – догадался Генрих, – а человеку здесь невозможно прижиться… Интересно, а как на тех, южных островах? Там, наверно, есть кусочки земли гораздо больше этого одинокого вулкана! Могут быть и родники, но туда не сбегаешь с бочонком, далековато. И никому из нас не дано дара ходить по волнам, как Сыну Божьему. – Вскинул глаза к небу – по тоскливому состоянию в желудке понял, что время продвинулось за дневной экватор, хотелось есть: как позавтракал утром, перед заступлением на вахту, так и не до еды было. А теперь придется беречь каждую крошку сухаря…
Сумерки сгустились быстро, между тучами появилась ночная гулена – луна. Генрих покинул укрытие в скалах кратера и бережно пошел к восточному обрыву. И шагов за сто до среза земли уловил запах дыма – моряки жгли ветки деревьев, чтобы в ночь обсушиться и обогреться.
– Заметили рощицу, нарубили дров… Почему же я их не приметил? Наверно, поднялись до того, как я выглянул вслед за Питтером и Джерри, – догадался Генрих и крадучись преодолел последние футы пространства ровного склона – вот и край земли!
Они были здесь, обе шлюпки с «Генерала Гранта»! Одна оказалась как раз под ним, кормой вытащенная на гальку в узком месте между больших валунов, непонятно как тут оказавшихся, столь далеко от кратера. Вторая шлюпка была в пятидесяти шагах и покачивалась на воде, веревкой пришвартованная к камню, с парусом, обмотанным вокруг мачты. На ближней шлюпке мачта лежала: парус, по-видимому, сорвало еще на барке во время шторма.
У ближнего костра, хорошо присмотревшись, узнал своего подсменного рулевого Джима Перро, ходившего с пустой трубкой в зубах и вечно просивший чужого табаку на курево. Остальных он по именам не знал. Боцман и Джерри остановились у второго костра, кто там еще был, разглядеть невозможно, потому как все теснились к хилому огню, подставляя то спины, то бока.
«Остался еще боцман, который знает про золото “Генерала Гранта”, – отметил про себя Генрих, не сразу сообразив, что Питтер за эти страшные часы мог уже рассказать морякам, какой груз лежит на дне моря всего в миле от них. – Если боцман доберется до большого порта, он наверняка оповестит таможенников, где именно погиб американский барк. Могут прислать спасательную команду с водолазами, постараются найти корабль и поднять груз».
Что же теперь делать? Объявиться боцману и вместе с ним уйти с острова? А потом, добравшись до Новой Зеландии или до Австралии, «уговорить» Питтера так, чтобы он умолк навеки… Или что-то придумать этой же ночью, пока все здесь и никто во всем мире не знает об их спасении, а стало быть, и о месте затонувшего золота…
Генрих осторожно посмотрел вниз – здесь не спуститься, обрыв футов шестьдесят. Лучше пройти немного к северу, где прилепилась карликовая рощица.
«Даст Бог день, даст и пищу», – вспомнил Генрих слова, однажды слышанные в малолетстве в церкви. И наконец-то решив, что ему делать этой ночью, осторожно поднялся, отошел от обрыва и крадучись поспешил к месту намеченного спуска близ шлюпки с парусом.
* * *
Его бил холодный озноб – в спину дул резкий прохладный ветер – и чтобы хоть как-то сберечь остатки тепла в мокрой одежде, Генрих залег между валунами, совсем рядом с обрывом. Спуститься вниз он так и не рискнул – моряки с «Генерала Гранта» все еще толклись у костров, не испытывая особого желания в полусырой одежде укладываться спать на такие же влажные камни.
Лежал, смотрел на бурное темное море, на редкие звезды среди туч, на два неярких костра, на обреченных людей, а где-то совсем рядом до удивления знакомо по камешкам булькала вода. Сначала решил, что это галлюцинация, вызванная сильным желанием поесть и вдоволь напиться свежей воды, но потом прислушался внимательнее – именно так сбегает по камешкам родничок. Генрих торопливо встал на колени и в полумраке лунного света начал выбирать из-под себя влажную россыпь и складывать ее за спиной, чтобы не загремела вниз. И скоро убедился, что камешки увлажнены не только минувшим дождем – продрогшие ладони, ощупывая твердый грунт под россыпью, натолкнулись на ложбинку в сплошной скале, и мимо пальцев потекла вода…
Ткнув в лоб холодными влажными пальцами, Генрих перекрестился. Выждал несколько томительных минут, чтобы мутная вода сошла, плотно прижал тыльной стороной обе ладони к стенкам почти неразличимой в темноте
