В-четвёртых.., нужно предупреждать заразу бытового сращивания членов нашей партии с новой буржуазией».
А затем передовая поясняла, почему именно эти задачи являются наиважнейшими сейчас и, скорее всего, останутся таковыми довольно долго: «Известное неравенство просуществует ещё многие годы, пока мы не поднимем как следует производительные силы страны, когда “на всех хватит всего”».
Первым поспешил откликнуться на такую программу Преображенский. Уже на следующий день выступил с докладом в Социалистической академии — высшем марксистском научном учреждении, состоявшем при ЦИКе СССР и призванном по замыслу создателей заменить собою аполитичную Академию наук, но так и не сказал чего-либо нового. Просто повторил старые бездоказательные идеи Троцкого о том, что происходящее — заурядный экономический кризис, не представляющий особенной угрозы. А чтобы страна вышла из него, достаточно «множество центров регулирования народного хозяйства — Госплан, Наркомфин, Комвнуторг (Комитет внутренней торговли, в октябре следующего, 1924, года преобразованный в Наркомат. — Ю.Ж.), ВСНХ и так далее заменить единым органом». То есть Госпланом. А заодно и резко повысить, но как — не удосужился пояснить, цены на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты{265}.
Иными словами, Преображенский посоветовал продолжать НЭП как средство помощи исключительно крестьянству, игнорируя интересы пролетариата.
Ответ «Правды» не заставил себя ждать. День спустя она опубликовала басню чисто партийного поэта Демьяна Бедного «Хрюкающий НЭП» с недвусмысленной концовкой — моралью:
— НЭП хрюкает! До скольких, однако же пудов
Рекомендуется растить скотину эту?!{266}
Не откликнуться на столь издевательский вызов Преображенский не смог. Дал в праздничный, от 7 ноября, номер той же «Правды» статью, возвратившую читателей к бесплодным грёзам, господствовавшим до решающих событий в Саксонии и Тюрингии.
«В недрах капиталистической системы, — продолжал Преображенский внушать бесплодные, призрачные надежды, которые всего месяц назад проповедовал Зиновьев, — есть сейчас одна часть, которая готова оторваться от пуповины буржуазного мира и присоединить производительную силу своих рабочих и своих машин к хозяйственной системе Советского союза. Этой страной является Германия…
Современная Германия выключается из системы мирового хозяйства. Но выключенная из системы мировой экономики, такая страна, как Германия, не может существовать, если не включится в другую систему. Такой другой системой является наш Советский союз. Лишь создание германо-российского экономического и советского союза может спасти Германию… Но… чтобы Москва и Берлин могли стать двумя центрами единого хозяйственного организма, нужна пролетарская революция в Германии…
Германская пролетарская революция должна победить во что бы то ни стало».
Но в том же номере «Правда» опубликовала и статью Зиновьева «Очередные задачи партии». В ней глава Коминтерна, явно чтобы уйти от объяснений неудачи революции в Германии, предложил читателям для обсуждения положение в рабочей среде, где всё ещё преобладали беспартийные.
Для начала Зиновьев привёл удручающие цифры. На московском металлургическом заводе «Серп и молот» (бывший Гужон) в партии (членами и кандидатами) состояло 78 человек из 2590. На серпуховской прядильной мануфактуре — 40 из 5400. На петроградском «Балтийском судостроительном» заводе — 174 из 3250. На «Обуховском» — 129 из 3600. На «Красном путиловце» — 198 из 3600. Схожее положение являла собой и провинция. На тульском Патронном заводе — 14 из 1479, на уральском Златоустовском — 66 из 4250… Следовательно, РКП, даже став правящей партией, всё ещё не могла привлечь в свои ряды если не всех рабочих, то хотя бы большинство. И в таком положении Зиновьев верно угадал самую серьёзную опасность. Он не стал строить предположения, сколько же пролетариев разделяют взгляды «Рабочей правды» и «Рабочей группы», сколько внимают пропаганде меньшевиков или эсеров. Даже не упомянул о том. Просто предложил: «главная задача нашей партии — стать во главе… беспартийных рабочих», а для того «найти серьёзные, деловые пути для удовлетворения законных желаний рабочих».
Однако, так и не конкретизировав эти самые «желания», перешёл к тому, что посчитал более важным для РКП в целом.
«В нашей собственной внутрипартийной жизни, — писал Зиновьев, — за последнее время, несомненно, наблюдается чрезмерный штиль, местами (? — Ю.Ж.) даже застой… Главная наша беда состоит в том, что почти все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешёнными».
То ли сознательно, то ли бессознательно подыграл Троцкому не только такой характеристикой работы партии. Неожиданно добавил самое важное для оппозиционеров: «Партия не может быть строго организованной организацией. Но в очень значительной степени этот факт объясняется и тем, что культурно-политический уровень всей массы членов партии слишком сильно отстал от уровня руководящих слоев её».
Признав же столь очевидное, позволявшее, кстати, сохранять критикуемое положение, предложил «научиться бороться за влияние среди всей рабочей массы», «политически воспитать всю массу членов партии», «внимательно рассмотреть вопрос о взаимоотношениях между фабзавкомами и партячейками». И обобщил: «нужно, чтобы внутрипартийная демократия… стала в большей степени облекаться плотью и кровью».
Настаивая на таких мерах, Зиновьев попытался подменить экономические задачи чисто пропагандистскими, агитационными, презрев один из основных марксистских постулатов — «бытие определяет сознание». Вместо объяснения, что же следует делать для возвращения рабочим их дореволюционной зарплаты, призвал к «внутрипартийной демократии». Важной, необходимой при решении конкретных вопросов, но в тот момент нужной лишь для поддержания, укрепления РКП в её положении правящей партии. Не более того.
Судя и по этой статье Зиновьева, и по дальнейшим публикациям, большинство ЦК хотя и пошло на дискуссию, в течение ноября всячески пыталось подменить обсуждение подлинных спорных вопросов иными. Хотя и важными, но всё же второстепенными в сложившихся обстоятельствах. Благодаря неограниченным возможностям редактора «Правды» Бухарина из поступавших в адрес газеты откликов на предложение Зиновьева отбирались и публиковались лишь те, что живописали жалкое положение низшего звена партийных структур — ячейки. Об её взаимоотношениях с вышестоящими органами, но никак не о том, что раздирало партию. При этом почему-то без указания места работы и должности, партийного стажа авторов, что вполне могло породить сомнения в подлинности помещаемых материалов.
А. Камень: «У нас постоянно смешивают партийную жизнь с работой партийных органов и только отчасти с работой ячеек».
А. Ксандров: «Нужно дать партийным массам инициативу и возможность не только “голосовать” и “заслушивать”, а выдвигать… Центр тяжести работы должен быть перенесён в ячейку».
Ф. Климов: «Часто по пустяковому поводу товарища зачисляют по линии “оппозиции”, несогласие с распоряжением парторганов квалифицируется “уклоном”. Нельзя доходить до такого старательного “регулирования” партийной жизни, явно нездорового».
И. Васильев: «Учащиеся наших ВУЗов, совпартшкол, военно-учебных заведений (высших) зачастую по своему развитию выше тех руководителей, с которыми имеют дело… Эта руководящая масса делается всё консервативней и неподвижней, она начинает тормозить нашу партийную жизнь».
Эм. Га-нов: «Необходимо в большей мере, чем теперь, развернуть рамки внутрипартийной демократии, увеличив роль низовых ячеек в обсуждении наиболее важных вопросов как внутрипартийного, так и общего порядка».
Незамрайонец: «Партийному аппарату нужно сейчас полностью, не обманывая себя, осознать свои недостатки.., оценить себя по достоинству, ясно сказать, что нужно сделать с ним (с партаппаратом) для того, чтобы он хотя бы до некоторой степени способен был справиться с партийной работой в условиях “облечённой в плоть и кровь” внутрипартийной демократии»{267}.
Да, с такими предложениями спорить не приходилось. Если действительно требовалось развивать демократию в партийных массах, то начинать следовало именно с ячеек. Предоставить им право самим обсуждать вопросы, ставившиеся перед ними, а не заставлять лишь одобрять вносимые предложения. Только суть проблемы заключалась в том, какие именно предложения должны были обсуждаться в ячейках. «Рядовыми» членами партии. Ведь РКП уже не первый год являлась не столько политической организацией, сколько государственной структурой. Ей приходилось решать вопросы экономики, внешней политики, военные, кадровые. Многие иные, недоступные партийной массе — зачастую полуграмотной, а то и вовсе неграмотной. Но такие мысли просто не приходили в голову ни большинству ЦК, ни его оппонентам-критикам. И та, и другая сторона, призывая к внутрипартийной демократии, просто стремилась такими лозунгами завоевать на свою сторону большинство. Не более того.
