Кивнула, хлюпнув носом.
— А ты думай чем полагается, — он потрепал меня по волосам. — Идём.
Мы вместе выходим из трактира.
— В принципе, ему всегда можно вырвать какую-либо ненужную часть. Хочешь займусь? Я не буду терзаться по этому поводу, — Таор подсадил меня на лошадь. — Мне слов не надо, просто кивни.
Я благодарно посмотрела на него и опять отрицательно помотала головой. Как ни странно кивать совершенно не хотелось. Представляю насколько может быть опасен Ариас. А смотреть, как они убивают друг друга, мне совершенно не улыбается. Ещё не хватало новой потасовки...
— Нет, нет. Не вздумай, — добавила, чтобы меня поняли однозначно.
— Все мои части крайне нужные и готовы к любым встречам, — весело сообщил Ариас, успевая материализоваться сзади. — Кстати, Волк. Искренне тебя уважаю, однако очень прошу не трогать моё. Я не буду два раза предупреждать.
Под внешней мягкостью его слов спряталась твердая сталь. Ариас не шутит.
Таор молча кивнул и отошёл к своей лошади. Я с тоской проводила его взглядом, понимая, что Волки ко мне уже не подойдут: великородные свято соблюдают все эти глупые метки. Я слышала, что пока они чувствуют чужой запах, не имеет право прикасаться к женщине. Это сродни воровству, грабежу, оскорблению...
Ариас будет охранять свою собственность из принципа, даже если она ему не нужна.
В глазах опять защипало.
«Метка». Какое всё-таки отвратительное слово...
— Лисичка, — непринужденно прозвучал голос Ариаса. — Помнишь мои уроки? Поводья, ноги, наклон. Пускай лошадь вперёд, я посмотрю.
Ты преподал мне много уроков, Ариас...
Не глядя на него, ударила пятками по упругим бокам. Лошадь, всхрапнув, послушно двинула вперёд.
— Славно, — одобрил Змей, взлетая на черного нервного коня. — Веди твердой рукой. Не бойся, я пригляжу сзади.
Вот теперь боюсь...
Время потянулось нестерпимо медленно, почти как в тот первый день, когда Дрей посадил меня на волка и я изнывала от боли и неудобства. Только сейчас все хуже.
Я опять чувствую боль, и она гораздо сильнее. Теперь я не на волке, веду послушную рыжую лошадь. Мне кажется, что я сплю и вижу дурной сон.
Такое ощущение было у меня уже много раз. Точнее, почти каждый день, когда я просыпалась в своей каморке у Быка и мечтала о том, чтобы проснуться.
«Я вижу сон, скоро проснусь дома», — говорила я себе и шла подавать морс гостям таверны.
Сейчас, безнадежно мечтая о том, чтобы проснуться, я пытаюсь усмирить боль, страх и панику.
Как тогда в пещере, я начинаю считать:
«Раз, два, три, четыре...»
На какое число станет легче? Кольцо, сдавившее грудь, должно же разжаться рано или поздно? Должно?
«Тысяча двадцать пять, тысяча двадцать шесть...»
Змей едет за мной, и у меня ощущение, что от его взгляда как иглой колет у основания шеи. Стараюсь держать спину прямо, стараюсь не опускать голову. Я не должна показывать слабость. Хотя бы не всю...
«Десять тысяч один, десять тысяч два... На какое-то число станет легче, обязательно».
Знаю, что должна просто признать новое положение вещей. Надо принять, что нам иногда встречаются и мерзавцы. Следует простить себя за ошибку, подсчитать потери, проанализировать случившееся и идти дальше.
Но это как-нибудь позже, а пока приходится терпеть ноющую боль. Где Крис с его магическими искрами? Я бы не отказалась, чтобы он заговорил мне сердце. Хотя бы немного.
Больно.
И опять страшно.
Я снова спряталась где-то внутри себя. Залезла там под одеяло и сквозь щёлочку наблюдаю за происходящим.
Не надо было...
Не надо было просыпаться этим утром. Ночью было так хорошо... Почему день настолько жесток?
***
Первый день в пути казался мне бесконечным, но по сравнению с этим, тот был просто молнией.
Ужасное утро превратилось в отвратительный день со скоростью самой медленной улитки. Но, полдень всё-таки пришёл, и вместе с ним наступило время привала. Нужно напоить лошадей, отдохнуть, размяться, перекусить, переждать жару.
Мы остановились недалеко от дороги, там, где огибая пышные деревья, бежит неглубокий весёлый ручей.
Я поспешно начала слезать с рыжей лошади опасаясь, что мне начнут помогать, а точнее — боясь, что подойдёт Ариас. Не уверена в том, как именно перенесу его прикосновения. Слезть не успела. Знакомые руки подхватили меня за пояс, насильно оторвали от седла, за которое я держалась, и поставили на землю.
— Не глупи, лисичка, — отчётливо произнёс над ухом мелодичный голос Ариаса. — Упасть и подвернуть ногу — плохая затея. Как переносишь дорогу?
Какой заботливый мерзавец...
— Волнуешься о своей собственности? — саркастично спросила, ожидая, когда меня отпустят. Он не спешит убирать руку.
— Разумеется, моя милашка, — нежно ответил Змей. — Разве ты не знаешь, что бесценна?
Кажется, у меня аллергия на слово «милашка».
— Меня зовут не милашка. И я не твоя.
— А твой запах и моя память говорят об обратном, моя немилашка, — немедленно ответил Ариас и нагло прижался носом к моим волосам, явно вдыхая запах.
Стиснув зубы, промолчала. Он все ещё держит меня. Почему все ещё держит?
— И? — не выдержала и дернулась.
— И? — передразнил и удержал.
— Ты меня выпустишь? Я хочу отойти, — голос предательски дрогнул. К глазам опять подступили слёзы. Не хочу, чтобы он видел их.
— Обязательно. Как только ответишь на вопрос.
— Какой вопрос?!
— Как переносишь дорогу?
Сейчас с ума сойду. Да какая ему разница? Какая. Разница. Теперь?!
Ощущаю как от подступивших чувств скручиваются в узел все органы в груди. Мне трудно дышать.
— Сейчас гораздо хуже, — с трудом ответила. — Пожалуйста, отпусти.
— Печально, печально, — с насмешливой грустинкой ответил мне Змей, и убрал руку. — Уверен, вторая половина пути пройдет лучше.
Я отшатнулась, так и не посмотрев на него, почти бегом удрала в кусты.
Что же ему нужно от меня?!
Может Ариас — это змей, который просто развлекается с испуганным кроликом? Ему нравится пугать...
Сходя с ума от кипящих в голове мыслей и одновременно шарахаясь от Ариаса, как от чумы, я увязалась за Дреем, который наполнял свежей водой свой бурдюк.
— Дрей... Как ты себя чувствуешь?
Ощущаю вину, что со своими печалями совсем забыла про него. С учетом того, что Волк проявлял ко мне знаки внимания, разговаривать с ним несколько неловко. Но я не могу не узнать о его состоянии, это слишком важно. Я чувствую свою ответственность.
Окинув меня традиционным совершенно нечитаемым взглядом, Дрей молча пожал плечами, придерживая горлышко сосуда под водой прохладного ручья.
Скрывая неловкость, села рядом, умывая лицо и руки. Вода освежает голову. Мимо на полном ходу носятся зелёные стрекозы. Дрей продолжает молчать. Мысленно сетуя на мужскую немногословность, поняла, что придётся выпытывать.
— Давай так, что ты чувствуешь? Что-то изменилось?
Дернул щекой.
— Дрей, я правда беспокоюсь! Скажи мне хоть что-нибудь. Пожалуйста...
Он бросил на меня серый взгляд и нехотя заговорил.
— Не знаю я, Лиса. Живой, как видишь. Пока чувствую слабость. Но магии...
Он щелкнул пальцами и сделал круг рукой.
— Да, ничего. Магии нет. Это уже неплохо.
— А волчьи... особенности есть?
Дрей опять пожал плечами.
— Не уверен? Нет? — я не успокаивалась, вглядываясь в него, силясь прочитать хоть что-то на невозмутимом лице.
Молчит. Не выдает себя ни одним движением, ни один мускул не дрогнул. Я поняла, что информации не добиться.
— Если сердишься, извини. Просто волнуюсь за тебя... — огорченно отступила, неловко залезая ботинком в воду.
Воин закрыл бурдюк, выпрямился, тяжело вздохнул и уже свирепо посмотрел мне в глаза.
— Женщина... — с рыком сказал он, вложив в слово максимальное количество истинно мужского недоуменного раздражения. — Я не понимаю, почему ты решила, что я должен на тебя сердиться. Ты сделала то, что я попросил. Я — благодарен. Сказал правду: магии нет, чувствую слабость. Всё. Я могу сердиться на кого угодно, на что угодно, но я не сержусь на тебя.
