земле свершить.
И горд за родину могучую,
Где довелось с тобою жить.
Готов во всех грехах раскаяться
Перед собой, перед людьми -
Сердца их настежь раскрываются.
Ты их в строку свою возьми.
И если стих не очень быстро дан,
Не никни светлой головой.
Уж я то знаю, как он выстрадан
И слит с народною судьбой.
Иди ж тропою неизведанной
Пускай она, строка, звенит.
Поэзии навеки преданный
И твой до гроба -
Леонид.
ИЗ ПИСЬМА ДРУГУ
Уже зима, как видишь, на носу.
Я вспоминаю вновь твою больницу,
Твой кабинет. И тихую денницу
Над окнами. И тишину в лесу.
Который год ты служишь на селе,
В глубинке той, родной и стародавней,
Где, как в Кижах – наличники и ставни,
Где добрый хлеб родиться на земле.
Где кряду, почитай, десятки лет
Ты хлеборобов на селе врачуешь,
В своей больнице днюешь и ночуешь,
Встречаешь голубеющий рассвет.
Завидую, по правде говоря,
Твоим заботам и твоим тревогам,
Полям, хлебам, просёлочным дорогам -
Страничкам твоего календаря.
Коллеги с доброй шуткой нарекли
Тебя – по праву – земским эскулапом.
Привет твоим ухоженным палатам,
Где пахари здоровье обрели.
Где эта дань тебе лишь по плечу -
Нести сельчанам радость исцеленья.
И тянутся соседние селенья
К тебе большому сельскому врачу.
И я, по правде, очень, очень рад,
Что ты теперь Заслуженный России,
Что вопреки годам, ты в полной силе,
Мой дорогой районный Гиппократ.
***
Э.Н.Дадиани
Спасительный рассвет тихонько близится.
И Герман здесь. Он жизнь отвоевал.
И ночь ушла девятым валом кризиса, -
Как говорится, – кризис миновал.
Недуга беспощадная материя
Ушла во мглу. И тихо, и сполна
Пульсирует височная артерия,
Дыхание – как нежная волна.
А ночь врача как подвигом отмечена.
Хвала ему нисколько не нужна -
Лежит спокойно молодая женщина
Уже в спокойный сон погружена.
А были ночи тяжкими, бессонными
И мирозданье было как в аду…
…И вот рассвет с больничными газонами.
Берёзы просыпаются в саду.
ВОЗОБЛАДАЕТ РАЗУМ
…И совершил рывок
В надлунный мир,
И подступил к везувиям.
Но что Везувий? -
Огненный плевок!
Он не сравним
С продуманным безумием…
Егор Исаев
Заря в рассветной поредевшей мгле
К излучине реки подходит близко…
Стою, спокойный, возле обелиска
И думаю о мире на Земле.
Я здесь прошёл через огонь и дым,
Через людские боли, скорбь и через
Седую смерть, которая ощерясь,
Во тьме чернела черепом пустым.
Сквозь свастику взирала на меня.
И на солдат, что шли во имя мира,
Да, именно! – Они во имя мира! -
В пучину шли металла и огня.
И верили -
Наступят времена! -
И, может быть, не в час один, не разом,
Придёт оно:
Возобладает разум -
На смену грому грянет тишина,
Наполненная радугой ветров,
Дождями,
солнцем,
пеньем птиц,
кипеньем
Металла для станков,
сердцебиеньем
Земли спокойной,
гулом тракторов.
И спелостью янтарно-восковой
Прозреют зёрна на волнистых нивах.
В людских глазах задумчиво-красивых
Мир отразится -
Вещный и живой.
Не будут знать грядущего творцы -
Ни злого рока, ни судьбы фатальной!
Ни взрывов бомб, ни койки госпитальной! -
Лишь строек рукотворные творцы.
И сгинет дух,
что над Землёй смердит
Останками коричневой заразы.
И канет в Лету гнилостный маразм.
И день придёт! -
Восторжествует Разум
Народов мира.
Разум победит.
КОНТУЗИЯ
Ударило!.. Рвануло многотонной.
И тишина… Как грохот – с высоты…
И вот уже стонавшие не стонут,
А в лютой жажде раскрывают рты.
И брызгами – перед глазами сразу
Круги, как золотые пятаки.
Лежу. И ставлю сам себе диагноз
С прогнозом: «Слава богу – пустяки…»
Смотрю: синеет небо над Россией!
В какую-то минуту забытья
До капельки всё вспоминаю я:
Зовётся в медицине «амнезией» -
Исчез во мгле кусочек бытия.
Забыл?!
Солдату делал перевязку!
Где край передний? Где КП? Где тыл?
Смотрю на зеленеющую ряску.
И понял, что не всё, не всё забыл!
И рад до слёз: качаются ромашки
У самого, как говорят чела!
По-деловому бегают букашки,
В цветке уже работает пчела!
А муравейник!
Суета, тревога -
Попорчены немного этажи.
Но весело: контуженных не много!
Вот черти! -
Исправляют блиндажи!
Не знаю – далеко ль до медсанбата?
Ещё разок качнуло шар Земной.
И бережно несут меня ребята -
Солдаты,
Забинтованные мной.
СВЕТ
ДАРУЮЩИМ
М.Л.Краснову
Рассвет поблек. Река мерцает мглисто.
Плывя, не вижу радуг на весле.
И вот пришёл я к другу окулисту
И говорю:
–Коллега, я ослеп.
Быть может, не совсем.
В душе – сквозная
Тоска-юдоль по красоте земной.
Пока терплю. Пока жена не знает,
И сам пока не знаю, что со мной.
Не вижу даль,
зарю,
траву колючую,
Росистый луг, куда хочу бежать.
Рассвета нет.
И по такому случаю
Пришёл к тебе консилиум держать.
Польщу:
–К тебе, к светиле – офтальмологу!
А он – светило – скальпелем звеня,
Сказал:
–Глаза беречь бы смолоду. -
И принялся обследовать меня.
Проверил он в своём обычном стиле
Глазное дно… И по глазному дну
Прочёл мои пути – перепетии:
Бессонницы, контузию -
войну…
И понял всё.
Мудрил насчёт прогноза,
Вертел очки, прищуривал глаза.
Затем по-свойски, нарочитой прозой,
Запанибрата вроде бы сказал:
Ну, антропос, нам хныкать не годиться,
Смотри оптимистичнее на жизнь!
Не кисни. А пока давай в больницу,
Ко мне – в глазное, батенька, ложись.
Уже не видя мир обетованный,
Я лёг в больницу. И в больнице той
Был начат бой с непрошеной, незваной,
Быть может с неизбежной слепотой.
Тяжёлый бой – не на живот, а на смерть.
Коллега мой кудесничал, ворча.
И стало ясно -
Слепота подвластна
Возвышенному замыслу врача.
Он был то злым, то ласково-шутливым
Ночами, днями памятной весны.
А я как будто так, со стороны
За вдохновенным наблюдал порывом.
В борьбе с какой-то схемой обветшалой
Порой казалось – он сошёл с ума…
Но нет! Не то! – Поэзия сама
В руках его, в душе его дышала!
И вот уже решающий момент
Он шёл – в который раз! – дерзая снова,
Почти на риск! Почти в эксперимент!
С согласья, разумеется, больного.
Ещё во тьме я открываю веки.
В огне моя пылает голова.
-Повязку снять!
Мне не забыть во веки
Пронзительно-тревожные слова.
Они звучат, как в величавом гимне:
–Сейчас…
увидишь…
светлые…
круги…
Спокойно, мой коллега…
Помоги мне…
Ведь я почти у цели. Помоги! -
И вот свершилось!
Надо мной спокойно
Струится воздух, свеж и ноздреват…
В какой-то миг всем существом я понял:
Весна! Я начинаю прозревать!
Она уже врывается в палаты.
И луч струной скрипичною поёт.
Не чудо, прозренье Иоланты -
Свершается. Прозрение моё!
Я вижу лица,
Буквы на таблице!
Я вижу даль.
Я вижу всё, что ближе.
Я вижу,
Как котёнок лапу лижет,
Изящно растопырив коготки!
Я вижу тень!
Строфу!
Обложки книжек!
И трепетную женственность руки!
Я вижу,
Как фонтан цветастый брызжет,
Я вижу,
Как бежит мальчишка рыжий,
Как девушка -
красивая -
спешит!
Как тополь пух серебряный пушит!
Как синий вечер изумлённо замер
За кронами светящихся берёз…
И щёлкаю я мокрыми глазами
От безупречных, от счастливых слёз.
За всё!
За день пронзительно – лучистый
И за рассвет, дымящийся и мглистый,
И за грозу!
За радугу над лугом,
Повисшую в закате полукругом.
За птичий взлёт над лесом поутру -
Пою ваш труд, коллеги-окулисты,
Пою земной ваш,
Лучезарный труд!
***
Огнём (во сне) из амбразуры дзота
Прошило балку, ослепило дол…
…И вот дышу я закисью азота.
Вливают внутривенно промедол.
И тотчас наступает невесомость.
Как некий космонавт я в ней плыву.
Плыву, плыву. Одолевает сонность.
(Всё это происходит наяву?)
Не блажь какая! Не души наитье!
А боль – хоть впору пой заупокой,
Хоть вой: коллеги! Чертушки! Спасите!
Они, коллеги, держат смертный бой.
И вскоре боль глубинная тупеет.
Мерцанья нет, но миокард дрожит.
Я думаю: чего же я успею,
К больничной койке надолго пришит?
Весь путь свой вспоминать я начинаю.
О как мне искупить свои грехи?
Кому пишу? Зачем я сочиняю
Свои исповедальные стихи?
***
Забыть…
Забыть?
Наоборот!
В висках кроваво
Бьётся полночь…
Ах, мне вернуться бы на фронт,
Чтоб оказать
Солдатам помощь,
Которые по этот день,
В течение десятилетий
Лежат, беспомощны, как дети
По эту ночь, по этот день.
Герои праведной войны,
Святые мученики века.
Над ними где-то светит Вега
Не нулевой величины.
Они без ног, они без рук,
С осколочно-разбитым зреньем
Живут в далёком озаренье
Своих друзей, своих подруг.
из литературных дневников Л.П.Попова, 1976
