по кроватям.
Кто кличет на свободу, верховодит,
но нет согласных, как, куда бежать им.
Тут оказались те, что по-иному
глядят на свет и на людей, чем все мы.
Да, ты нормален, но шажок и – омут.
Здесь тоже нормы, но другой системы.
Иного ждал тут каждый от природы.
Совсем иное обещала мама.
Но, что ни день, полиция приводит
извне очередного наркомана.
Горят на лицах пятна лихорадки.
Какими наважденьями гонимы,
с какими они чудищами в схватках,
что посетителю непредставимы?
Иной служитель, чтобы ты не рвался
к ним на свиданье, скажет откровенно:
– Тот парень просто ножичком игрался,
но тот вон – трижды резал себе вены.
… Палата предпоследняя по счёту.
А дальше что?.. А дальше – только пекло.
И лучше не заглядывать бы в щелку
к самоубийце. Тускло в ней и блекло.
Про свет иной неловко слышать фразу.
Вот он – иной. Не инфернальный ворог.
И слова нужного не сыщешь сразу,
когда введут того, кто тебе дорог.
Кого тут пожалеть? Его? Себя ли,
с твоей унылой миной состраданья?
Или его, ведь нехотя попал он
на позднее бесцельное свиданье?
Увидишь тотчас: мир ему наскучил
как пошлая бездарнейшая книга.
И от такой избавиться не лучше ль,
чем дальше волочить всё то же иго?
Лишь изредка пробудится в нем память
и озарит нечаянным приветом,
как драгоценный недробимый камень,
пронизанный превечным, зыбким светом.
… Домой вернешься… Дни пойдут да ночи…
Их лица бледные почти забыты…
Но чудится еще: в тот час донесся
крик через щель, что за тобой закрыта.
Пень
Престолом пень – при воротах сельских.
Ждёт паломников, как бывало?
Но кому на крестьянском троне усесться?
Царя-господина у нас не стало.
Та картина в душу запала глубоко,
(до сих пор отпустить меня не желает):
как домой возвращаюсь я издалёка,
отец всё на пне сидит, размышляет.
Нахохлен, как прихворнувший кочет.
Дым сигареты привычно едок.
Соседи решали: развеяться хочет.
А он свои дни считал напоследок.
Болен? Не болен? Да разве он скажет?
Скуп на слова о собственном горе.
Слеза ни одна со щеки не скатит.
Побудем же с ним, пока все мы в сборе.
Жизнь и – начало великой ночи.
В ладонях моих ни следа, ни печати.
Но ты чаще во сне являйся мне, отче.
Все, кто ушли, являйтесь мне чаще.
(Перевёл Юрий Лощиц)
Удар
Заденешь стол – и скрипнет стол печально,
Бутылка на столе, в нее вода налита.
Движенье прошлого, уже неактуально,
Но всё-таки дрожит, пластичная, два литра.
Увы, от нас скрывают связь явленья:
Удар был за холмом – колеблется долина.
Последствия видны: страдают поколенья,
Но кто из нас прозреет: в чем причина.
Переводя русских
Собираю теневое войско,
Буду им своё земное время мерять,
Сном защищен.
Ощупываю в беспокойстве
Мебель, вещи, – просто чтоб проверить:
Здесь ли я ещё.
(Перевёл Михаил Шерб)
Бас Бётхер
Стихотворения
Бас (Бастиан) Бётхер, род в 1974 г., живет в Лейпциге. Известен прежде всего как поэт рэпа, автор песен и речитативов, внесший новые лирич-ские мотивы в современную немецкую рок-культуру. В 1995 году стал победителем поэтического слэма в Берлине и в 1997 в Амстердамеи с тех пор признан «королем поэтического слэма». Создатель поэтических видеоклипов. При поддержке Института Гёте выступал в Австралии, Бразилии, Великобритании, Ирландии, Новой Зеландии и США. Переведен на голландский и итальянский языки.
Перевод с немецкого Вячеслава Куприянова
Мощь языка
Начинаю я новый язык изучать,
И язык меня учит по-новому себя понимать
Язык это может – в этом мощь языка.
И я верю, что я овладел языком,
так язык понемногу овладевает мной.
Язык это может – в этом мощь языка.
Я считаю, что я играю с моим языком,
а это мой язык играет со мной.
Язык это может – в этом мощь языка.
Если человек расширяет возможности своего языка,
то язык расширяет возможности человечности своей.
А если я себе позволю мой язык опустить,
то в конце концов мой язык опустит меня.
Язык так тоже может, в этом мощь языка.
И если я люблю мой язык,
то естественно и меня любит мой язык.
Язык это может – в этом мощь языка.
И если я думаю, что я здесь сейчас говорю – в этом тексте – о языке,
тогда язык говорит гораздо больше обо мне самом.
Язык это может – в этом тоже мощь языка.
Преимущество художника
Картины художника всюду в мире в чести.
А поэта сначала надо перевести.
Художник может продать один уникат,
Поэт же лишь своими тиражами богат.
Даже абстрактная живопись бывает великой.
Беспредметного поэта называют заикой.
В картине даже вид гениталий не повод говорить о сраме,
Поэт же в стихах должен свой срам держать за зубами.
«Где здесь туалет?» – художник может вам показать.
А поэта тут же спросят» «Что он хочет
