к главному домику я увидела терпеливо поджидающего меня Снежка (так я назвала песца). Он прибегал на базу ежедневно, в одно и то же время, и отказывался уходить, пока его не покормят.
– Не уверена, что тебе понравится сегодняшнее меню, – предупредила я.
Но Снежок жадно пожрал остатки вчерашней яичницы с жареным рисом.
– Как по-твоему, Снежок, сегодня все хорошо пройдет?
У него никакого мнения на этот счет не имелось.
– Ты только потом обязательно скажи, что думаешь о еде. Наверняка там и тебе что-то останется.
Вот это Снежка интересовало гораздо больше. Приподняв голову, он впился в меня глазами. Так хотелось подманить его поближе, провести руками по пушистому белому меху. Но он развернулся и неторопливо затрусил прочь. Я сурово напомнила себе, что на самом деле счастливо избежала риска подцепить блох, но это не помогло.
Теперь, когда у меня образовалась хоть какая-то передышка, нервы снова разошлись не на шутку. А вдруг никому не понравится моя стряпня? Или я не успею приготовить и гостям придется ждать несколько часов?
– Я всего-то и делаю, что дал, баттер чикен, байнган бхарта да роти, – заявила я вслух.
Ага, на десять человек. И почему я не начала раньше?
Дойдя до кухни, я еще раз проверила по телефону заранее составленное расписание. И Нина, и Джобин в эсэмэсках пожелали мне удачи. Папа тоже прислал имейл:
«Привет, солнышко! Просто хочу пожелать тебе сегодня успеха. Даже не сомневаюсь, что все пройдет просто великолепно, а гостям твоя еда понравится. Как обещал, откопал фотографии из отеля „Конкани“. Так жалко, ты не помнишь того отпуска, – мы все чудесно провели время.
Папа».
К письму были приложены изображения мамы с Умой на пляже (обе в сари), редкий снимок меня с мамой и папой, на котором мы все трое улыбались, и групповой портрет на ступенях отеля. Судя по красному и обгоревшему папиному лицу и составленным на заднем плане чемоданам, фотография была сделана в последний день отпуска, перед самым отъездом. Папа посередине, надутая и капризная я – перед ним, а дядя Рам чуть сзади, полускрытый за нами. Мама с Умой стояли по бокам, у обеих – ни тени улыбки. У мамы особенно. Выражение у нее было чуть ли не затравленное, сразу видно – она думает о чем-то своем, а не о том, что ее снимают. Может, я за завтраком плохо себя вела. Теперь уж не узнать, разве что у папы с Умой спросить.
Однако сейчас мне было не до того. Надо сварить чечевицу, замариновать курицу, замешать тесто для роти…
– Ого! Ну и помойку ты тут развела.
Я подняла голову.
Рита еще не успела снять уличную одежду, щеки у нее раскраснелись от холода. Она была права. Кухонная стойка тонула под грудами луковичной кожуры, грязными тарелками и пакетиками специй.
– Черт, ты права.
– Хочешь, приготовлю нам с тобой по сэндвичу с жареным сыром, а потом слегка приберусь?
– Что бы я без тебя делала?
– Я так понимаю, это «да»?
Я кивнула:
– Но серьезно, на этой неделе ты просто моя спасительница.
Она пожала плечами:
– Да все норм.
– Дай мне тебя хотя бы выпивкой как-нибудь угостить в знак благодарности? – настаивала я.
– Отказываться не стану.
– Ты слышала что-нибудь от Адама? – спросила я.
– Да, он с час назад прислал эсэмэску. Миккель только что проснулся после операции. Голова еще дурная, но вроде прошло без осложнений. Кстати, желает тебе удачи на сегодня.
– Интересно, когда они вернутся.
– Еще не меньше недели. Так что придется им следующую группу отменить.
– А ты спросила, заплатят тебе все равно или нет?
Я знала, что без этих денег Рите придется туго. Она покачала головой и показала на кастрюлю на плите.
– Что у тебя там? Пахнет вкусно.
– Дал махани, – ответила я, видя, что ей хочется сменить тему.
– А что это?
– Фасоль и тот черный дал, который мне Ума подарила. Приправы, лук, чеснок. И помидоры – их надо пожарить, чтобы вкус чувствовался. Но места на плите слишком мало, сразу не приготовишь.
– Повесь над огнем, – посоветовала Рита.
– А так можно?
– Конечно. Там где-то есть тренога и железный котелок. Мы так иногда суп варили. Сейчас найду.
Видит бог, Рита на этой неделе и правда только что не чудеса творила – без нее бы мне ни за что не справиться. Она тренировала собак, возила меня в магазин за покупками, помогла мне найти первых клиентов. Я никак не могла придумать, как бы ее отблагодарить. У меня успело сложиться впечатление, что Рита из тех, кто не любит ни о чем просить. Я уже предлагала ей заплатить за этот вечер.
– Заплатишь мне, тебе самой ничего не останется. Или Адаму с Миккелем. Лучше для них прибереги, – заявила она.
По крайней мере, она разрешила мне включить ее – разумеется, бесплатно – в число гостей, чтобы она тоже поужинала с друзьями. Я искренне надеялась, что это будет наградой, а не наказанием.
День прошел как в тумане. Я обжарила баклажаны на газу, пока шкурка у них не почернела, а потом выскребла мякоть для байнган бхарта. Сделала нежный кремовый соус для баттер чикен. Потушила морковку в молоке с гхи и сахаром, чтобы приготовить на десерт гаджар ка халву. А потом настало время раскатывать тесто на роти.
Скоро (слишком скоро) из гостиной донесся гул незнакомых голосов. Через минуту Рита внесла на кухню дал.
– Первые гости уже приехали. Я накрою на стол и зажгу лампы.
– Спасибо.
– Все идет по плану?
Я кивнула.
– Пахнет, во всяком случае, умопомрачительно. Ханна с Ари прямо с порога отметили.
Несмотря на ободрения Риты, во рту у меня вдруг появился кислый привкус страха. А что если курица окажется недожаренной или роти подгорят? Что если кто-то из гостей бывал в Пенджабе и поймет, как я неаутентично готовлю? Я с трудом поборола порыв содрать фартук и спрятаться у себя в домике. Но вместо этого постаралась применить прием, вынесенный с когнитивно-поведенческой терапии: слушать звуки вокруг, чтобы не дать себе интернализировать страх.
Тихий шелест снега за окнами. Басовитое гудение печки, на которой греются роти. Шипение газовой плиты. Гул болтовни в гостиной. Чей-то смех – и звук откупориваемой бутылки. Приятные, дружеские звуки – симфония праздника.
Я сделала глубокий вдох.
Ничего плохого еще не произошло. Просто не теряй головы и занимайся завершающими штрихами.
Я добавила в дал последние ингредиенты – большущий кусок масла и щедрую порцию сливок – и продолжила печь роти. Несколько штук местами слегка почернели, но я сказала себе, что
