Угрюмый вздрогнул, дрожащей рукой прикурил сигарету. И жадно затянулся едким дымом.
— Я обязательно должен на это ответить?
Я развел руками и отвел взгляд.
— Обязательно, — ответил за меня Вано. — Иначе ваши действия лишены всякого смысла. Иначе вам могут не поверить, равно как и не поверить Заманскому.
— Хорошо. Я отвечу, — твердо сказал Угрюмый, все-таки решившись на это. — Только вы должны мне пообещать, что это останется тайной. Во всяком случае для моей дочери.
Мы пообещали. И он рассказал про болезнь Белки. Про то, что он надеется только на профессора. Про то, что только Заманский может ее спасти.
На этом наше свидание закончилось. В коридоре нас поджидал Гога Савнидзе, который не мог скрыть своего волнения. И уж конечно не мог скрыть, что уже все знает о нашем разговоре.
— Черт побери! — рявкнул он. — Какого черта! Какого черта я должен доверять этому уголовнику!
— Он разве что-нибудь успел вам рассказать, — самым невинным образом спросил я.
— Достаточно того, что он вам наплел!
— Вы телепат, Гога?
— Пошел к черту, — шеф милиции покраснел от злости. — Ты прекрасно знаешь, о чем я. И не пытайся разыгрывать передо мной комедию!
— По-моему, комедию разыгрывали вы, утверждая, что наш разговор не прослушивается.
— Ах ты, мой мальчик, — скривился Гога. — Святая невинность! Ты никогда в жизни не слышал, что мы обязаны прослушивать все разговоры. Чтобы такие умники, как вы, не смогли что-либо скрыть от следствия.
— Но раз тебе все известно, — вступил в нашу утонченно-философскую беседу Вано, — полагаю следует отпустить Угрюмого.
— Черта с два! — взревел Гога. — Он мог вам наплести, будто видел, что это я огрел адвоката кирпичом по голове. И вы бы тоже поверили?
— Во-первых, адвоката задушили, — невозмутимо возразил я. — Во-вторых, ты, насколько я помню, всегда сомневался в виновности Угрюмого. И скорее был склонен подозревать профессора. Или ты берешь свои слова обратно? Я думаю, весь город уверен в том, что Угрюмый не убивал. Сомневаюсь, что если еще некоторое время продержишь в тюрьме невиновного, особенно после его окончательного чистосердечного признания, это пойдет на пользу твоей репутации. Кстати, он может и заболеть. А может и нечаянно умереть в тюрьме. И что ты тогда станешь делать со своей совестью хранителя правосудия?
— К тому же, — заметил Вано. — Нам полагается некоторая сумма за то, что мы копаемся в этой грязи. И, заметь, частенько раскапываем важные факты. Так вот. Полагаю, эту сумму можешь пока взять под залог освобождения Угрюмого. А мы поможем тебе найти профессора. В этом нам помогут и Белка, и Угрюмый. Возможно, он к ним и обратиться, поскольку в городе у него больше нет близких людей.
— М-да, возможно, — промычал Гога, покручивая свой пушистый ус. — Где носят черти это светило науки! Ему уже давно пора занять местного Угрюмого!
— А вот в этом мы как раз сомневаемся, — заметил я. — Надеюсь, дружище, ваш «жучок» не переврал факты, пересказывая тебе, что видел в тот вечер Угрюмый!
— Нет! Не переврал! Но вполне мог приврать Угрюмый. Хотя я лично сомневаюсь, что он настолько влюблен в Заманского. И потом даже если он сказал правду. Этим убийцей все равно вполне мог оказаться и профессор! Он вполне мог выйти через черный ход, якобы по направлению к кладбищу. Затем набросив на себя этот чертов плащ, вернуться! Придушить адвоката. Снять плащ и уже идти по главной аллеи, как профессор Заманский. Разве нет, черт побери!
— Конечно, возможен и такой вариант, — кивнул я. — Если бы только Угрюмый не увидел две фигуры одновременно.
— Но он почему-то об этом не сказал, — съязвил Гога.
— Возможно, он был взволнован, возможно, не придал этому значения, а возможно, опять же в глубине души хотел, чтобы мы усомнились в невиновности профессора. В любом случае существует третий. И в любом случае мы отсюда не уедем, пока не разыщем его.
Гога мрачно смотрел на нас.
— Боюсь, ребятки, что вы гоняетесь за призраками. И все гораздо проще. Либо Угрюмый, либо его бывший дружок Заманский. А еще, возможно, что они просто сговорились. И настолько нас запутали, что нам теперь очень трудно выбраться из этого болота. Особенно, если туда влезать добровольно. И если вы там увязните, будьте уверены, я вам руки не подам.
— Спасибо на добром слове, — усмехнулся Вано. — И все же мы попробуем. И начнем с того, чтобы вновь побеседовать со сливками вашего общества. Может быть, что все-таки кто-то из них видел, как его сосед, так и не дойдя до дома, завернул обратно. Хотя я сомневаюсь, что они нам все выложат.
— Я тоже в этом сомневаюсь, — проворчал Гога. — Поскольку уверен, что никто из них не замешан в этом грязном деле. Я давно знаю этих людей, они у меня на ладони. К тому же не забывайте, что я тоже был в тот вечер со всеми. И могу вам определено отметить, что каждый отправился в сторону своего дома.
— Но это не значит, что вы каждого провожали домой за руку.
— Ладно, — Гога махнул рукой, не желая продолжать этот бессмысленный спор. — Так и быть. Устрою вам вечером свидание со всеми. Может, кто что и вспомнит.
И он резко повернулся к нам спиной, намереваясь сбежать.
— А как же Угрюмый? — ласково промурлыкал я.
— Надеюсь, вы не думаете, что я его отпущу на ночь глядя?
— В таком случае, вы сильно рискуете, Гога, — продолжать мяукать я. — А вдруг несчастный сегодня ночью скончается в тюрьме. Кто за это будет в ответе?
— Черт с вами!
И Гога бросился от нас прочь. Похоже, мы ему изрядно поднадоели. Впрочем, он нам не менее. Только на улице мы спокойно вздохнули. И Вано заметил.
— Все складывается довольно удачно. Они все сегодня соберутся и ничто, и никто не помешает потихоньку вытащить лабораторию профессора по частям, чтобы тот смог продолжать опыты. Хотя, я думаю, в целом эта встреча будет бесполезной.
Я молча согласился с другом. Жемчужане обожали поговорить. Но когда разговоры касались дела, они набирали в рот воды. Возможно, все они чего-то боялись. Или кого-то… Но тогда спрашивается: кого?
До назначенной встречи оставалось еще предостаточно времени. Поэтому мы успели предупредить Белку о том, чтобы она пришла вечером в гостиницу со своим отцом. Услышав о том, что Угрюмый скоро будет дома, Белка бросилась мне на шею. И расцеловала, правда совсем по по-детски и очень неумело. Похоже, она больше не намеревалась скрывать свои чувства, что меня далеко не радовало. Поскольку женитьба пока не входила в мои планы. А факт появления у Белки сразу двух отцов, безмерно пекущихся о ее будущем, грозил тем, что они могли бы силой потащить меня под венец. Дабы не портить репутацию дочери, которая сама себе ее испортила добровольно и уже давным-давно. Но все же мне безумно нравилась эта девушка. И я как всегда стал таять от ее жарких прикосновений. И чтобы окончательно не превратиться в лужицу, поспешил удалиться. Нам с Вано еще предстояло обдумать детали предстоящего вечера.
Все собрались вовремя. Сливки Жемчужного старательно делали вид, будто безмерно рады, что мы остались в их городе. Но поскольку мы не превратились еще в полных идиотов, то сообразили, что им настолько же это нравиться. Насколько и нам наш отпуск. К тому же я подозревал, что слух о том, что существует третий, истинный убийца, который к тому же наверняка находится среди них, уже вошел в массы. И каждый из жемчужан старался пожать нам руку. Путаясь в комплиментах о нашей честности и порядочности.
Последним прилетел Сенечка Горелов. Он сразу отвел меня в сторону. Его глаза возбужденно блестели.
— Никита! Здорово, что вы остались! — взахлеб затараторил он. Похоже он был единственный, кто искренне этому радовался. — Конечно, я где-то сожалею, что убийца — не профессор. Честно тебе скажу, было бы здорово, если им оказался все-таки он. Это была бы настоящая сенсация! Я уже даже придумал роман на эту тему. Человек, спасающий человечество от гибели. Сам же потихоньку мочит каждого из тех, кого собирается спасти. Здорово, правда? Правда, я еще не придумал, с какой целью он это делает.
— Тебе это уже и не понадобится, — ответил я.
— Увы, — вздохнул Сенечка. — Я уже слышал, что это не он. Более того, я слышал, что это кто-то из нас. Здорово! Расследование продолжается. Правда, честно тебе скажу, мало кому это нравится. Ты же сам знаешь, что здесь все предпочитают, чтобы пороки города были сокрыты. Иначе Жемчужному уже никогда не подняться. И он навсегда потеряет репутацию города высокой морали. Хотя, если честно, я этому даже рад. Наконец-то можно будет спокойно напиться, не оглядываясь на дверь.
— Ну, в этом есть и отрицательные стороны, — улыбнулся я. — Например, мэр уже сможет не сдерживать свои чувства. И только самому Богу известно, сколько их у него накопилось. В лучшем случае, он поставит крест на твоей карьере. В худшем — просто прибьет.
