Рука не дрожала. Можно было не подходить ближе. Предохранитель снят. Один раз нажать на курок. Можно даже два. В сердце и в голову. Лучше в правый глаз.
Джулия стояла, глядя на собственные пальцы, на горящий в них белый металл. Комнату заливала мутная желтая дымка, растворявшая стены.
«Защищай то, что тебе принадлежит. Защищай свое. Не сдавайся. Отступишь раз — и тебе конец».
Она не спорила. Где-то глубоко внутри звучали поспешные шаги, словно кто-то подкованный серебром мчался по мелководью. Рука сдвинулась чуть левее, уточняя траекторию выстрела. Еще, чуть ниже. Она поразилась размеренной грации этой руки. Внезапно на темной фигуре, повисшей напротив, открылись белые глаза. От них шло жгучее свечение, взгляд оставлял дымящиеся дорожки в желтом тумане, подбираясь все ближе к тому месту, где стояла Джулия. Ей стало страшно.
Туман взвинтился позади нее, в него влетел огненный смерч — огромный рыжий паук потянулся к ней длинными лапами. Она вскрикнула.
Чьи-то тонкие руки легли на ее запястье с другой стороны, скользнули дальше, охватили ладонь и пистолет. «Не бойся», шепнули они, «сейчас».
Раздался выстрел.
* * *
Джулия беззвучно отшатнулась от отдачи. Изабелла, опоздавшая на долю секунды, вышибла револьвер. Оборвался звон осколков. Портьера сдернула карниз, и вместе с телом стремительно рухнула вниз с высоты сторожевой башни.
* * *
Шелест унесся далеко вниз. Повисла тишина.
Алекс резко сел на кровати. Не мигая, уставился в темный проем, выдыхавший влагу и холод. Джулия стояла неподалеку, с по-прежнему вытянутой рукой. На запястье проступили красные полоски от ногтей Изабеллы.
Внезапно Райн вскочил — движение было настолько резким, что он с трудом удержался на ногах. Не замечая ни Джулии, ни прижавшейся к подоконнику Изабеллы, двинулся к выходу. Все предметы вокруг него рушились на пол, затем взмывали вверх и кидались на стены. Револьвер завертелся волчком под журнальным столиком, Изабелла оглянулась. С глухим звяканьем в стену возле ее головы ударили стоявшие на камине безделушки. Она ловко уклонилась от фарфорового единорога, метившего ей в висок, и сложила ладошки тюльпаном. Алекс вздрогнул, споткнулся — судорожно глотнул воздух и вывалился в коридор. Комната замерла. Изабелла нетерпеливо покосилась на Джулию, всё еще смотревшую перед собой незрячими глазами, и бросилась вдогонку за Райном. Дверь гулко ударила тяжелым эхом.
Джулия осталась одна.
С каждой минутой в комнате становилось всё холоднее. Тихо звенел воздух. Девушка вздохнула и мягко свалилась на ковер.
Через некоторое время она осознала, что произошло.
Лед выстилал горло, виски пылали. Тело били судороги, заставлявшие дергаться и извиваться, словно раздавленный велосипедом уж. Она с трудом огляделась. Комната выглядела так, будто по ней прошел ураган. Под подоконником бледно посверкивала голова единорога, обрамленная редкими осколками. Револьвера не было видно, Алекса тоже. Правая рука занемела и жалась к груди.
Усилием воли Джулия перевернулась на живот и села. Затем ее вырвало, и какое-то время она не могла двинуться с места, мечтая лишь о том, чтобы зубодробительная дрожь не разорвала ее на части. Стоило утихнуть лихорадке, как она заплакала. Но жжение в зрачках высушивало слезы прежде, чем они успевали появляться, поэтому рыдания не принесли облегчения. Всё вокруг приплясывало от новых приливов дурноты.
«Это сон? Я сплю? Меня сбила машина? Я лежу в коме?» Она вспомнила прожигающее прикосновение рук Изабеллы, опустила глаза: тонкие царапины лежали на запястье именно там, где и должны были. Затем память отмотала следующий кадр — грохот, на миг отстающий удар. «Я выстрелила. Я выстрелила в Эрику… Почему?» Ей стало страшно.
— Что со мной случилось? — жалобно простонала она. Звякнул упавший с подоконника осколок.
Джулия вновь попыталась подняться. Подстегивало отчаяние, и вскоре она кое-как, придерживаясь за стены и мебель, выбралась в коридор. Каменные плиты пульсировали в такт ее сердцу.
Когда Джулия вышла из замка и заковыляла в обход к наружной стороне Северной башни, было лишь немногим светлее, чем в момент ее приезда. Темные окна говорили о том, что ночь еще в силе. Прошло не так уж много времени, но ужас, сквозь который она плыла, растворял минуты. Снаружи сбил с ног поднявшийся ветер. Она споткнулась, больно ударилась садненным запястьем; взвившаяся в воздухе морось хлестнула по лицу. Внезапно она увидела Алекса.
Он бережно нес на руках большой сверток. Рядом семенила Изабелла, то и дело забегая вперед. В сумерках невозможно было различить выражение их лиц, но оба казались белыми. Когда они подошли ближе, Джулия вновь вспомнила, что произошло.
Она застыла, не стараясь подняться с обледеневшей земли. Никакая сила на свете не смогла бы ее сдвинуть, но они сами шли ей навстречу. Вскоре они остановились — в какой-то миг Джулии почудилось, что они пройдут сквозь нее, не заметив. Она взглянула в глаза Алексу — в черные впадины, в которых что-то поблескивало. Длинные, порванные полы плаща Эрики обвивались вокруг него на ветру. Отвлекали внимание, отталкивали взгляд. Но Джулия не поддалась, вгляделась: в темной массе терялось несколько светлых осколков. Сперва она подумала, что ей ничего не разглядеть снизу и придется подниматься, но колени вновь уронили ее, когда она догадалась. Алекс осторожно поправил капюшон и закрыл то, что осталось от лица Эрики.
Джулия тихо застонала. На самом деле она закричала. Но сквозь стиснутое льдом горло прорвался только слабый хрип. Она почувствовала, как земля продавливается под ней, как тело оседает и кренится. Грудь всё глубже затягивало в твердый корсет.
— Джулия… Джулия. — Голос Алекса пришел откуда-то издалека, зацепил ее, но не смог вырвать из земляной клешни.
— Изабелла, — он кивнул девочке.
Та подалась к нему.
— Отведи ее в замок. Не зови никого, пока я не вернусь. — Он бросил взгляд на Джулию, корчившуюся у его ног. — Ты сможешь ее поднять?
— Я всё сделаю. А ты куда?
Алекс крепче прижал к себе тело Эрики.
— Не знаю. Мне нужно… побыть с ней.
Изабелла отвернулась.
Снова сложила ладони тюльпаном и тихо запела. Наклонилась к Джулии, положила руки ей на плечи, обняла ее. Слова стали еще неразборчивей и тише. Затем Джулия медленно поднялась и, пошатываясь, двинулась за девочкой к входу в замок.
Алекс подождал, пока они скроются из вида. Он уже знал, куда идти. Рядом в крепостной стене пряталась небольшая чугунная дверца, заросшая сухим вереском. Он отыскал ее, расшвырял заиндевевшие кусты. Дверь поддалась легко; пригнувшись, он влез в уходящий под землю тоннель. Идти пришлось долго. Когда стены, наконец, разошлись, он медленно опустился на колени и положил тело Эрики на пол. Какое-то время сидел так — без движения, не стараясь осознавать. Ледяные капли с низкого потолка обжигали скулы.
Потом он вздрогнул.
Руки сами собой потянулись вверх, принялись надрывать темноту. Огонь сворачивался в крохотные белые шарики, вспархивал и облеплял изъеденные влагой стены. Вскоре свет стал достаточно ярким. Райн наклонился над закутанным в плащ телом. Короткие волосы выбивались наружу, блестели на известковом полу. Он с нежностью коснулся их. Медленно снял с лица капюшон.
Глава двенадцатая
Вересковая пустошь на окраине города
07:22
Элинор уютно устроилась на разломе кособокого валуна. Светало. Небо низко стелилось над землей, не желая проясняться; лишь на западе сияло несколько голубых брешей — в них хотелось окунуть пальцы, потянуть за край. Эта голубизна была по-зимнему холодной, о ее грани можно было порезаться.
Элинор плотнее закуталась в толстое, на военный манер скроенное пальто и подняла воротник.
Снег еще не сошел полностью. Но уже было достаточно каменных кочек, чтобы при известной ловкости не оставляя следов, добежать от дороги до этого места, где две вставших торчком базальтовые глыбы привалились друг к другу спинами. Из них постоянно сочилось рыхлое крошево; шорох проваливался в прошлогоднюю траву, где и затихал. Если хорошенько прислушаться, его можно услышать даже сейчас. Ветер втаптывал валуны в пустошь, рано или поздно эти каменные мухоморы тоже сгниют в земле. Элинор любила приходить сюда. Здесь было даже спокойнее, чем в замке.
За спиной послышались шаги. Она не стала оборачиваться, она знала, кто идет через вересковую пустошь. Лишь одно существо могло найти ее здесь без лишних усилий — потому что это место принадлежало им обеим. Канарейка прилетела. Сейчас сядет на соседнюю жердочку как в былые времена, и запоет грустную песенку о тяжелой птичьей доле.
— Я думала, ты появишься раньше. — Элинор встретила Викторию привычной миной — полуулыбкой, переливающейся возбуждением. — Ты не слишком-то спешила. Я замерзла.
