что я здесь. Не сейчас.
Марк заключает Бобби в объятия, крепко прижимает к себе, и Бобби перестает плакать. Марк наклоняется вперед и целует Николь в щеку. Идеальная семья, как с картинки, заходит внутрь и закрывает за собой входную дверь. Я распахиваю дверь машины и едва успеваю высунуть голову наружу, прежде чем меня вырвет.
Мне с трудом удается заставить конечности сотрудничать со мной. Пальцы дрожат, пока я ковыряюсь с ремнем безопасности. В них едва ли хватит сил, чтобы отстегнуть его. Мои ватные ноги неловко дрожат, когда я в конце концов заставляю себя вылезти из машины. Я мельком замечаю свое отражение в боковом зеркале. На мне слишком большие брюки цвета хаки и армейская куртка – хэллоуинский костюм Адама, который я взяла без спросу. Ходить в таком виде, наверное, уже слишком, но я должна убедиться, что меня не увидят. Если я хочу вернуть детей, миссия требует военной точности. Я должна оставаться невидимой.
Я встаю на четвереньки и, прячась в тени авто, начинаю красться вдоль изгороди. Холод бетонной дорожки обжигает колени, когда я медленно ползу вперед.
– Вы что-то потеряли? – раздается голос с другой стороны дороги, когда я добираюсь до ворот.
Я оборачиваюсь и обнаруживаю старика, который высовывается из окна верхнего этажа дома напротив. Я игнорирую его в надежде, что он вскоре потеряет интерес.
– Нужна помощь, милая? – спрашивает он.
Я качаю головой. Он продолжает кричать мне, и я понимаю, что, если он не заткнется, мне придется отказаться от плана. Николь и Марк точно его услышат и выйдут, чтобы выяснить, в чем дело. Старик путает мне все карты.
– Все в порядке. Отвали! – рявкаю я.
Он ретируется, будто мой голос выводит его из строя, словно снайпер. Я с облегчением вздыхаю. Но лишь ненадолго. Старик наверняка ушел звонить копам, чтобы заявить о ненормальной, рыскающей по району. Нужно торопиться еще сильнее.
Входная дверь неожиданно открывается, и я в панике бросаюсь за угол, чтобы спрятаться. Я гляжу на часы. По моим расчетам, Марк должен уйти на кикбоксинг только через пятнадцать минут. Но я забыла просчитать то, что от его нового дома до зала расстояние больше.
– Пока-пока! – мило щебечет Бобби из открытой двери.
Марк машет, удаляясь от дома.
Николь внезапно появляется у Бобби за спиной. Уф!
– Я недолго, – обещает Марк.
– Не торопись. Постарайся хорошо провести время, ладно? – улыбаясь, произносит Николь.
– Спасибо, Никки, – лучезарно улыбается Марк. – Что бы я без тебя делал?
Это мой шанс. Николь одна с детьми. Победа будет за мной. Я спасу детей. Если только мне удастся хоть немного успокоить свое чересчур быстро бьющееся сердце, я сумею вернуть свою семью.
Темно, хоть глаз выколи, и до ужаса тихо. Но я продолжаю красться вдоль лужайки в заднюю часть дома. Она выходит на большое поле для гольфа. Никто не играет в такой поздний час, с благодарностью думаю я. Здесь меня никто не увидит. А если меня никто не увидит, никто не сможет помочь Николь, если она попытается меня остановить.
Свет в кухне горит ярко, отчего на земле в саду образуется тусклый квадрат приглушенного света размером с окно. Я стараюсь не выходить на свет. Жалюзи подняты, и я четко вижу все, что происходит внутри. Николь стоит по другую сторону стола и готовит ужин. Бобби сидит за столом и увлеченно раскрашивает что-то. Время от времени он спрыгивает со стула и несет раскраску Николь, чтобы получить ее одобрение относительно шедевра в процессе создания. Она игнорирует его и продолжает рубить морковку. Я бы ни за что не стала так делать. Кэти я не вижу, но подозреваю, что она спит в своей колыбельке в какой-нибудь тихой комнате. Я наблюдаю за ними так долго, что влажные пятна у меня на коленях от долгого стояния на траве начинают твердеть, превращаясь в ледяную корку. Кончики пальцев онемели от холодного ветра, и я их не чувствую, но изнутри меня переполняет великолепное тепло. Я смотрю, как улыбается Бобби. Хотела бы я, чтобы этот миг длился вечно. Но я знаю, если мне удастся привести в исполнение план, вся моя жизнь будет наполнена такими моментами. Разница лишь в том, что я буду стоять по ту сторону окна, а Николь – снаружи на холоде.
Я распластываюсь на покрытой изморосью траве. Холод впивается мне в почки, но я
