роскошной свадьбы. Как только подходило время торжества – а точнее, приезда гостей – король инсценировал смерть невесты и обвинял в этом случайного гостя из приближенных жениха. Развязывалась война между «скорбящим» и оскорбленным отцами, и первый выигрывал в каждой из этих схваток. О его постоянно растущем богатстве по миру ходили такие впечатляющие слухи, что в эту ловушку могли бы попасть еще множество наследников честолюбивых богачей, если бы король не умер, немного не дожив до конца шестого десятка, вследствие пристрастия к вину и заморским курительным смесям.
Возможно, эти три войны чем-то и отличались друг от друга; возможно, каждая последующая дополнялась какими-либо интересными деталями. Возможно. Но я не замечал их, с трудом улавливая хотя бы суть истории. Голову занимали совсем иные образы.
На ужине я едва мог смотреть на Ариадну; если мне удавалось поймать ее долгожданный взгляд, я невольно прятал свой. Не мог взглянуть в серо-зеленый водоворот, помня всепоглощающий океан в глазах ее сестры. Минерва же демонстративно не обращала на меня внимания, чем раздражала даже больше, чем когда показывала, что может иметь надо мной власть, если ей того захочется. Я знал, что она пыталась ее заполучить.
Той ночью она снилась мне снова.
Мы находились в том дальнем углу сада, где я видел ее завораживающий фокус с бабочкой. На теле принцессы вновь была сорочка из тончайшего шелка, повторяющая изгибы тела. Ночная прохлада заставляла мурашки бегать по коже, но бушевавший внутри огонь безжалостно их прогонял. Я поднял принцессу на руки, и она обхватила меня ногами. Мне казалось, что сердце мое билось так часто и сильно, что не давало мне дышать, но дело было в губах Минервы, что не отвлекались от моих ни на мгновение.
Наконец, нащупав место, где грань между сном и явью максимально тонка, я выскочил из объятий забвения и тут же вылез из кровати.
Я вышел на балкон. Ночи стали теплее; поздней весной они самые романтичные и ароматные. Прохладный ветер приятно обдувал разгоряченную кожу. Я взглянул на свои руки: свежих мозолей после занятий с капитаном заметно прибавилось, а на сгибе правой руки красовались три маленьких синяка; странное место для удара. Вероятно, пропустил в пылу битвы с капитаном.
Спать мне больше не хотелось.
Утром, когда Лэсси наряжала меня на приветственный завтрак, устроенный ради новоприбывших гостей, я попросил сделать это напротив зеркала, которого до этого настойчиво избегал.
– Лэсси, достань, пожалуйста, камзол, в котором я приехал, – бросил я девушке, старательно копающейся в шкафу, что недавно по приказу королевы вновь пополнился вещами. – Хочу надеть его.
– Конечно, господин.
Чтобы прошитый золотыми нитями камзол сел точно по фигуре, Лэсси пришлось придумывать, как дополнительно затянуть его; видимо, похудел. Она делала это аккуратно, внимательно следя за моей реакцией; если я вдыхал чуть более напряженно, чем обычно, или крепко сжимал губы, девушка испуганно ослабляла хватку и начинала все сначала. Завидев кожаные штаны, я измученно выдохнул, представляя, какой жаркий день мне предстоит, но Лэсси тут же успокоила, что это – облегченный вариант, который она выпросила после предыдущего раза, на что в ответ получила искреннюю благодарность.
Набравшись сил, я наконец взглянул на свое отражение. Фэй брила меня почти каждое утро, и на лице едва успевала появиться небольшая рыжая щетина. Волосы, чуть закрывающие уши, не отрастали; служанка следила и за этим. Учтивая улыбка даже в собственных покоях не сходила с лица, а зеленые глаза смотрели так, будто видят кого-то впервые. Неудивительно.
Это лицо мне незнакомо.
Я сам согласился жить в этой оболочке. Долго готовился, учился, убеждал себя, что это необходимо, что это могу сделать лишь я. По какой-то причине боги и совет выбрали меня. Так почему меня должна напугать девчонка, вскружившая голову паре десятков представителей знати? Я – эльф, сын лучшего из друидов, к тому же обладающий недюжинной силой, хоть и не имеющий возможности использовать ее прилюдно. Разве я недостаточно силен духом и разумом, чтобы противостоять зазнавшейся принцессе?
Хотелось бы мне ответить отрицательно.
Глава 16
Стражники перестали меня сопровождать; теперь – хоть я и достаточно изучил коридоры замка, чтобы в самом деле не заблудиться, – если задумаю зайти куда-то, куда пути знать не должен, то мог легко притвориться, что заплутал в многочисленных поворотах и закутках.
Как и всегда, я пришел на прием одним из первых. Аурелия Ботрайд, уже сидевшая на своем излюбленном месте, вновь завела со мной разговор о Сайлетисе. Эта женщина умудрялась сочетать в себе благородство и строгость, граничащую с жесткостью, и проявлять детский восторг при виде всего, чего ей еще не доводилось видеть. Сочетание этих качеств делало ее в каком-то смысле очаровательной.
Новоприбывшими гостями оказалась сестра королевы и по совместительству мать Элоди и Эйнсли – госпожа Беатрис – и какие-то купцы, имена которых я даже не пытался запоминать. Беатрис, судя по возрасту детей, должна быть младше Ровены, однако ее внешний вид свидетельствовал об ином. Седеющие волосы редки и тонки, кожа покрыта морщинами, а некогда изящная фигура стала угловатой и иссохла. Все движения ее были медленны и как будто ленивы. Женщина подняла на меня уставшие, покрасневшие глаза.
Похоже, ей осталось не больше полугода.
Ее болезнь не была заразной, иначе бы король не позволил ей присутствовать на свадьбе, однако вид ее заражал усталостью и нагонял тоску. Вероятно, именно поэтому она и выразила надежду найти жениха для юной Эйнсли на празднестве – хотела устроить жизнь хотя бы одной из дочерей. Хотя бы одну из них отвести под венец.
Над столом повисло молчание, но я неожиданно осознал, что чувствовал себя на удивление легко. Несмотря на беспокойные ночи, моя голова была чиста, а в теле чувствовалась сила. Окна в столовой слегка поскрипывали под порывами теплого ветра. Волосы Ариадны развевались, открывая ее чудные черты, а лежащие под тарелками салфетки поднимались, норовя запрыгнуть в еду.
Советник отказался присоединиться к трапезе и занял позицию наблюдающего у входа в столовую. Увлеченный раздачей приказов капитан врезался в него, едва не повалив с ног; на несколько мгновений они замерли в объятиях друг друга, после чего отряхнулись и рассмеялись, в очередной раз подшучивая над неуклюжестью Кидо.
Минерва с недовольным лицом рылась в своей порции, будто капризное дитя.
– Тетя Беатрис, мне так нравится ваш наряд, – произнесла она, чем вызвала румянец на щеках посеревшей госпожи. – Он элегантен, но при этом так прост.
– В Драренте мы стараемся не одеваться роскошно, если дело не касается грандиозных празднеств.
– Может,
