был мудр и аккуратен и не имел цели уничтожать, напротив – он хотел созидать. Когда запасы еды подошли к концу, а командир еще не желал решительно действовать, войско было вынуждено охотиться в лесу, куда до того заходить не осмеливалось; там Уинфред и встретил эльфийку по имени Таэнья. Он был очарован. Рыжеволосая девушка с небесными глазами дразнила его, постоянно убегая, но что-то неведомое тянуло его к ней, и он не мог сопротивляться. Таким образом, запутав в лабиринте лесных дорожек, она отвела его к Маэрэльд, которая, по легенде, позволила парню начать строительство города неподалеку от Аррума. В книге ничего не говорилось о том, околдовали ли его, и это неудивительно: люди предпочитали ставить себя выше всех, а оттого не допускали и мысли о том, что ими могли манипулировать так же, как они манипулировали своими сородичами. Среди эльфов же бытовало мнение, что при встрече с будущим королем азаани применила дарованное ей умение и очистила его и без того бескорыстную душу от малейших нечистых помыслов.
Таэнья стала спутницей его жизни. Ее происхождение было удивительным, редчайшим из возможных – она была дочерью лесной эльфийки и горного эльфа; сведений о рождении таких гибридов ничтожно мало. Все это Уинфред считал знаком воли Богини, ее благословением, и не зря: мир не знал более честного и удачливого короля, чем он. Поразительным образом ему удавалось все, за что он брался. Еще более поразительным было то, что он никогда этим не злоупотреблял, направляя силы не на войны за стенами города, а на его расширение и приобретение Греей статуса королевства.
Уинфред и Таэнья никогда не были женаты; им было достаточно того, что их союз одобрен Богиней. Когда эльфийка забеременела, король заблаговременно объявил дитя наследником престола, вне зависимости от его пола. Объявление дошло до Армазеля.
Аирати был взбешен. Он отправил в Грею посланников, что сообщили Уинфреду об увиденном королем эльфов пророчестве. Дитя человека и горного эльфа родится на этих землях лишь с одной-единственной целью – уничтожить их. Их и все земли, что ему когда-либо удастся увидеть и возжелать.
Предложение аирати было бескомпромиссным – оборвать жизнь ребенка еще в утробе. В случае отказа – вместе с матерью.
Уинфреду хватило ума не убить посланников, хоть он и страстно того желал; он отправил их обратно в Армазель с категорическим отказом и пояснением: Таэнья – наполовину лесная эльфийка. Аирати это не устроило.
Горные эльфы, давно не питающие к людям теплых чувств, беспрекословно последовали приказу своего короля и собрали войско для нападения. Осада Греи длилась вплоть до рождения ребенка; скромная гвардия Уинфреда каким-то чудом все эти месяцы умудрялась не пускать эльфов в город. Когда ребенок наконец родился, Уинфред договорился о примирительной встрече с аирати, на которой пообещал дать тому собственноручно умертвить дитя. Встретившись у ворот в город, глава эльфов убедился, что дитя является человеческим – из-за малой доли горного или лесного наследия он не родился полукровкой, – и отступил.
Приостановленное на время войны строительство города возобновилось. Поклявшись никогда не вступать в войны, Уинфред замуровал свой знаменитый меч где-то в стенах еще недостроенного замка, чтобы более его не касаться. Об этом в первый день прибытия мне рассказывал Бентон, начальник постовой стражи.
Таэнью отравили спустя два года. Виновник не был найден.
Сладкий весенний воздух окутал пространство. Этот запах пробирался к тебе, где бы ты ни был: в садах, в городе, в конюшне, в покоях. Вот и я, покинув обитель пыли и тьмы и попав в коридор, тут же вошел в облако дурмана.
Я понимал, почему тело друида чахло в стенах замка, оживая лишь за его пределами. Долгое нахождение в окружении каменных глыб создавало ощущение клетки, в которую ты самовольно зашел, хоть и был свободен в передвижениях. Стены давили на душу и тело, привыкшие к свежему воздуху и простору, к солнечному свету и мягкой траве. Становилось нечем дышать.
Но сейчас, поздней весной, полной цветущих цветов и деревьев, я был счастлив даже в окружении серых стен.
– Териат! – послышался голос справа, и я тут же обернулся. Кидо в сопровождении дюжины своих лучших гвардейцев неорганизованной толпой направлялись к выходу из замка. – Мы решили провести вечер в «Трех ивах». Не желаешь присоединиться?
– Почту за честь, – воодушевился я. Мой ответ был слишком формален для столь неформального приглашения, но капитан никак на это не отреагировал. – Полагаю, мне стоит переодеться?
Я осмотрел себя; легкая темно-серая рубашка и узкие черные брюки вряд ли подходили для похода в питейное заведение. Никто из гвардейцев, несмотря на свободный вечер в компании друзей, не снял облегченных доспехов.
– Нет, госпожа, вы выглядите превосходно.
Все подопечные разразились хохотом над шуткой капитана, и я, тщетно попытавшись сдержаться, поступил так же. Его непосредственность и простота были, вероятно, не самой хорошей чертой для того, кто должен был относиться с подозрением ко всем, кого встречал в замке. Его работой была охрана королевской семьи, и он замечательно с ней справлялся; и все же это совсем не вязалось с его характером. Мог ли этот человек при необходимости делаться властным и жестким, быстро реагировать, рубить головы во имя короля? Я едва ли мог вообразить его таким.
Дорога до таверны искрилась песнями и анекдотами. Гвардейцам редко удавалось отдохнуть: их количество было ограничено, ведь для этой службы выбирались лучшие из лучших, но когда выдавалась возможность – об их пире знали все в округе. Люди на улицах расступались, с уважением освобождая дорогу стражам порядка, и те в ответ обязательно рассыпались в благодарностях.
Самый большой стол в углу таверны, вероятно, по договоренности с хозяином, пустовал, терпеливо ожидая нашего прибытия. Я бывал в этой таверне множество раз, в том числе и задолго до рождения даже самых взрослых из моих спутников, однако, как только вошел, изобразил удивление и одобрительно отозвался об убранстве заведения. Гвардейцы махнули на меня рукой, непрозрачно намекая, что я ничего не понимаю в подобных местах.
– Капитан сегодня угощает! – довольно захохотал юный гвардеец, усаживаясь на свой стул.
– И как же он перед вами провинился? – поинтересовался я. – Спихнул вину за непереданный приказ?
– Проиграл спор.
– Стоило мне отойти на пять секунд, как ты уже рассказываешь всем подряд о моих неудачах, – прогремел голос Кидо, вернувшегося после разговора с хозяином. – Нужно подумать о том, чтобы урезать тебе жалованье.
– Не делай вид, что имеешь право им распоряжаться, – деловито буркнул Аштон.
Сегодня он выглядел куда менее напряженным, чем тем утром в тренировочном зале. Его лицо раскраснелось
