– Каким именно?
– Намеренно увеличивает риски до максимума.
– Только в крайних обстоятельствах.
– А вы не думали, что его манера действовать будет намного лучше востребована…
– У вас появились виды на него? Запишитесь в очередь, – улыбнулась Барбара.
– И насколько она длинна? – уточнил начальник Отдела по Борьбе с Организованной Преступностью.
– В первую пятерку вы точно не попадете.
– Жаль, – искренне признал Авьедо. – Но, впрочем, совместные маневры ведь еще никто не отменял?
Полковник фон Хайст пожала плечами: в ее планы делиться племянником не входило. Ни с кем. Ей сейчас вообще хотелось добраться до капитана Кейна и устроить тому самую страшную выволочку, какая только возможна. То, что Морган обычно ни в грош не ставит собственную безопасность, Барбару не удивляло. Но поставить на кон жизнь напарника… Это было что-то новое в поведении. Новое и немного пугающее.
– Прошу меня простить, господа… Дела ждут.
Утренний город выглядел спокойно и мило. Даже и не скажешь, что еще несколько часов назад весь этот мир висел на волоске от гибели.
Полковник фон Хайст откинула спинку сиденья и несколько минут, чувствуя себя ни на что в ближайшее время не годной, просто лежала, глядя в потолок салона. Потом вздохнула, поменяла положение тела и нажала комбинацию кнопок на комме.
Маяк, вшитый в удостоверение капитана Сэна, работал устойчиво, показывая, что находится во вполне ожидаемом месте. Дома у капитана то есть. А поскольку наступило время уже вполне приличное для звонков…
На вызовы никто не отвечал. Ни на первый, ни на второй, ни на пятнадцатый. Хотя радар показывал, что связь была в полном порядке. Отключены, что ли, сигналы оповещения? Такое могло быть, хотя категорически не приветствовалось начальством. В смысле самой Барбарой. И подчиненные об этом прекрасно знали. Итак, или капитан пренебрег служебными инструкциями, или случилось что-то еще. Но домашний комм он вряд ли стал бы отключать.
Полковник набрала номер. На сей раз ответили сразу:
– Вас слушают.
Голос был незнаком Барбаре и не соответствовал ни одному из голосов близких родственников капитана Сэна. Гость, стало быть.
– Мне нужно поговорить с Амано. Это важно.
Она уже приготовилась объясняться, называть чины, звания и причины, но незнакомец сухо пояснил:
– Господин Сэна просил его не беспокоить.
И вызов завершился.
Значит, он все-таки там? Похоже. Но поверить, что капитан вдруг решил спрятаться за спиной у кого-то, было трудно. Да, он мог быть обижен, разочарован, разозлен наконец, но первым, и единственным, что сделал бы в таком случае Амано, – это явился бы разбираться. С шумом, громом и молниями. А прятаться…
Нет, прятки – не его стиль.
Барбара помяла пальцами подлокотник и сделала еще один вызов. Откликнулись не сразу, хотя связь установилась мгновенно, а голос, прозвучавший с того конца, был…
– Морган, ты пьян?!
– Я выпимши.
Чистосердечное признание не слишком обрадовало полковника. Хотя бы потому, что запои племянника, слава богу, редкие, всегда отличались не длительностью, а глубиной погружения. С другой стороны, отходняки существенно увеличивали периоды ремиссии, и, в конце концов, пришлось смириться с тем, что образ жизни Моргана мог считаться «здоровым» лишь весьма условно.
– Что празднуешь?
– Очередное достижение.
– Кстати, о нем… Где Амано? Ты обещал, что вернешь его.
– Я и вернул.
– Куда?!
– Домой. Еще вчера, часов девять вечера, наверное, было. Он разве не дома?
Барбара куснула губу.
– Он не отвечает на вызовы по личному комму.
– Отсыпается, наверное. Мне бы тоже… отоспаться…
– Я позвонила ему домой. И меня вежливо попросили идти на…
– Амано? – хмыкнули на том конце волны.
– Нет. Другой человек. И это мне не понравилось.
В ответ раздалось то ли хрюканье, то ли фырканье.
– Я не шучу!
– Так ведь и я не смеюсь.
– Морган! Что там вообще происходит?
Комм немного помолчал.
– Ну, наверное, дедушка хочет подарить внуку немного покоя.
– Дедушка?!
– Ага.
– Ты отдал Амано дедушке?
– Ну да. Самое оптимальное решение. Дедушка сразу перестал нервничать, кстати.
Полковник фон Хайст на несколько секунд отключила микрофон комма, чтобы всласть выругаться.
– Ты понимаешь, что все это означает?
– Семья воссоединилась, – глупо хихикнули на том конце.
– Кретин! Дедушка в него вцепился зубами, ногтями, когтями и всем, что у него есть. И теперь не выпустит…
– Старик переволновался, бывает.
– Он изолировал Амано!
– Это проблема?
– Да! Я хочу видеть капитана Сэна на рабочем месте. Как можно скорее!
– Так сходи к дедуле и попроси. Можешь пустить слезу: вдруг сработает?
– Морган!
– Ничего с ним не случится. Дедушка еще не в маразме, дурить не будет.
– Да при чем здесь дедушка?! Ты хоть представляешь себе, что может натворить твой напарник в сложившихся обстоятельствах?
– Если его и в самом деле изолировали… Ничего, полагаю. Я бы на его месте сидел тише мыши.
– Капитан Сэна понятия не имел, что собой представляет его родственник. Как думаешь, новости его сильно обрадуют?
– В конце концов, это его личное дело.
– Это и твое личное дело!
– С каких пор?
– Если ты ничего вот прямо сейчас не сделаешь… Будешь ходить полосатым до конца своих дней. А главное… – тут Барбара даже пожалела, что используемый способ связи не предполагает передачи видеоизображения, – я всегда буду знать, где ты находишься, и поверь – покоя не дождешься!
– Вот честное слово… – ответили ей, как показалось, с искренним сожалением. – Мне иногда кажется, что лучше иметь дедушку-мафиози, чем тетушку-началь…
– Морган!
– Не случится ничего с твоим драгоценным капитаном.
– Обещаешь?
Ответа не прозвучало.
– Морган?
– Это трудная задача.
– Как раз для тебя.
– Ну да, ну да…
Барбара редко чувствовала себя неправой. Но никогда не переставала оставаться начальником, заботящимся о том, чтобы у подчиненных на руках имелись все необходимые для дела материалы.
– Может, тебе рассказать какие-нибудь подробности из истории их семьи? Родителей Амано и что-нибудь в этом духе?
– А на кой черт? – легкомысленно заявил комм. – Знаешь, говорят, что перед самой смертью в сознании проносится вся жизнь… Так вот, я в этот момент хочу вспоминать свою жизнь, а не чужую!
Глава 5
19 августа
Амано Сэна
Наверное, когда вся эта дребедень, устроенная Барбарой, закончится, надо будет найти какого-нибудь сговорчивого врача, который пропишет мне ежедневный прием успокоительного. Внутривенно. Потому что, скорее всего, я в ближайшее время вообще потеряю привычку засыпать по собственному желанию и естественным образом. А просыпаться и вовсе перестану хотеть. Даже в родном доме.
Не припоминаю, чтобы комната выглядела так раньше. В смысле пол, потолок и стены сохранили прежний облик, но мебели существенно поубавилось. Я бы даже сказал, что она исчезла полностью: футон[10], на котором я очнулся от очередного наркотического забытья, не в счет. Одежда, что любопытно, тоже пропала. Та, что была на мне надета в прошлый период бодрствования. А вместо нее мое измотанное событиями последних дней тело покрывал…
Думаю, это все же был натуральный хлопок – тот материал, из которого ткалось полотно для юкаты[11]. Но настолько мягкий и невесомый, что почти не ощущался на теле. Правда, чуть сосредоточив ощущения, я понял, почему чувствую себя непривычно: никакого намека на оби[12], хоть широкий, хоть узкий, не было. Поэтому при первом же движении полы, естественно, распахнулись, и я судорожно подхватил их руками, возвращая обратно. Хотя… А чего мне, собственно, стесняться? Дома ведь нет ни одной женщины – ни родной, ни чужой. Стыд должны испытывать те, кто сотворил со мной все нынешнее непотребство, включая…
Узкая лента на шее проявила себя, как раз когда я попытался сесть – сдавила горло. Не больно, но ощутимо, словно предупреждая о своем существовании. Путем ряда экспериментов, заключавшихся в исследовании доступного мне «периметра свободы», выяснилось, что пределы футона покидать крайне не рекомендуется. Потому что сразу становится трудно дышать. Очень трудно.
Управление, разумеется, было дистанционное. Четыре передатчика, закрепленные по углам комнаты. И добраться ни до одного из них возможным не представлялось. Правда, не факт, что, если бы мне удалось вывести из строя один, это существенно изменило бы мое положение. Какое, спросите? Оказаться пленником в своем же доме.
