– Ты сказал, что меня вернули у всех на виду. Можно спросить, у кого именно на виду?
Он почувствовал, что в моем вопросе скрыто намного большее, чем простое любопытство. Но не стал лукавить:
– Перед представителями кланов. На общем собрании.
– Кланов?
– Я предпочитаю называть это «семьей». И мои коллеги, ведущие свое происхождение из Италии, тоже.
О ками! Он не ответил прямо, но его ответ все равно попал точно в цель. Семья, значит? Теперь все понятно.
– И когда ты собирался сообщить мне о… Обо всем этом?
– Я надеялся, что случая так и не представится.
Дедушка-мафиози? Отличная новость. Правда, подозреваю, что кое для кого это давно уже не новость. Например, для Барбары. Да и для…
– Все равно. Не трогай его.
– Как пожелаешь. Хотя…
– Я сам его убью. Когда представится удобный случай.
Морган, Морган, Морган… Жаль я не видел твое лицо, когда ты узнал, хм, особенности моего происхождения. Что ты тогда подумал? Ну, удивился конечно же. А еще?
Это ведь не может стать проблемой? Не может? Я же знаю, как ты относишься ко всему, что выходит за рамки. И за рамки закона в том числе. Тебе это не очень нравится. По крайней мере, все выходящее из ряда вон почему-то постоянно и неуклонно задевает что-то там, глубоко внутри тебя. Может быть, поэтому когда ты срываешься, то начинаешь творить вещи еще более странные, чем обычно? Иногда я даже жалею, что толком не видел тебя в такие моменты, хотя не доверять скупым рассказам той же Барбары у меня нет оснований.
Она вскользь упоминала, что, срываясь, ты чувствуешь себя более свободным. А мне почему-то думается наоборот. Те несколько минут, в течение которых мы имели «счастье» недавно сталкиваться, я видел перед собой вовсе не свободного человека. Наоборот, выглядело так, будто ты едешь по узкому тоннелю, где вроде можно рваться вперед с невозможной скоростью, но зато не повернуть ни вправо, ни влево, пока не доберешься до самого конца. До света в конце то есть.
– Этот человек имеет для тебя какое-то особое значение?
Ну что тут можно сказать? Только:
– Да.
К сожалению, психофизическое состояние Моргана – лишь одна часть проблемы.
– Как долго ты намерен держать меня тут?
– Пока не нагляжусь вдоволь.
Потрясающий ответ! Я что, гравюра Хокусая, чтобы на меня любоваться?
– У меня, знаешь ли, есть обязательства. Перед обществом например. Или ты не в курсе насчет моей работы?
– Не обижай дедушку! – шутливо погрозили мне пальцем. – Я готовился к нашей встрече.
– Тогда ты понимаешь, что, если я в ближайшее время не появлюсь или не откликнусь…
– За тобой придут? Пусть. Я хочу на это посмотреть.
Уверен в своей неуязвимости? Похоже на то. И пожалуй…
Он прав. Даже Барбара, при всей ее прямоте и бесстрастности в принятии важных решений, не отважится пойти на штурм дома, в котором находится глава очень большой и очень недружелюбной к представителям закона организации. Что же получается? Куковать мне здесь, пока дед не удовлетворит свои потребности в родственном общении?
– Обязательно держать меня на привязи?
– Конечно нет. Но мне понадобится твое слово. Например, что не попытаешься огорчить дедушку. А возможно, и кое-что еще… Ты дашь такое слово?
Можно было бы соврать. Поддаться в одном сражении, чтобы иметь возможность начать другое. Только что же за отношения у нас сложатся в итоге, если начнутся со лжи?
– Ты дашь такое слово?
Настойчивый. Упрямый. Наверное, это у нас семейное. Поэтому остается лишь промолчать.
– К вам пришли, Тору-сама.
Это Катсу беззвучно возник на пороге.
– Подумай, внук. Я приму любое твое решение. Но все равно поступлю по-своему, можешь не сомневаться.
А я и не надеялся на другой ответ.
Он явно хочет меня во что-то втянуть. Например, в свой темный бизнес. А может, хочет кому-то досадить, воспользовавшись мной. Ну не верю, что все это только ради знакомства и примирения! Как он вообще себе мыслит полюбовное общение представителей двух армий, находящихся на противоположных сторонах линии фронта? Сумасшествие какое-то! И угораздило же меня вляпаться… Хотя почему меня? Не я же дедушку рожал, в конце концов.
Понятно, почему родители ничего и никогда не упоминали о той, земной, семье. Хотели оградить. Ну что ж, оградили. Но зачем позволили мне заниматься тем, чем я занимаюсь? Столкновение должно было произойти, рано или поздно. И по-хорошему, по долгу службы что называется, мне следовало бы как раз принять «предложение» деда, внедриться, так сказать, разузнать-выведать, чтобы потом уничтожить дело его жизни. Изнутри.
Разве я хочу это делать? Нет. Ни за что. Но, если получу соответствующий приказ…
А пока нужно просто успокоиться. Например подышать. Глубоко и ровно.
Морган Кейн
– Завтрак-завтрак! – пропел Брендон, всаживая ложку в миску с… ну, наверное, кашей. – Вкусный завтрак!
Мне бы его энтузиазм… Чем плохо похмелье? Заставить себя есть невозможно. А с другой стороны, и чувства голода вроде бы не испытываешь.
– Невкусно? – осторожно предположила Элисабет, глядя на то, как я отпускаю ложку в плавание по своей порции. Плавание, церемонно закончившееся погружением.
– Аппетита нет.
– Это после того, как ты его всю ночь нагуливал? – изумился наш лабораторный крыс.
– Отстань от человека, – посоветовал Диего, впрочем тоже принимающий пищу без особого рвения.
– Да я и не пристаю…
Типичные семейные посиделки. Утром выходного дня например. Сонные миролюбивые близкие родственники, апатичные после прошедшей рабочей недели и пока еще любящие друг друга. Пока не встал вопрос, кому на какой карусели больше нравится кататься. А вот в моей жизни – никаких праздников. Одни трудовые будни.
– Сеньора, у меня есть к вам просьба.
– Сколько ж можно? – удивился телохранитель.
– Дэниелу можно, – сказала инфанта. – После всего, что он сделал вчера.
– А что он делал? Только языком трепал.
– Так почему ты не встал и не вышел вперед, если это так легко?
– Я… – Диего смутился. – Я в словах не силен.
– Что вы хотите? – повернулась ко мне Элисабет.
– Украсть немного вашего времени.
– Как это?
– Мне нужно заехать в одно место… Поговорить.
– У сеньоры сегодня еще занятия, – напомнил верзила.
– Постараюсь успеть до них.
– Да уж постарайся!
– Диего, не волнуйся. Даже если я немножко опоздаю… Ничего страшного не произойдет. Мисс Сандра не станет меня ругать. А пока Дэниел будет… разговаривать, доделаю домашнее задание, а то вчера времени совсем на него не осталось.
Телохранитель поворчал, но вернулся к каше. Я тоже. Уставился в свою миску то есть.
Ну вот что за проблему Барбара увидела в том, что дедуля хочет провести побольше времени со своим внуком? И какая разница, кто он? Мне, к примеру, было бы совершенно все равно, откуда на мою голову свалился забытый родственник, если бы он пришел ради того, чтобы…
Нет, не мой случай. Во-первых, потому что свою родословную я знаю слишком хорошо. Во-вторых, последнее время развивается как раз обратная тенденция: все предпочитают меня избегать. А в-третьих… Ничего, вот ровным счетом ничегошеньки таинственно-запретного в моем бытии не существует. Не окажусь я вдруг наследным принцем, потерянным в детстве. Не обзаведусь случайно армией выдающихся предков. И до высоких чинов не дослужусь уж точно: с Барбары станется вообще понизить меня в звании после всей этой заварухи. А что, она может. И даже формальный повод есть. Нападение на офицера при исполнении и вывод того из строя. Причем как раз второе куда серьезнее первого… Ох не простит мне тетушка своих же ошибок, ох не простит!
А с другой стороны, с неприятностями нужно бороться по мере их появления. Что мне дало бы знание подноготной семьи Амано? Только трудно преодолеваемое желание выложить ему всю информацию. Так что и правильно молчала начальница: в неведении находиться спокойнее. А вот что сюсюкала с капитаном Сэна, это неправильно. Знаю я тетушкины методы! Наверняка ни разу серьезно не велела ему сидеть на попе ровно. Все бережет его нежные душевные струны, наверное. Можно подумать, у меня там канаты!
Особняк, в котором до нынешнего дня свободно жил, а теперь находился на положении то ли пленника, то ли заложника мой напарник, выглядел на удивление мирно, можно даже сказать, сонно. Ни скрипа, ни шелеста, ни света в окнах. Словно внутри вообще никого нет. Да и на аллее перед домом не было заметно следов человеческого пребывания, как будто кто-то нарочно все прибрал и выгладил. Хотя как раз именно такое совершенство, застывшее на грани между жизнью и смертью, очень подходит Амано.
Правильность, педантичность, прямо-таки отчаянное стремление быть во всем идеальным внешне, и черт знает что кроющееся внутри. Человек традиций, одним словом. Пусть лично своих, а не исторических, культурных, наследственных и прочих, но строго соблюдающий придуманные правила, ни на шаг не отступая в сторону. Зачем он соорудил все эти ограды, крепостные рвы, сторожевые башни и остальную ерунду? Кто ж его знает… Наверное, другого выхода не было. Не нашел в смысле способа лучше справляться со своими тараканами. Зато устроил уютную берлогу, в которой теперь холит и лелеет скотину.
