Мне было так страшно…
— Ева… — сорвалось с моих губ на выдохе, и я на ватных ногах сделала два шага к ней, буквально падая перед ее изголовьем на колени.
Дрожащими руками я схватила ее ладонь и нащупала еле-еле ощутимый пульс, и по телу моему пробежала волна мурашек от возродившейся в глубине сердца надежды.
— Она жива?! — обернулась я к поднявшемуся с пола доку.
Тот замялся, но все же судорожно кивнул: ему самому было очень тяжело видеть страдания невинной девушки, которая годилась ему во внучки.
— Она очень плоха, Mary, — сожалеюще произнес он, стоя надо мной, сильно сгорбив больную спину. — Девочка употребила запредельную дозу опиата, да еще и смешала его с алкоголем и метадоном. Какой-то определенной дозы опиата нет, так как наркотик с каждым организмом ведет себя по-разному: порой достаточно милеграммовой дозы, чтобы убить «быка», а «муха» останется в живых… Твоей подруге требуется вентиляция легких, однако здесь эту процедуру провести невозможно. Я сделал все, что мог, Mary: ввел ей антидот, провел промывание желудка, пока она еще находилась в сознании.
— Как долго она лежит в коме, док?
— Чуть меньше двух часов. И с каждой минутой частота сердечных сокращений близится к нулю, у нее уже несколько раз останавливалось сердце…
От этих слов у меня запульсировало в висках и я сжала холодную руку Евы.
— Я сделал ей массаж сердца, а затем измерил артериальное давление, перед вашим приездом…
Док бросил тревожный взгляд на скрипнувшую входную дверь. Судя по тяжелым шагам берцев, в помещение неспешно зашел Ваас, но я не обратила на его присутствие никакого внимания: сейчас я упорно старалась сдержать истерику, не разреветься или не ударить кулаком по первому, что попадется мне под руку. И док прекрасно видел мое состояние, поэтому поспешил оставить меня на какое-то время.
— Будем надеятся, что девочка выживет… — старик прошел к кухне, попутно погладив девушку по волосам.
Я вновь обратила разочарованный взгляд мокрых глаз на подругу, и они тут же наполнились страхом и отторжением при виде ее пустого взгляда перед собой.
«Кем ты стала, Ева?..»
Я держала обмякшую ладонь девушки так крепко, словно это помогло бы удержать ее на этом свете.
— Прошу, не умирай… Прошу тебя, не бросай меня… Не надо… Господи… — срывался с моих губ еле слышимый шепот, адресованный Еве.
Пожалуй, самому близкому человеку, который вот так вот меня покидает…
***
Brighton — Forest Fire
На крыше отеля, где остановилась наша группа, все присутствующие были освещены закатными лучами солнца, которое вот-вот должно было утонуть за морским горизонтом. Крыша представляла собой огромную террасу, украшенную цветными лампочками, тропическими цветами в горшках и белой кожаной мебелью. На колонке одного из парней заиграла красивая песня, Brighton — Forest Fire, и среди расположившейся вокруг стола со стеклянной поверхностью молодежи прошел довольный гул: никто не ожидал, что такой «плохиш», как наш горячо-любимый диджей, слушает такие романтические мотивы.
Наша группа праздновала предпоследний день нашего тура: завтра нам предстояло последнее путешествие — поездка в местный музей искусств. Но перед этим ребята захотели как следует нажраться, да так, чтобы навсегда запомнить этот день, проведенный вместе.
Закат близился.
Спустя всего пару часов нам предстояло отправится в один из самых дорогих ночных клубов Банкока.
И пусть сам Господь однажды проклянет ту роковую ночь…
Мы с ребятами так привыкли друг к другу, что уже не хотели расставаться. Слишком сильно мы привязались, слишком больно было представить, что спустя 24 часа все разъедуться по своим материкам, и в лучшем случае мы встретимся, только когда начнем зарабатывать приличные деньги и сможем позволить себе путешествовать по миру без всяких кредитов. Элис достала из минибара бутылку вина и разлила в бокалы всем желающим, в том числе Карине и Анжеле. Сэм и его друг Рэтт подкалывали друг друга и слишком громко смеялись, но их заразительный смех ничуть не раздражал окружающих. Мои подруги из России что-то бурно обсуждали, размахивая руками и хлопая смеющимися глазами, в особенности громко повествовала Ника, периодически бросая на меня заинтересованный взгляд. Остальные ребята так же были втянуты в разговор: они громко смеялись и дурачились, вэйпили, выпуская розовый дым изо рта, от чего воздух наполнялся приторно-сладким ароматом. Кто-то даже умудрился стырить с ресторана кальян, над чем в последствии мы очень долго угорали, но большинство любителей расслабиться это оценили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Смотря на всю эту идилию, я тоже не удержалась от смешка: простого, искреннего, беспричинного. Я смущенно прикрыла растянувшиеся в улыбке губы ладонью и обратила счастливый взгляд в противоположную сторону — к далекому океану, и наполнила легкие морским соленоватым воздухом. Мой взгляд упал на девушку в широкой футболке, заправленной в джинсовые бермуды — она стояла к нам спиной у края террасы, уложив запястья на перила и смотря на шумящее море. Ее длинные волосы развевались на ветру, а темный силуэт завораживающе вырисовывался на фоне все еще яркого солнца. Поставив стакан с холодным яблочным соком, я неспеша поднялась с сиденья-подушки, размяла затекшую спину и поясницу и, сунув руки в карманы легкого платья, направилась к подруге.
— Привет… — негромко произнесла я, вставая возле девушки.
Ева мельком обернулась ко мне и легко улыбнулась.
— Сегодня все пришли… — заметила она, кивнув в сторону смеющейся толпы.
Я проследила за ее взглядом и не смогла сдержать усмешки при виде облившегося водой парня, который зашипел, как кот, и запрыгал на месте, стоило ему законтактировать с водой. При этом он забавно посылал всех смеющихся над его фиаско благим матом.
— Ага, — вздохнула я, отворачиваясь к горизонту, лучи солнца тут же заслепили глаза, заставляя прищуриться. — Все же, последний вечер вот так, все вместе… О чем хоть думаешь, Ева?
— Мм? — не отрывая глаз от океана, хмыкнула девушка.
— Веселилась со всеми, а сейчас стоишь здесь, в одиночестве, — усмехнулась я. — Рано ностальгировать начала, подруга. Еще никто не разъехался.
— А… — махнула она, все так же непринужденно улыбаясь. — Я и не ностальгирую, Маш. Это просто загоны. Ты же знаешь…
Я понимающе кивнула, разворачиваясь к солнцу спиной, чтобы опереться спиной о бортик и сложить руки на груди. Предстоял очередной душевный разговор.
— Ваш ненаглядный психолог к вашим услугам. Итак, что на этот раз? — улыбнулась я, но мой голос сохранял необходимую для таких разговоров серьезность.
Ева скептически посмотрела на меня, словно спрашивая «ты сейчас серьезно хочешь обсудить это?», и я кивнула, вызывая у девушки тяжелый вздох, пускай и приправленный предательски лезущей улыбкой.
— Ох, как бы начать…
— Как обычно. С нытья.
— Слышь! — усмехнулась девушка, бортанув меня плечом.
На это я лишь шуточно послала ей воздушный поцелуй, предлагая продолжить. Ева задумалась, подбирая слова.
— Знаешь, все так просто и… Одновременно сложно что-ли, — голос девушки стал более серьезным, стоило ей вернуться к разглядыванию пейзажа. — Я чувствую себя так, словно барахтаюсь в этом бесконечном океане, словно у меня нет ни единого выхода. Я не вижу берега, не могу доплыть до него, я даже не могу перестать балансировать на поверхности и тупо сдаться, пойдя ко дну. Я просто… Я просто в тупике, Маш, — тихо вздохнула она, закусив нижнюю губу.
Мои глаза наполнились аналогичной печалью: такой эмпатичной, не имеющей конца до тех пор, пока твоему близкому человеку не станет легче. Я молча уставилась на подругу, словно заглядывала в свое отражение. Душевное отражение. И Ева знала об этом. Но даже ей, моему самому близкому человеку, так и не было суждено узнать, в чем причина этой боли. Она давно уже не спрашивала меня об этом, зная, что не получит ответ, и я была ей безумно благодарна…
— Все еще думаешь об этом?
