Положение президента сложное. Он, всенародно избранное высшее административное лицо государства, гарант его безопасности, видит, что серьезной угрозой России становится неограниченное всевластие безответственного Съезда. И вместе с тем, у президента нет зафиксированных Конституцией прав, позволяющих защитить граждан от этой угрозы. Он не только не может назначить новые выборы, но даже не имеет права сам объявить по этому вопросу референдум, чтобы опереться на прямое волеизъявление граждан страны.
В этих условиях Борис Ельцин идет на широкий компромисс, делает уступки. Большинство в Верховном Совете расценивает это как признак слабости и только ждет сигнала, чтобы наброситься на ослабевшую жертву.
Замена премьера воспринята оппозицией как поражение президента. Руслан Хасбулатов снова в седле, декабрьское соглашение ему прощено, а точнее, отнесено на счет его политической прозорливости: просто мудрый вожак вывел оппозицию к желанной цели обходной, безопасной тропой. Зачем же теперь, после победы, выполнять достигнутое на VII Съезде соглашение? Оно и аннулируется, никакого референдума не будет. Когда же об этом спрашивают мнение председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, главного инициатора соглашения, его гаранта, тот отвечает, что так для России будет лучше.
И все же лидеры оппозиции снова совершают серьезный просчет, переоценивая свой успех, а главное, опять проявляют непростительное пренебрежение к мнению народа. Уже ближайшее время показывает, что весь ход VIII Съезда, демонстративная, неприкрытая наглость депутатского большинства, легко отказывающегося от принародно взятых обязательств, открытое нежелание прислушиваться к голосу народа, спросить его мнение – все это вызывает в России широкую волну протеста.
Когда президент через голову Верховного Совета напрямую обращается к народу с призывом провести референдум, ситуация отличается от декабрьской уже радикально. Обществу стал понятен смысл происходящего. Теперь призыв президента встречает широкий отклик.
Правда, перемену в общественном настроении людей поняли далеко не все и не сразу. Вице-президент Руцкой, в очередной раз неверно оценив обстановку, успевает снова переметнуться на сторону Верховного Совета. Р.Хасбулатов, открывая его экстренную сессию, явно доволен, почти не скрывает торжества. Он тоже уверен: президент сделал роковой, ведущий к неминуемому проигрышу шаг. Конституционный суд наскоро принимает решение о неконституционности действий президента, его председатель, миротворец В.Зорькин, роняет пару крокодиловых слез: "Мне жаль вас, Борис Николаевич".
Теперь, считает оппозиция, все! Сейчас дрогнет Черномырдин, которому так дружно аплодировали на Съезде и с которым так обходителен и ласков Хасбулатов, дистанцируются от Ельцина министры обороны и внутренних дел и – импичмент гарантирован.|
Но время идет. В.Черномырдин отмежевываться от президента не спешит. Настроение у Р.Хасбулатова портится. Он уже не может скрыть досаду, публично обменивается колкостями с министром обороны.
В день, когда срочно созванный Хасбулатовым Съезд должен проводить голосование по вопросу отстранения президента от власти, демократы проводят митинг у Спасской башни Кремля, на Васильевском спуске.
Утро солнечно, ветрено и прохладно. Колонны собираются на Тверской, чтобы, спустившись вниз к Манежной, пройти через Лубянку, а затем по набережной – к Красной площади, к собору Василия Блаженного.Первый раз после отставки появляюсь на людях.
Идем с отцом в одной шеренге. С радостью вижу и своих соратников, и тех демократических лидеров, с которыми ссорились и спорили в минувший год, и тех сторонников президента, которые после декабрьских изменений в составе правительства отошли было от него, но сегодня и они в общих рядах.
На Манежной площади, оглянувшись, вижу, что вся уходящая вверх Тверская насколько хватает глаз запружена народом, людское море залило центр города. Выходим к набережной – новые колонны спешат по мосту из Замоскворечья… В колоннах весело. Может, у кого-то и кроется в душе тревога, но сейчас она незаметна. Песни, смех,шутки, подчеркнутая доброжелательность: "Пропустите ветерана!", "Осторожно, здесь выбоина!", "Друзья, спокойнее!" Даже лозунги и плакаты веселы, остроумны, жаль, что не запомнил…
Митинг под стенами храма Василия Блаженного. Иногда оратора, который говорит правильные и нужные вещи и которого слушали с вниманием, вдруг прерывает недовольный гул, он оглядывается в растерянности и, поняв в чем дело, улыбается и продолжает речь. Это за его спиной на цоколе храма возник, наблюдает за митингом кто-то из депутатов.
Вот и моя очередь выступить. Но едва успеваю произнести первые слова, как ощущаю, что внимание огромной аудитории переключилось на когото другого. Из Спасских ворот выходит президент, поднимается на трибуну. Рядом с ним хмурый, озабоченный Черномырдин. Президент сообщает митингу, что начат подсчет голосов, но каков бы ни был результат, он не признает решений Съезда, лишающих его власти, пока народ не выскажется на референдуме по этому вопросу. Овация. Да, видимо, другого выхода нет. Но я мысленно проигрываю худший сценарий возможного развития событий: Съезд голосует за импичмент. Руцкой принимает присягу. В стране два президента, возможно, два премьер-министра и наверняка по паре министров обороны, внутренних дел. Кто может сказать, как поведут себя силовые министры, не обернется ли все это боями в Москве?
Ельцин и сопровождающие его люди возвращаются в Кремль. Нужно продолжить свою речь. И я говорю то, что думаю. Как бы ни было опасно, как бы ни было трудно, вот так просто, из-за прихоти потерявших связь с народом депутатов, Россия свою свободу, свои надежды не отдаст.
Ораторы, ораторы, ораторы… Стемнело. Не расходится митинг. Лучи прожекторов скользят по головам. Поздним вечером на трибуне вновь появляется президент, теперь уже со свитой, многочисленной и веселой. Голосов для импичмента не хватило. Съезд, почувствовав, что зашел слишком далеко и настроение общества не в его пользу, дает согласие на референдум. Теперь надежда Хасбулатова основывается на том, чтобы похитрее сформулировать вопросы, на которые россиян попросят дать ответ. Первый вопрос – доверие к президенту. Вторым по логике должен быть – доверие к Съезду, но вместо него ставится вопрос о поддержке курса экономической политики, начатой 2 января 1992 года.
Ход сильный. Даже мне на такой вопрос честно поставить в бюллетене коротенькое однозначное "да" непросто. Ведь не было единого курса экономической политики в этот период. Была борьба, удачи, отступления… Вот и сейчас отнюдь не все, что делает правительство В.Черномырдина, меня устраивает. Что же тогда говорить о других. Ведь как ни напоминай человеку о прошлых очередях, о всеобщем дефиците, для него важны не печальные воспоминания, а насущный день. А день этот пока вовсе не легок. Резко возросшие цены, пропавшие сбережения… И человек не обязан учитывать в своем ответе, что мы расплачиваемся за семьдесят лет тупикового пути, да еще и за пять лет колебаний горбачевской перестройки.
Таким образом, если даже президент одержит победу, получив личное доверие, она будет обесценена поражением по вопросу второму. Президента-то, может, и поддерживают, а вот политику его народ не признает. За несколько дней до референдума оппозиция выбрасывает еще одну козырную карту. Вице-президент А.Руцкой привозит в Верховный Совет свои знаменитые "одиннадцать чемоданов" компромата и требует срочного выступления с прямой обязательной трансляцией по радио и телевидению.
В длинной, патетической речи – разнообразный малосимпатичный набор: от реальных фактов злоупотреблений, материалы по которым он обязан был не хранить на черный день в чемоданах, а давным-давно передать прокуратуре, до слухов и нелепиц, замешанных то на полном непонимании сути дела, то на умышленном искажении. Несколько раз звучит и мое имя. Оказывается, именно я вывез золотой запас и разбазарил изумруды. Да и в целом вся исполнительная власть, кроме кристально чистого вице-президента, погрязла в воровстве.
Что ни говори, а удар серьезный, и ведь дорого-то яичко как раз ко Христову дню. Пока разберутся, поймут, что к чему, сколько времени нужно, а референдум – вот он! И как же доверять президенту, если вице-президент говорит, что у него в правительстве одни жулики.
Пока я был у власти, ритуальные обвинения в коррупции ко мне как-то не прилипали. Но в тот вечер после выступления Руцкого, как давно собирались, отправились с Машей во МХАТ на новый спектакль, и тут-то впервые почувствовал на себе по-особому заинтересованные взгляды: "подумать только, схарчил золотой запас страны и сидит, как ни в чем не бывало…" Положение неприятнейшее. Единственный выход – прямой, подробный, перед миллионами телезрителей разговор с Руцким, в котором можно показать всю несуразность его обвинений, привести цифры и факты. Но согласится ли он на такой диалог, на прямую дуэль?
