после того, как проект поступил на обсуждение в Сенат, латентная оппозиция радикалов правительству Блюма проявилась в полной мере. С подачи сенаторов-радикалов верхняя палата отвергла предложения кабинета. В этой патовой ситуации председатель Совета министров принял решение об отставке своего кабинета.
Дальнейшая эволюция Народного фронта следовала по четкой траектории – в сторону ослабления его идеологической основы и укрепления прагматического начала. Эта эволюция предполагала усиление позиций политиков-технократов и дрейф в сторону модели управления страной в «ручном режиме». Преемник Блюма на посту председателя Совета министров К. Шотан продолжил политику наращивания налогового пресса и в июне 1937 г. провел еще одну девальвацию франка. В начале 1938 г. налоги выросли на 8 млрд. франков, а объемы внутренних заимствований – на 27 млрд. Политика сбалансированного бюджета осталась в прошлом: именно за счет займов шло наращивание военного бюджета. В 1935 г. они покрывали 14,7 % его расходной части, в 1936 г. – 45,4 %, в 1938 г. – 53,6 %[650].
В марте 1938 г. в составе казначейства был создан специальный фонд в размере 11,2 млрд. франков, который формировался из заемных средств для обслуживания оборонных заказов[651]. На фоне инфляции и продолжавшейся стагнации промышленного производства министр финансов Ж. Бонне перешел к политике экономии. Он еще сильнее сократил затраты на программу общественных работ и потребовал уменьшения растущих оборонных расходов. В июле 1937 г. военный бюджет на 1938 г. был урезан на 2,3 млрд. франков, однако секвестр коснулся лишь военно-морской программы: авиация и сухопутные силы смогли даже немного увеличить свое финансирование[652].
Решение актуальных проблем военного строительства, таким образом, получало абсолютный приоритет. Именно в этих условиях свои качества управленца проявил Даладье. Военное министерство под его руководством спешно устраняло административные преграды к ускоренному перевооружению французской армии. С конца 1936 г. Генштаб получил возможность размещать заявку на разработку того или иного типа вооружения до принятия бюджета, который предусматривал финансирование соответствующих работ. После его одобрения парламентом управление по производству вооружений могло начинать работы по подготовке прототипа. Это смещение старта проектной деятельности давало временной выигрыш в несколько месяцев. Значительно упростилась процедура заключения подрядных договоров: с военного министра и генерального секретаря министерства сняли обязанность согласовывать любой заказ стоимостью более 80 000 франков. Соответствующие полномочия передавались подразделениям министерства, отвечавшим за производство отдельных видов вооружений. Они сопровождали заказы от стадии выдачи технического задания до приема готового прототипа и его испытания, лишь информируя управление по производству вооружений. Им разрешалось согласовывать расходы на сумму вплоть до 10 млн. франков[653].
Девальвации 1936 и 1937 гг. подстегнули инфляцию, что мешало установить твердые расценки по контрактам между военным министерством и частными фирмами. Чтобы снизить риски производителей, в договоры вносили пункт об их праве потребовать возмещения дополнительных затрат или включали формулу, по которой итоговая стоимость рассчитывалась с учетом инфляции. Даладье предусмотрел возможность размещения заказа до подписания самого контракта. Это, однако, предполагало, что у подрядчика появится возможность активнее привлекать заемные средства. Внедрялась упрощенная процедура внесения залога и его возвращения; в ряде случаев государство само вносило залог, чем облегчало предпринимателю получение кредита. Начала широко практиковаться выдача государственных гарантий на определенную сумму, предусмотренную контрактом. Специально созданное с этой целью независимое управление, получавшее финансирование от казначейства, в 1937–1939 гг. потратило 10 млрд. франков для выполнения оборонных заказов [654].
Предварительный контроль, существовавший до 1936 г. и во многом тормозивший разработку прототипов и их запуск в серию, заменялся текущим и финальным. Это стало возможным благодаря созданию по закону о национализациях специальной службы, наблюдавшей за частными предприятиями и оказывавшей им содействие в выполнении государственных заказов. Иногда руководству министерства и самому Даладье приходилось лично участвовать в решении множества повседневных проблем на уровне отдельных предприятий.
Функционирование этой управленческой машины во многом обеспечивалось в «ручном режиме» немногими людьми и, в первую очередь, самим Даладье, что требовало от него колоссальных усилий и временных затрат в ситуации, когда он помимо руководства военным ведомством в качестве министра национальной безопасности координировал взаимодействие министерств авиации и флота. Подобная концентрация ответственности представляла собой способ преодолеть ведомственную разобщенность, вырвать из рутины военную бюрократию, мобилизовать исполнителей. Но при всех преимуществах «ручного управления» его эффективность полностью зависела от меняющихся обстоятельств и конкретных людей. Уже в 1937 г. окружение Даладье настойчиво предлагало ему завершить централизацию управления перевооружением армии, учредив новый, специально отвечающий за это орган. Гамелен настаивал на введении поста главного инспектора по вооружениям, который тесно взаимодействовал бы с начальником Генштаба армии[655], а Жакомэ считал целесообразным вернуться к идее образования министерства вооружений.
В записке, адресованной Даладье, он описывал плюсы подобной меры: «Это был бы лучший способ добиться тесного взаимодействия всех субъектов национальной промышленности с государственными органами с целью обеспечить в кратчайшие сроки выполнение программ производства сухопутных, авиационных и морских вооружений, которые одобрило правительство… Если такое решение ускорит перевооружение, к нему нужно, без сомнения, немедленно прибегнуть» [656]. Гамелен подчеркивал значение возможной фигуры министра вооружений: «Нельзя сказать, что генеральный секретариат [военного министерства – авт.] не делал все, что было в его силах. Нельзя сказать, что наши директоры управлений по производству вооружений не были хорошими инженерами. Но они были именно инженерами, а в данном случае нам требовался ум большого промышленника, большого творца»[657].
Однако французские мобилизационные планы предполагали учреждение министерства вооружений лишь после начала войны. Жакомэ отдавал себе отчет в том, что, предлагая внедрить эту меру, он говорил о возможности перехода к военной экономике в мирное время. В этой связи он задавался вопросами: «Был ли такой порядок совместим с официальной доктриной подготовки к войне, предполагающей длительные боевые действия, в ходе которых, находясь под защитой укрепленных фронтов, мы ожидали бы победного исхода благодаря поддержке нашей империи и, прежде всего, – помощи от иностранной промышленности?… Как примирить создание военной экономики с валютными соглашениями, которые связывали нас с великим западными державами?… Можно ли было надеяться на то, что парламент одобрит формирование в мирное время экономики, близкой по своему характеру к военной, в то время как именно нежелание парламента передавать государству необходимые функции регулирования экономики в течение пятнадцати лет задерживали принятие закона об организации государства в военное время?»[658].
Речь шла о несовместимости институтов Третьей республики 1930-х гг. с задачами административной и экономической централизации, предполагавшей усиление исполнительной власти. Сами министры скептически относились к перспективе появления нового органа власти, который в силу масштаба стоящих перед ним задач быстро превратился бы в важный политический центр. Когда Гамелен в 1935 г. в разговоре с военным министром Морэном упомянул о целесообразности создания министерства вооружений, то получил ответ: «Но я сам являюсь министром вооружений»3. Эту идею неизменно отклонял и Даладье. Он сомневался, что
