Саше нравился его голос, шершавый и теплый, нагретый, пропущенный через улыбку. Клацнуло, потянуло вверх. «Ой, а что это с вашей девушкой?» – в Сашино существование, глубоководное плавание врезалось визгливое, нараспевно-южное, чужое. «Я слепая», – сказала Саша. Ой, как жаль, такая красавица, ой, мамочки, вы, мужчина, молодец, молодец, всего вам доброго, Бог с вами, с божьей помощью, ну, всего-всего… Перестало тянуть вверх, ледышка-ладонь потянула Сашу дальше по скользкому, холодному, гудящему. «Ага, теперь заходим, – грел, нагревал Лешин голос. – Можешь открывать глаза, только не оборачивайся». В Сашины глаза резануло, ударилось, белый свет, сухой воздух, под веками стало мокро. Поморгала, прошло. «Спасибо, – сказала Саша. – Интересная экскурсия». Женя топтался рядом, смотрел не на Сашу, а вокруг.
Стеллажи стояли тесно, очень близко, между ними было как в горле, схваченном спазмом, или в прямой кишке. Саша, Леша и Женя проталкивали себя туда и обратно, из этого горла в другое, трогали проводки и микрофоны, ничего не понимали, кроме того, что им нужны рекордер, микрофон и все то, что соединяет их в записывающую систему, удобную и твердо стоящую. Саша сказала об этом консультанту, когда уже перестала вспоминать, в каком горле они побывали и куда еще нужно втиснуться, и консультант предложил для них «собрать сет»: «Вам бюджетно или качественно?» – «Качественно», – сказала Саша. На кассе к ней придвинули калькулятор, на калькуляторе цифры, пять штук, еще немного – и шесть, спрашивают, нормально или сделать подешевле. «Очень дорого!» – сказала Саша, хотя в любом южноветровском магазине, пусть бы там продавали мыло по цене автомобиля, было не принято и вообще запрещено говорить, что где-то там дорого, это было стыдно, так что на Сашу посмотрели сразу все, каждый консультант, подростки, дергающие гитарные струны, и женщина у синтезатора. «Вот зачем нам такой микрофон? – сказала Саша. – Даже я понимаю, что вы впариваете подороже, сделайте еще раз и нормально». Пока Саша ругалась с продавцом, Женя пошел гулять по магазину, подошел к акустической гитаре, трам-пам-пам, в траве сидел кузнечик, одним пальцем.
– Женя? – подошла Саша. – Это ты сыграл? Ты, Женя?
– Девушка, я собрал.
Придвинулся калькулятор с другими цифрами, все еще пять штук, но уже намного дальше от шести. Саша приложила телефон к терминалу, пикнуло, зажужжало, чек-язык лизнул прилавок. «Давай мне в рюкзак, не бери пакет», – сказал Леша. «Почему?» – спросила Саша. «Потому что пластик». Решили, что пойдут к Саше домой, чтобы она разобралась, откуда тянуть провод, как собирать микрофонью треногу и какие кнопки нажимать.
Пошли пешком, потому что в маршрутках нет кислорода, а ближе к горе он уже вкрапливается в духоту, и им можно даже дышать, а еще потому, что это было такое хорошее время, такой хороший день, который очень хотелось сделать длиннее, хотелось попросить солнце замереть хотя бы ненадолго, вставить в планету вселенский штырь, чтобы она не крутилась, так что Саша, Леша и Женя пошли пешком, пошли медленно. Сейчас будет лесополоса, рассказывала Саша, а за ней – старый город, ты знаешь что-нибудь про старый город? Вот, Леша, смотри: это один из первых санаториев, построенных по приказу императора такого-то. Ты знал, Леша, что из наших краев хотели сделать русский Баден-Баден? Так и говорили, Леша, такая была цель. Теперь будут львы, не пропусти, Леша, слева…
Леше понравился дом Саши и Жени, по крайней мере он так сказал и еще добавил, что здесь, пожалуй, лучший вид на Остапку во всем Южном Ветре. Из Леши вдруг выговорилось, что он несколько раз забирался на Остапку вместе с папой и ему это очень нравилось, но, после того как папа умер, Леше больше туда не хочется. Саша поднималась на крыльцо, но тут остановилась, замерла спиной к Леше. Леша это заметил и решил запрыгнуть в другой разговор. Саш, а как тебе после Москвы в селе? Это хутор, сказала Саша и сунула ключ в замок. В смысле, мне вот даже интересно, в чем ты в огород ходишь, в кроссовках за тридцать тысяч? Ключ прокряхтел, дверь выкатилась на улицу. Заходи, Леш, можешь выложить аппарат на стол, ты будешь чай?
Саша вынесла на веранду черешню и печенье в металлической миске, конфеты высыпала прямо на стол. Леша принес чайник с танцующей внутри заваркой и чайник с кипятком. Прыгнул стол, чайник плюнул, кипяток подтопил конфетный шоколад. Аккуратнее, он всегда шатается, сказала Саша. Можно починю, спросил Леша. Как хочешь, кладовка с инструментами там, я туда даже не заходила, но давай сначала выпьем чай. Чай пили втроем, молча, потому что Леша прилип к Остапке, она будто всасывала все, что он хотел сказать, и Леша был не против. Саша ему не мешала, потому что в этот момент она как будто делилась с Лешей тем, что принадлежало ей, что было ее и все равно не станет Лешиным, как будто разложила перед ним детские сокровища, редкие наклейки с покемонами, фишки с биониклами или фантики от заграничных конфет, можешь смотреть, Леша, но не трогай, и я тебе не подарю, это мое, ну что, нравится? завидуешь? хочешь такое же?
Саша и Леша заговорили, уже когда все допили чай, Женя ушел к себе валяться в кровати, а стол улегся на спину и задергался под молотком, как подыхающий таракан, потому что Леша вколачивал что-то в его ножку.
– Саш, ты осторожнее с Джумбером, – Леша стучал по дереву и не смотрел на Сашу. – Не хотел тебе говорить, но после опроса, где на Игоря напали, он был в бешенстве. Мы с Наташкой его вдвоем успокаивали. Потому что…
– Почему ты решил работать в психушке?
Саша сидела в плетеном кресле, смотрела, как Леша проводит столу операцию, ловко, сильно, мускульно, и снова не замечала, как на ее коже выдавливается узор.
– Потому что мое рисование имеет больше смысла в психбольнице, чем где-либо еще.
– Это как?
– Вот так.
– Типа, любишь заботиться о людях?
– Я люблю рисовать, писать картины.
– И при чем тут психушка?
– Там не просто любят рисовать, там без этого не могут.
– И ты не можешь?
– И я.
– Рисовал бы дома.
– Саш, отстань.
– Тебе просто нравится кого-нибудь опекать.
– Готово.
Леша стал переворачивать стол, который был слишком широким для одного человека, так что ему пришлось сначала уложить его набок, потом обойти, ухватиться с другой стороны, в общем, было бы проще, если бы стол переворачивали двое, но Саша не поднялась из своего кресла и не предложила помощь, а Леша не стал о ней просить. Потом Леша вернул на стол два чайника и кружки, разлил по ним чай,
