– Илла, а что у вас делал этот рыжий с корабля? – спросила она, ставя мисочку с яблоками на стол. – Ты знаешь его?
Илла сделала загадочное лицо и приложила палец к губам.
– Его голова будто горит, да? – спросила она со смехом.
Аяна посмотрела на её лукавую улыбку и не стала допытываться.
– Ты пришла ко мне спросить или рассказать? – спросила Илла, крутя тонкую нитку. Её нога ритмично двигалась, нажимая на педаль прялки. – Или просто посидеть?
– Просто посидеть. Я даже работу с собой не взяла. Илла, моя сестра родила. У меня теперь есть племянник, а моя мама — бабушка.
– Я слышала. А ещё я, по-моему, иногда слышу её ребёнка.
– Вы же в двух дворах от них...
– Хочешь, оставайся и послушай сама, – улыбнулась Илла. – надеюсь, он станет потише, когда подрастёт. А то у нас тут хорошее эхо.
Она вдруг погрустнела.
– А во дворе арем Тосса ребёнок очень тяжело болеет. Это сын Мины.
Аяна вздрогнула.
– Витар?
– Да. Ты знаешь его?
– Я шила ему длинный кафтан. Подожди, он болеет... сколько уже прошло... Он же, получается, уже десять дней болеет?
– Да. Олем Нети ездит к ним.
Аяна заволновалась.
– Я схожу к ним. Я пойду, Илла.
– Иди. Приходи, когда хочешь. Я буду рада тебя видеть.
Мина сидела у постели сына и тоже пряла. Её глаза глубоко запали, она выглядела изможденной.
– Здравствуй, Аяна. Пришла менять сыр?
– Я пришла навестить тебя и узнать, могу ли я чем-то помочь Витару.
– Мама, мама, смотри! – в комнату влетела старшая дочь Мины. – Смотри, я написала эту букву!
– Тише, милая. Братик болеет, помнишь?
– Ой. Прости, – прошептала девочка и выбежала из комнаты.
– Я сказала ей, что он поправится. Он поправится, Аяна? – Мина вдруг схватила её за руки. – Смотри, ему ведь лучше!
Витар лежал с закрытыми глазами и часто дышал. Аяна смотрела на испарину на его лбу.
– Оланна дала ему снотворное и снадобье из ивы. Мне кажется, оно подействовало. Он уже не такой горячий.
– Мина, а давай, я посижу с ним? Я позову тебя, – предложила Аяна, глядя ей в глаза. – Позову тебя, когда он проснётся и захочет тебя видеть. А ты иди и поспи. Я буду тут.
– Спасибо, Аяна. Тебе точно не сложно?
– Нет. Всё хорошо.
– Я буду за стеной. Дверь не буду закрывать.
Аяна проводила её взглядом, потом склонилась к Витару и прижала два пальца к его шее. Мальчик спал, но сердце билось часто, несмотря на то, что он был под действием сонного цветка. Аяна потрогала его лоб, потом прислонила ухо к его груди. Дыхание было сиплым, и при вдохе она явственно слышала хрип, но не из горла, а откуда-то глубже.
Сола наверняка тоже слышит эти звуки. И олем Нети, и Оланна. Почему же Мина спрашивает её, Аяну, поправится ли сын? Они ведь наверняка сказали, когда ждать выздоровления.
Или не сказали... Сола никогда не говорит ничего, в чём не уверена. Олем Нети запретила ей. Так она сказала, когда отец повернулся к ней в ту ночь и спросил: «Сола, она же не покинет меня?» И она сказала «Я не буду тебе лгать. Олем Нети запрещает нам лгать. Або, я не знаю, брат. Тебе надо верить». И он верил, верил, исступленно шепча мамино имя и держа её за руку так, будто пытался оттащить от порога страны духов, который она почти перешагнула.
Аяна сидела и держала Витара за руку, а он дышал часто, будто после долгого бега. Он поправится и к лету снова будет бегать. Она верит в это.
Мина зашла в комнату и положила ладонь ей на плечо. Аяна вздрогнула от неожиданности, так глубоко она погрузилась в свои мысли.
– Спасибо, милая. Я поспала. Давай я сяду к нему.
Аяна встала, и Мина заняла своё место у постели сына.
– Я зайду на днях, хорошо?
Мина кивнула с благодарностью.
На дворе было уже темно. Она спустилась по лестнице и наткнулась на Алгара.
– Айи! – воскликнул он. – Ты пришла ко мне?
Он потянулся поцеловать её, но она отстранилась.
– Я навещала Витара. Он очень сильно болен.
Алгар закрыл лицо рукой, и она обняла его.
– Алгар, он маленький, но сильный. С ним всё будет хорошо. Олем Нети вылечит его, и Сола поможет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он вздохнул, крепко прижимая её к себе.
– Почему он болеет так долго? – спросил он. – Аки поправилась на следующий день. У неё просто был небольшой жар.
– Никто не знает.
Она гладила его по волосам, потом поднялась на цыпочки и поцеловала в висок.
– Я пойду, Алгар.
Аяна заметила, что он хотел поймать её за руку, но не стал.
40. Самая большая моя ошибка
Утром её разбудил стук в дверь.
– Кирья, ты проснулась?
– Наконец-то ты пришёл! – воскликнула Аяна,
Она радостно кинулась к двери и распахнула её, ожидая увидеть весёлые вихры Верделла, по которому успела соскучиться, но за порогом стоял хмурый Воло. Улыбка медленно сползла с её лица.
– Чем я заслужил такое радушное приветствие?
– Я думала, Верделл вернулся.
– Верделл? – Воло внимательно посмотрел на неё. – Какие у тебя дела с Верделлом?
– Никаких. Мы просто иногда разговариваем.
– Кирья, у вас не может быть общих тем для разговоров. Я поговорю с ним.
Она разозлилась.
– Зачем ты пришёл?
– Мне нужна твоя помощь. Я несколько дней пропускал работу. Но я не смог найти человека, который будет сидеть с Кондой.
– Верделл может посидеть с ним, когда вернётся. С ним уже и не надо сидеть. Конда же ходит с костылями.
– Он пока не может подняться по лестнице. Кир Дэн строго запретил, а он... боится оставаться один взаперти.
– Попроси любого из деревни. Тебе с радостью помогут.
– Мне отказывают. Люди ссылаются на то, что у них есть своя работа и дети, с которыми надо сидеть. Я зашёл в два двора и предлагал приличные деньги и вашу... мену, но они отказываются. Мне сказали: «Неужели у олем Лали нет никого свободного во дворе, чтобы посидеть со взрослым мужчиной?» Вчера с ним сидел кир Ансе, но он сказал, что устал.
– Ты заставил Ансе сидеть с Кондой весь день? – не поверила своим ушам Аяна. – Ты потерял рассудок? Ему же нет восьми лет!
– Мне некого больше попросить. Я стучал киру Баруфу, но он выбранил меня из-за двери и не открыл. И кир Ансе сидел не весь день, а только до обеда.
– Ладно. Ладно! Я приду! – почти крикнула Аяна и захлопнула дверь перед носом Воло.
– Кирья, поверь, я бы не пришёл к тебе, если бы нашёл хоть кого-то, – глухо донеслось из-за двери.
– Охотно верю, – буркнула Аяна, с размаху садясь на кровать.
Она не видела Конду почти неделю, и не хотела видеть и дальше. Как он мог обсуждать её с этим чопорным, напыщенным, упрямым бараном, который говорит, что всегда прав?
Быстро одевшись, она сбегала в купальню, а потом к очагу за лепёшками, которые с вечера оставила Мара. Во дворе было пусто. Аяна вышла наружу и потянулась, и холодный воздух тут же забрался под одежду, кусая ещё влажную после умывания кожу.
Вдруг она подумала о том, что Конда лишён даже возможности выйти сюда и просто потянуться. Она нахмурилась этой мысли и направилась в зимние комнаты.
Конда лежал на кровати спиной к двери.
– А где Воло? – спросила Аяна, оглядываясь.
Конда молчал, она пожала плечами и обошла его. Он смотрел напряжённо, будто ждал, что она скажет.
– Доброе утро. Я принесла лепёшки и орехи, – бодро и дружелюбно, как ни в чём не бывало, сказала Аяна. – Будешь?
Конда выдохнул, его лицо немного оживилось.
– Да. Спасибо, кирья.
– Ты уже встаёшь?
– Да. Показать? – Он потянулся к костылям, стоявшим у изголовья.
– Успеешь ещё. Воду налить?
– Не надо, спасибо.
Она села на кровать Верделла и смотрела, как Конда ест лепёшку.
– Чем ты занимался?
– В основном слушал нравоучения Воло.
У Аяны всё замерло внутри.
– И что он говорил?
– Да разное. Он всегда уверен в своей правоте.
– Ну, наверное у него есть для этого основания?
