Теперь вдруг люди, которых еще недавно мы принимали за наивных жевунов и мигунов, оказались воинственными маранами.
Сегодня днем я вышел из ворот центра Брахма Кумарис, украшенных двумя красными свастиками, и поплелся в сторону отеля, где мы остановились втроем с друзьями. Приобщение к индийской духовности прошло успешно. Я говорил с профессором раджа-йоги господином Кишором около двух часов. В очередной раз врубился в суть бриллиантового периода Кали-Юги, в котором мы сейчас пребываем. Идеальное вытесняется материальным. Духовная деградация идет полным ходом. До конца Железного века осталось двадцать семь лет.
Гуру показался мне жлобом, фриком из «Индианы Джонса». Я с издевкой заметил, что буду воздерживаться от всего, что только возможно, чтобы получить значок «Ом Шакти».
Проститутки здесь мелкие. Для полного счастья мне приходилось брать двух-трех. Обычно я находил их через мальчишек, торгующих гашишем, но они приводили меня в полуразрушенные притоны со смешливыми школьницами, которые имели чисто механические представления о любви.
– Мне нужна индуска, – говорил я. – Стройная, юная, с глазами испуганной самки, прекрасными зубами, губами алыми, как цвет фрукта бимба, точеной талией, глубоким пупком, плавно расширяющимися бедрами и гибкими линиями полных грудей.
Показывал руками женскую грудь и расширяющиеся бедра.
Ребята согласно кивали и опять приводили к малолеткам. Хорошо, что с некоторыми можно было поговорить. Они рассказывали о родителях, учебе, планах. Обычно эти девушки переезжали из города в город на пару недель: работали и путешествовали по стране.
Я говорил пацанам о барельефах на площади Дурбар; о том, что такое в моем представлении женщина вообще. Они отвечали, что для этого нужно ехать в Южную Индию.
Я шел по шумным улочкам Катманду, размышляя о доходах просветленных раджа-йогов. Восемьсот тысяч студентов. Семь тысячах центров духовного развития в ста восьми странах мира. Сумасшедшие бабки!
Мое внимание привлекло кафе, украшенное изображениями полуголых девиц с губами алыми, как цвет фрукта бимба. Заведение должно было быть открыто. С виду походило на гоу-гоу бар.
Вернувшись в гостиницу, предложил друзьям пойти освежиться. Беседин согласился. Сильвестров покрутил пальцем у виска.
По девкам я таскался здесь немного, но все-таки таскался. Даже среди миниатюрных неварок с непробудившимся либидо попадаются сладострастные особы, как бы готовые умереть с тобой в постели. Ничего другого и не надо. Для подобных экспериментов ездят в другие страны, но я никогда не был секс-туристом. Любая индустрия в этом деле напрочь убивает интерес. Девушки в Непале по большей части были неопытны, как мои одноклассницы школьной поры. Возможно, эта кружащая голову ностальгия и шанс превратить зажатую крестьянку или будущую домохозяйку в настоящую женщину меня и привлекали.
Когда мы пришли в «Азалию», в городе выключили свет. Мы спустились в подвал, освещая ступени огнем зажигалок.
– Открыто?
Несколько девушек, куривших в глубине коридора, расхохотались. Одна подошла к Беседину и, сладко вздохнув, провела рукой по его бедру.
Мы сели за столик в кромешной тьме, девушки принесли несколько свечей и гурьбой сели вокруг нас, продолжая хихикать.
– Мальчики, закажите нам кока-колы, – сказала самая скромная на вид дама в шелковом фиолетовом платье.
– Девочки, кто из вас берет в рот и сколько это будет стоить? – спросил Леша вежливо. – Все равно сейчас делать нечего. Дим, переведи.
Когда я озвучил его предложение, дамочки испуганно зашушукались.
– Прямо здесь? – спросила брюнетка с европейскими чертами лица. – Здесь нельзя.
– Темно же, – пожал плечами Леша. – Никто не увидит. Забирайтесь под стол. Дим, переведи.
Они взялись обсуждать его предложение то ли на непали, то ли на невари.
– Я – израильтянка, – неожиданно сказала одна из них. – Почти из Европы. А эти – азиатки. Чурки по-вашему.
Она высокомерно окинула взглядом соратниц.
– Хочешь? – радостно спросил Беседин, но та в ответ лишь зарделась.
– Закажи мне пожрать. – Еврейка ткнула пальцем в меню.
– Я согласна, – заявила вдруг дородная мамка с кривыми зубами, испачканными черной помадой. – Сто баксов – и ты кончаешь, как в первый раз в жизни.
– За сколько? – возмутился Леша. – Ты себя в зеркало видела?
– Тебе решать, – ответила та невозмутимо. – Но я сделаю это так, что ты прибежишь ко мне завтра.
Из кромешной тьмы официанты приносили все новые и новые блюда, соки, энергетические напитки. Нам и в голову не приходило, что счет за пиршество они повесят на нас.
Через полтора часа в городе дали свет, и девушки закружились перед нами в танце.
– Айседора Дункан в старческом маразме, – сказал Беседин.
Утром вместе с Сильвестровым мы пошли за последними покупками. Наш рейс был в 19:30. Я купил огромную домотканую скатерть жене и хипповые рюкзаки детям. Сильвестров не уставал подшучивать над тем, как нас вчера развели на бабки.
– Я – фруктовое дерево. Ты можешь воровать мои плоды, но я буду лишь улыбаться, – повторил я слова Раджа Гаутама, нашего проводника с волосами, крашенными рыжей хной.
– Херня какая, – сказал Беседин. – Может, заглянем в «Азалию» на прощанье? Хорошо бы пощекотать Мехмета, пока он один.
Беседин купил мешок специй и бутылку местного виски «Royal Stag». Сильвестров – несколько кривых ножей кукри.
Метрдотель в гостинице сказал, что меня с утра ожидает какая-то дама. Я сделал недоуменное лицо, обернулся. В фойе сидела смуглая девушка в европейской одежде. Увидев меня, она подошла и ткнулась головой в грудь. Я инстинктивно потрепал ее по жестким, как конский хвост, волосам.
– Моя тетка – ясновидящая, – сказала она. – Она считает, что ты – моя судьба.
Одну комнату из соображений экономии мы уже освободили. Стаскали туда вещи. Мне было некуда ее повести. Мужики ушли наверх – упаковываться. Мы отправились в бар, где я заказал себе пива. Девушка попросила минеральной воды.
– Ты пьешь алкоголь? – спросила она настороженно. – Это плохо.
Я разглядывал девушку, пытаясь вспомнить, где с ней познакомился. Вчера в «Амалии» было темно, а потом мы занимались разборками.
– Меня зовут Джая, – сказала она. – Уже не помнишь?
Она грустно улыбнулась.
– Наверное, ты была в другой одежде, – сказал я.
Джая не без гордости осмотрела свои новые обтягивающие джинсы и белые кеды «Converse all star».
– Ты возьмешь меня замуж? – спросила Джая серьезно. – Я буду очень хорошей женой.
– Возьму, – сказал я и отхлебнул пива. – Когда свадьба?
– Это зависит от того, где мы будем венчаться.
– Ты крещеная?
– Ты с ума сошел.
Я вздохнул и осмотрелся по сторонам. Лавка старьевщика Кумара, где я несколько раз покупал себе тибетские бубны, магазин национальной одежды, салон татуировок.
– Я сделал себе здесь татуировку, – сказал я Джае. – Это секрет. Я наврал ребятам, что пошел к проститутке, а сам отправился к Ануджу и сделал тату.
Я оголил плечо и показал его девушке.
– Ты ходишь к проституткам? – ужаснулась она. – Это плохо.
– Я больше не буду, – сказал я.
– Ты возьмешь меня с собой? – спросила Джая с тревогой. – Дома я обо всем договорилась. Если тетушка Чандана что-то видит, то видит наверняка.
– Тебе повезло с тетей. Она колдунья?
– Нет. Она просто видит.
Мы прогулялись по Тамелю. Когда я попытался ее обнять, Джая с нежной властностью убрала мою руку.
– Не сейчас, – сказала она. – Ты слишком торопишься.
В самолете Беседин с Сильвестровым напряженно молчали. Мой чемодан сложил Леша. Он же бросил мне эсэмэску, что такси подано.
– Кто это? – спросил он, минут через тридцать после взлета. – Вчерашняя?
– Не знаю, – ответил я честно. – Кажется, мы познакомились с ней в храме, где Вишну лежит в воде на змеях. Она служительница культа. Ведунья.
– Ну и что ты медлил? Мы с Сильвестровым оставили бы вас одних…
Я молчал. Девушка была хороша собой. Стройная, юная, с глазами испуганной самки, прекрасными зубами, губами алыми, как цвет фрукта бимба, точеной талией, глубоким пупком, плавно расширяющимися бедрами и гибкими линиями полных грудей. Но у нее были абсолютно черные кисти рук. Черная ручка. Когда я представил эту ручку, лежащую у меня на яйцах, мне стало стремно.
Стриптиз на 115-й дороге
Сосновые сучья обламывались под тяжестью снега, грейдеры застревали в сугробах, олени с голодухи обдирали заледеневшую древесную кору, а мы пили. Сидели в заштатном стриптиз-клубе на обочине 115-го шоссе между Блэксли и Вилксом, и пили. Раньше джентльменскими клубами назывались места, где мужчины курят сигары, цедят виски и разговаривают о делах. Теперь это превратилось в забегаловку с голыми девками, куда можно приходить со своим спиртным. Мы привезли водку «Смирнофф». Заказали кока-колы. В заведении было болезненно пусто. Мы – единственные посетители. Последние на этой земле джентльмены. Мой друг Володя-прокурор, Искандер и я.
