и взглянула на Льюиса: он внимательно смотрел на экран.
– Хороший фильм? – зевнув, спросила Мира.
Джек удивленно приподнял бровь:
– А то я думаю, почему ты такая тихая…
– На что ты намекаешь?!
Он предполагал, она будет к нему приставать?! Здесь?! При людях?!
– Не вскрикнула ни разу, – объяснил он. – Фильм ужасов смотрели.
– А. – Опустив голову, Мира принялась убирать кусочки попкорна с колгот и прятать пылающие от стыда щеки. И правда, упустила такой шанс!
Эльмира шла по коридору с бутылкой вина, первую она прикончила на ужине и собиралась допить вторую под просмотр сериала «Ты» [51]. Методы Джо Голдберга казались радикальными, но, кто знает, может, и она когда-нибудь настолько сойдет с ума. Опьянение, как и одиночество, выбивало из равновесия. За последние дни Мира испытала слишком много эмоций. И по-прежнему не добилась цели – Джека Льюиса. Зато объявился этот… Ханс Биттнер. Выскочка, горячий музыкант… «Горячий?!» Она покачала головой, чудом не свалившись на пол.
Из-за выпитого алкоголя хотелось жалеть себя. Мира вспомнила недавний разговор в детском приюте с фрау Тодд. Клаудия Ланге мертва. «И безуспешно учит чертенят не грешить», – фыркнула Мира, едва не расплескав вино по ковру. Мэри Тодд пригласила Эльмиру на похороны! Это была шутка? Мира помнила каждое слово, каждый удар. «Ты мерзкая девчонка, ты заслужила все плохое, что случилось с тобой».
Мира оперлась о стену коридора. Ее успешная с виду жизнь пропитана ядом прошлого. Она оттолкнулась от стены и направилась дальше, то и дело прислоняя горлышко бутылки к губам. Жадные глотки, неразличимый вкус.
Скорее бы попасть в номер, залезть в ванную и рыдать, но ключ-карта не подходила. «Что за?..» Мира провела картой еще раз. И еще. И снова.
Огонек электронного замка горел красным.
– Эй! – Мира ударила ладонью по двери. – Открывайся, мать твою!
Второй ладонью сжимала бутылку. «Будь я трезвой, не отреагировала бы так бурно, – пронеслось в голове. А на глазах, в подтверждение, что она далека от трезвости, выступили слезы. – Даже чертова дверь против меня!» – всхлипывая, била дверь сначала рукой, потом ногой.
Вдруг огонек около дверного замка загорелся зеленым. И вовсе не потому, что Мира прислонила ключ-карту. Дверь открыли изнутри.
– Э-э-э… Белладонна?
На пороге стоял Джек Льюис.
– О. – Ярость испарилась. – Ты ждал меня в моем номере…
Льюис помолчал минуту. Посмотрел на Эльмиру, перевел глаза на полупустую бутылку вина, снова посмотрел на Эльмиру.
– Боюсь, ты ошиблась дверью, – наконец сказал Джек. – Это мой номер. – Льюис неловко рассмеялся, взъерошив волосы.
– Оу, – протянула Мира, но стыд не прорвался сквозь алкогольную дымку. Склонив голову, рассматривала Джека: он в домашних штанах и футболке, а в руке книга. – Ты читал? Как мило… – выпалила Мира, а в следующую секунду ее подвели ноги, и она бы обязательно упала, расплескав вино и остатки самооценки по ковру холла, если бы Джек не подхватил ее за плечи. – Ой, блин, – хихикнула.
– Так, – Джек оглядел пустой коридор, – пойдем. Тебе сейчас опасно находиться одной, – и затянул ее в свой номер. – Сиди, – довел до кровати, усадил на край, – я налью тебе минералку.
– Мне есть что пить, – отсалютовала бутылкой вина. – Хочешь?
– Нет. – Джек криво улыбнулся.
Он ушел в противоположную сторону комнаты и вернулся с бутылкой воды. Поставил на журнальный столик и спросил:
– Ты чем-то расстроена?
– Да? – Мира пыталась поймать радостную мысль «Я в номере Джека! И мы одни!», но та постоянно ускользала. – С чего ты взял?
– Значит, ты чем-то обрадована? – ушел от вопроса Льюис. Он распахнул огромное окно, впуская в номер ветер.
От свежего воздуха Мира начала приходить в себя, и ей не понравилось то, что она увидела: пьяная, не контролирующая ситуацию девчонка.
– Выпей со мной! – Она вытянула руку с бутылкой в сторону Джека.
– Я не пью.
– Не любишь вино? – надула губы, задумалась. – Могу заказать что-нибудь покрепче. Виски? Коньяк? Водка?
– Нет, – тихо, но твердо сказал Джек. – Спасибо.
Мира замолчала, ощутив гудение головы и кислый привкус во рту.
– Можем вместе выпить воды, – миролюбиво предложил Льюис. Он огляделся, словно впервые оказался в своем номере. – Я не нашел стаканов…
– А, – Мира махнула ладонью, – я не брезгую. – Она поставила бутылку вина на столик, взяла воду и, с трудом отвинтив крышку, выпила немного. Сразу стало легче, но вернулись груз одиночества и пылающие от смущения щеки. – Извини, я перепутала номер.
– Ничего. – Джек взял из рук Эльмиры бутылку воды, сделал глоток. Губы коснулись пластикового горлышка. Его губы там, где были ее. Считается ли это поцелуем? – Я читал Стивена Кинга. А ты выпивала с Хансом? Он тебя обидел?
Мира нахмурилась, застонала и рухнула на постель.
– И ты туда же! Как Франк! Вы достали меня с этим Хансом… – Она закрыла лицо руками и закричала: – Да, признаю, он симпатичный! Но я не полюблю его, понимаешь?! – Мира резко выпрямилась и посмотрела на Джека, удивленного, застывшего посреди комнаты. – Ты рассказывал о девушке… о ней тебе напоминает Лос-Анджелес. Где она? – Вопрос был задан между прочим, но Миру интересовал ответ.
Джек молчал. Вероятно, он не ответит. Но молчать с Джеком лучше, чем плакать в одиночестве. Мира улыбнулась и согнула ноги в коленях, не беспокоясь, что испачкает кроссовками простыни. Подтянула колени к груди, положила голову на джинсовую ткань и наблюдала, как Джек ходит по комнате, сжимая в кулаке крышку бутылки – то откручивая, то вновь закручивая. Он словно забыл о собеседнице, предавшись воспоминаниям.
– Любил я ту девочку… – разрезал тишину, будто нож полотно, его хриплый голос.
Мира хмыкнула, а Джек опустился в кресло, продолжая мучить крышку. Его молчание как мороз по коже. Или дело в сквозняке? Мира отвернулась, наблюдая за темным небом; незачем ей знать подробности его личной жизни. Зря спросила.
– Юную, милую… Ей только-только восемнадцать исполнилось, – снова замолчал. Мира сильнее сжала колени; ей неинтересно, ей плевать. Джек тихо добавил: – Хорошего ничего не вышло.
Да, ей безразлично, значит, не должна реагировать, и он замолчит.
– Поэтому ты женился?
– Выбрал стабильность. Мне хорошо с Элизабет. Я ее люблю.
Мира скривила губы, изображая улыбку. Схватила бутылку вина, выпила из горлышка. Спешила наполнить рот кислым вкусом, наполнить всю себя лживым безразличием. Капли на подбородке. Эльмира резким движением вытерла рот. Собиралась съязвить, сказать что-то вроде: «Отличное самовнушение, идиот». Промолчала. Посмотрела на Льюиса в надежде увидеть блеф. Но зеленые глаза – теплые, можно греть руки.
– Мне пора, – сдавленно, хрипло. Мира поднялась с кровати и поставила бутылку на стол. Неприятный звон стекла о дерево. Вот бы запустить бутылкой в стену – столько злости, обиды,
