— О’кей, конечно, — ответил Микаель. Тем временем они попали в небольшую пробку. — Но ты так и не сказал, куда мы едем.
Поль вздохнул.
— Могу открыть секрет: ты мыслишь в правильном направлении. Да, мы едем в Норрланд. Но куда конкретно, с этим мы подождем. Сначала я хочу, чтобы ты убедил меня, что не станешь писать ни в блоге, ни в твиттере, ни в чем угодно обо мне и обо всей этой поездке. О’кей?
— Обещаю.
— И никакого заигрывания с полицией, договорились?
— Ни малейшего.
— Ты, часом, сам не полицейский?
Микаель взглянул на Поля.
— Ты что, мне по-прежнему не доверяешь? Ты же легко можешь найти меня в Гугле, на меня полно ссылок. Какое-нибудь интервью с писателем или что-то в этом роде.
— Я это уже сделал. Но ты уже давно не пишешь книг. Кто знает, может, ты с тех пор заделался журналистом?
— Исключено. Тогда бы ты меня все равно нашел.
Поль молчал, пока они ехали по длинному дорожному мосту с заледеневшими перекладинами.
— Но во всяком случае я хочу быть уверенным. Почему тебя так интересует это письмо? Мне надо это знать.
— Ладно. О’кей.
Микаель опять задумался.
Наверное, надо ему все рассказать.
— А ты сам чем занимаешься? — спросил он, чтобы выиграть время.
— Я медик. Но сейчас речь не обо мне, а о тебе. Почему тебя так интересует эта девица? Почему ты хочешь заполучить письмо? Значит, так: ты напишешь об этом, но не о ней и не обо мне, понял?
Микаель кивнул.
— О’кей. Так вот, — начал он и крепко задумался.
Лучше привести немного фактов, чтобы вызвать доверие.
— Это длинная песня.
— Времени у нас полно. Могу сказать тебе, что нам далеко ехать. Не один десяток миль.
Микаель покосился на раскрытый атлас.
— Начинаю угадывать.
— Угадывай. Но тем временем я хочу получить ответ.
Микаель сделал вдох.
— О’кей, я расскажу. Но тебе это может показаться скучным.
— Скучным? Почему же тогда ты собираешься писать об этом? Разве писатель не обязан, черт возьми, писать так, чтобы не было скучно? Ведь это же твоя работа — быть интересным.
— О’кей, конечно, конечно.
Микаель слегка рассмеялся и еще немного подумал, прежде чем начать.
Придется рассказать — по крайней мере кое-что.
— Обещай держать язык за зубами.
Поль слегка улыбнулся.
— Конечно. Молчание в обмен на молчание. Ничего ни СМИ, ни полиции, и ничего о твоей книге. Разумеется. Оба держим язык за зубами. Sure[40]. А теперь рассказывай.
— Речь пойдет о Карле фон Линнее.
— Я это уже понял. Цветочный король Линней. «Бог создал мир, Линней его упорядочил…»
— Точно, ты это знаешь со школы, особенно если ты медик. Systema naturae[41], сексуальная система, где растения и животные делятся на семьи, виды и бла, бла, бла. Но сегодня мы не осознаем, до какой степени Линней был велик при жизни, он был настоящей суперзвездой. Он был величайшим ботаником, опередившим свое время во всем мире. Потом его читал Дарвин… А потом Гитлер.
— Гитлер?
— Ну да, но Центробанк не говорил об этом напрямую, когда выпускал стокроновые купюры с его портретом. Линней написал длинные развернутые теории о различных человеческих расах. Индейцы, например, были холериками, им были присущи простота, упорство, воинственность и так далее. Африканская раса была флегматичной, тупой и ленивой. Азиаты были меланхоличными, желтыми, жесткими, серьезными, жадными. И европейцы, конечно, лучше всех: мускулистые, шустрые и изобретательные.
— Страшно эффективные империалистические массовые убийцы, просто-напросто, — сказал Поль.
— Ну…
Они проехали большой перекресток в Хеггвике, на котором занесло автопоезд.
— Вот оно что, — сказал Поль, — я этого не знал. Значит, Линней хотел уничтожить все эти плохие расы?
— Нет, не так. Линней хотел, чтобы все жили в благополучии. Но, конечно, он писал о монструозной человеческой расе, к которой относил китайцев, альпийских карликов, антарктических великанов, готтентотов и прочих разных. Но как бы там ни было, у него была масса учеников, ты знаешь…
— Да-да, проклятый Иисус от естествознания.
— Точно, какое представление о себе, а? Во всяком случае он запустил самый большой в мире научный проект с этими учениками, может быть, он хотел короновать себя перед лицом вечности. Он отправил двадцать своих самых лучших учеников по всему миру, чтобы они фиксировали и классифицировали все формы жизни и всю растительность, какие только есть на земле. И они очень многое успели, эти ребята. В действительности по большей части это были молодые карьеристы, они жаждали приключений, они получили немного денег от Академии наук на новые штаны и тому подобное, но в целом им приходилось все брать на себя. Они уезжали, имея в кармане только несколько королевских печатей и рекомендательных писем.
— Настоящие отборные шведы.
Микаель засмеялся.
— На самом деле ты прав. Но не забудь: в то время Швеция была третьей по величине нацией в Европе. Швеция простиралась от восточной финской границы до северной Германии. Балтийское море было нашим Mare Nostrum[42]. Так что уверенности в себе нам было не занимать — тогда. Ученики Линнея добирались на британских и голландских грузовых судах. Некоторые сели на мель в какой-нибудь Тьмутаракани, а часть, конечно, умерла. Но некоторые приехали домой с большими коллекциями растений. Они должны были собрать столько семян и корней, сколько могли найти, а также насекомых, образцов почвы и черта в ступе. Как бы то ни было, их целью было все отнести к видам и дать этим видам точное научное описание.
— О’кей. Это… Ой, здесь что-то происходит.
Участок с дорожными работами незаметно перешел с помощью конусов в пункт проверки автотранспорта. Полицейская в кепке и светоотражающей куртке помахала им рукой.
— Нам стоит беспокоиться? — спросил Поль.
— Да вроде нет, скорости я не превышал.
— Давай рассказывай. О, посмотри, какая краля. Наверняка с шикарными сиськами.
Женщина-полицейский жестом велела им ехать вдоль обочины.
— Так вот, эти ученики, — продолжал Микаель, ползя черепашьим шагом. — Они не должны были, так сказать, жить на широкую ногу, как материально, так и духовно. Они не должны были делать долгов. Они должны были быть честными и оправдывать свое звание ученых и никогда не вмешиваться в политические споры…
— Да-да, — прервал его Поль, не сводя глаз с полицейской, к которой они подъезжали все ближе. — То есть весь шведский закон серого большинства? То же самое старое доброе молоко средней жирности, и все должно быть в меру, как теперь.
— Точно. Все люди на свете убивают друг друга за веселую жизнь, а мы, шведы, не должны вмешиваться, хвастаться и зазнаваться. С нас хватит и наших блинов с вареньем.
Микаель прервал самого себя и опустил стекло. «Теперь возьми себя в руки», — подумал он.
— Добрый день, — произнес он, машинально подавая водительские права.
— Привет-привет! — крикнул Поль с пассажирского сиденья, и Микаелю показалось, что Поль словно на вечеринке.
— Привет, — ответила полицейская без тени улыбки и протянула алкотестер. — Да, просто дышите.
Микаель подул в маленькую трубочку.
«Никакого риска, — подумал он, — вообще никакого риска».
Полицейская немного подождала, а потом внимательно посмотрела на прибор.
— Спасибо. Можете ехать дальше.
— Спасибо… ну. Ладно.
Микаель взял свои права, поднял стекло, дал газ, включил передачу, и вскоре они опять выехали на открытую свободную автотрассу.
— Как же она хороша, — сказал Поль, — в ней нет ничего неандертальского, как у них обычно бывает. Малышка, почему ты вела себя так сурово?
Микаель улыбнулся, пристроился за минивэном и включил регулятор скорости.
— Да, конечно. Девчонка что надо. Ну как бы то ни было. Все эти ученики, они посылали Линнею невероятное количество вещей. Разумеется, письма, но также множество растений, окаменелостей, засушенных лягушек, недоразвитых человечьих голов и бог знает чего. Вот что делали все эти парни в течение многих лет.
— Ага.
— Все, кроме одного.
— Вот как?
— Да, один из них нарушил правила, если можно так сказать. Хотя он без сомнения был звездным учеником Линнея. Он даже собирался жениться на дочери Линнея Лисе Стине.
— Вот оно что.
— И этого парня, — сказал Микаель, сделав паузу, — звали Даниель Соландер.
— Ага, — сказал Поль, открывая пакет с ирисками из «Оленса». — Да, кстати, а ты когда-нибудь трахался с настоящей полицейской? Ну, чтобы она была в униформе, с наручниками и всеми причиндалами?
47
Ида лежала внизу. Они долго ехали по неосвещенной дороге. Лассе велел ей лежать, пока они проезжали деревню с названием Тёре, где был магазин. И все же она приподняла голову, когда они ехали мимо церкви. Была ночь, стрелки на башне показывали четверть второго. Как только деревня осталась позади, машину опять окружила полная тьма; сквозь легкий туман на дороге пробивался свет фар.
