— Да это все еще пустыня! — сказал наконец парижанин, удивление которого росло. — Травяная после песчаной. Какая необычная страна, тут все не так, как в других местах!
Автомобиль проносился километр за километром, а травянистая равнина оставалась неизменной.
— Неслыханная вещь! — воскликнул Тотор, который никак не мог прийти в себя от изумления. — Ничем не лучше песков! А я-то воображал, что тут вспархивают птицы, прыгают кенгуру, жужжат насекомые! Поди ж ты! Тут нет ничего, абсолютно ничего живого, кроме нас да этой липовой зелени, карикатуры на траву, которая создана, наверное, специально, чтобы жестоко обманывать несчастных беглецов. Нужно посмотреть поближе.
Он остановил машину, сошел на землю, потрогал растения ногой, потом сорвал пучок и взглянул на него:
— Точно, какая-то поддельная трава с серо-зеленым налетом, будто неживая…
Первое, что поражало в одновременно немощном и сильном растении, — это абсолютное безводье всех его волокон, листьев, колосьев, цветочков. Кажется, оно живет, растет и размножается без единой капли сока.
Ну, точь-в-точь зеленая бумага, прилипшая к венику! Сравнение с нашим пыреем может дать только смягченное представление о ненасытности этого растения. Оно возникает где угодно, на черноземе и шлаке, на песке и битом стекле, губит вокруг себя травы и даже большие деревья, ему нипочем засухи и наводнения.
Зеленым неживым потоком растекается лжетрава по равнинам, взбирается на холмы, спускается в долины, заполоняет и уничтожает все вокруг.
Нет абсолютно ничего полезного в этом дьявольском создании. Ни одно четвероногое, даже умирающее от голода, не станет есть эти стебли и листья, ни одно насекомое не станет копошиться в неживых цветках и никакая птица не будет клевать таких зерен. Раздосадованный Тотор спросил австралийца, который не скрывал более беспокойства:
— Ты знаешь, что это за противное растение?
— Мои сородичи называют его бур-бур и боятся больше чумы! А научного названия я не знаю. Это сущий бич для пастбищ, — бур-бур моментально распространяется и губит хорошие травы, — ответил Бо.
— Но его можно сжигать!
— После пожара бур-бур снова быстро вырастает, еще гуще и выше, — ответил Бо. — Он не боится ни солей, ни керосина, ни кислот…
— Значит, ты правильно сказал: бич. Однако пора выбираться отсюда.
— Да, но кто знает, далеко ли еще тянется эта проклятая равнина!
Удивительно живучее растение, вероятно — разновидность spinifex из семейства злаковых. До сих пор она не была изучена в достаточной степени, а свойства, которые отличают ее от собственно spinifex, еще не были установлены. Как бы то ни было, растение стало занимать обширные пространства, и произведенные им опустошения невольно напоминают историю с кроликами.
Неизвестно, давно ли завезли сюда эту «чуму» — как кролика, как филоксеру[168] к нам или туберкулез на острова Океании. Во всяком случае, здесь лжетрава нашла новую территорию, идеальную почву, которая способствует ее зловещему распространению. Если вторжение зловредного злака будет продолжаться, придется принимать самые энергичные меры против этого бур-бура.
Травяная пустыня расстилалась необозримо, и ничто не предвещало ее конца. Так что трем друзьям из-за отсутствия подножного корма пришлось опять приняться за окорок. Тотор подъехал к реке. Конечно же, нужно обильно оросить пересоленные копчености.
Тотор снова отпилил огромные куски. Поработав челюстями пять минут и запив из реки, друзья снова пустились в путь.
Между тем Меринос, все еще незрячий, стал волноваться.
— Долго ли еще так ехать? Мы уже около пятидесяти миль отмахали по проклятой равнине…
— Точно, девяносто километров, — ответил Тотор, все более и более волнуясь.
— А как с бензином?
— Так мало остается, что даже страшновато.
— Какая ужасная страна! Подумать только, если не считать «Country-house» бушрейнджеров и разоренную ферму, мы не обнаружили обжитых мест. Значит, тут и нет ничего, кроме пустыни!
— Просто невезение завело нас в глушь, которая только-только стала заселяться.
— И конца ей не видно…
— Вообще-то такие места — всего лишь небольшие пятна цивилизации на карте континента. Вспомни, что Австралия в четырнадцать раз больше Франции!
Американец неожиданно прервал друга:
— Что это?.. Ведь я вижу… могу открыть глаза! Какое счастье!
— Зато я вижу плохо, что бы это значило? — откликнулся Тотор.
Они ехали на восток, и солнце давно светило им в спину; теперь Тотор заметил, что свет внезапно померк. Вокруг них все посерело, мрак неотвратимо заполнял пространство.
Тотор остановил автомобиль, все трое обернулись в сторону горизонта, но тот исчез; голубоватый пейзаж, сливавшийся с оловянно-серым небом, пропал. От травянистой пустыни густыми крутящимися вихрями поднимался черный дым, точно над десятком вулканов, и, как гигантский задник, занавешивал половину неба. Вот он скрыл солнце, перехватывая малейший отблеск, и странная ночь опустилась на землю — так бывает только при затмениях и пожарах!
Время от времени над равниной вспыхивало что-то пурпурное, освещавшее снизу черные клубы дыма.
— Это огонь! — вскрикнул Меринос.
— Да, прерия горит, — добавил Тотор, — и огненный фронт шириной в двадцать пять лье движется к нам со скоростью пятидесяти километров в час.
— Черт возьми! А если, не дай Бог, авария?
— Очень было бы некстати, тогда мы поджаримся, как кровяная колбаса!
— Да это поджог, гигантский поджог… Но кто же решился на такое? — спросил Меринос.
— Мои соплеменники, — серьезно ответил Бо. — Жестокость скваттеров заставила их стать союзниками бушрейнджеров.
— О, это ужасно!
— Да! Господин сказал им: «Делайте ночь». Они повинуются и вызывают красный мрак!
— И сжигают бесполезные травы… вместо того чтобы грабить фермы… угонять скот…
— О, белые могут подождать! Это только первый сигнал, который поймут даже в двухстах милях: днем дым, а ночью огонь… постепенно и другие пожары возникнут… Это их телеграф!
— Бррр! Вредно стоять перед таким телеграфным аппаратом, — проговорил Тотор. — Надо удирать!
Автомобиль покатился быстрее прежнего, опережая пожиравший равнину огонь. Мотор работал прекрасно, и стало очевидно, что победа останется за ним. Беглецы уже заметили вдали голубую линию на горизонте, что предвещало появление больших деревьев. Пустыня кончалась, и растительный покров стал меняться; почва приобрела краснокирпичный цвет, появились деревца с длинными узкими листьями серо-металлического оттенка.
