Сначала можно было видеть соперничество двух растений, походившее на стычку двух враждующих армий. Spinifex захватывают плацдармы на территории противника, окружают неприятелей, иногда сразу же убивают их. В этой зоне, общей для обоих видов, но где нет никаких других, есть островки, где война идет с переменным успехом.
Немного дальше серые кустарники остались хозяевами положения. Прорывая твердую красную почву, они занимали всю, насколько хватало глаз, землю на востоке. К счастью, они отстояли достаточно далеко друг от друга, чтобы дать машине проехать, однако все же замедляли движение.
— Чем дальше, тем необыкновенней! — сказал Тотор, пораженный этой новой австралийской достопримечательностью. — Позади нас — серо-зеленые травы, а впереди — растения с оловянными листиками. Забавная страна!
— …Но удивительно плодородная! — добавил Меринос, который уже мог рассмотреть кусты в тусклом свете.
— Слушай, счастливчик, ты знаешь, что это?
— Да, понаслышке, — ответил американец.
— Выкладывай!
— Если не ошибаюсь, одна из знаменитых долин с солеными кустами, мечта овцеводов, земля обетованная скваттеров, земной рай для баранов. Верно, Бо?
— Точно так, — сказал австралиец.
— Да потеряю я славное прозвище Мериноса, шерстяного дофина, если на этой salt bushplain мы не натолкнемся на какую-нибудь образцовую ферму! — воскликнул Меринос.
— Хорошо, если бы так, — сказал Тотор. — Но огонь, который пожирает сорняки?..
— Остановится здесь, — уверенно заявил Бо, — соленый куст salt bush не горит.
— Отлично, едем!
Приблизительно через час езды вид равнины еще раз изменился. Тут и там возникали видные издалека большие деревья, много выше серолиственных кустов.
Друзья увидели грубо сложенную из коры хижину. Звонкое лошадиное ржание приветствовало их. В то же время приятный запах жареного мяса защекотал их обоняние и Тотор облизнулся, сказав:
— Кажется, нам подадут жаркое!
ГЛАВА 5
Мистер Патрик О’Брайен, пастух по профессии. — Гостеприимство в прериях. — Баран. — Соперничество между овцеводами. — Сообщник. — К поселку Уолтер-Пул. — Бедствие. — Ночь красного петуха. — Принимают за других. — Бегство. — Бензина больше нет.
Подошел чистокровный конь, пощипывавший на свободе соленые стебли. Подбежали две собаки серо-стального цвета со стоячими ушами и бросились к автомобилю с отрывистым, волчьим воем[169].
В ту же минуту послышался свист, и кто-то, с сильным ирландским акцентом, крикнул:
— Ко мне, Боб. Тихо! Тоби, тихо!
Из хижины вышел черноволосый человек среднего роста, коренастый, с широченными плечами, живым взглядом. Одет он был в красную шерстяную рубашку и синие штаны, заправленные в большие сапоги из невыделанной кожи. Два револьвера висели на поясе.
Увидев автомобиль, он удивленно поднял руки и доброжелательно улыбнулся путешественникам:
— Автомобиль — здесь редкость. Добро пожаловать, джентльмены. Дом в вашем распоряжении. И я, и мой конь, и динго — все в вашем распоряжении… как и баран, который жарится на вертеле. Это так же верно, как то, что я Патрик О’Брайен, уроженец графства Лимерик в Ирландии.
Все это было выдано на одном дыхании, с многословием, свойственным одиноким людям, коли они любят поговорить, а случай сталкивает их с чужаками.
Путники вышли из автомобиля. Тотор протянул руку и сказал:
— Благодарим вас, мистер О’Брайен, за радушный прием. Позвольте представить вам моих друзей. Это мистер Меринос — американский турист, это мистер Бо — цветной австралийский джентльмен; а я — мистер Тотор, французский путешественник.
Все трое обменялись крепкими рукопожатиями с ирландцем, и Тотор прибавил:
— Вы, верно, не удивитесь, если я скажу, что мы умираем от голода и, главное, от жажды.
— Ну уж, мистер Тотор, от жажды мы не умрем, вот от голода — еще может быть, — заметил О’Брайен. — Но сколько ни пей, у доброго католика всегда останется сухое местечко в глотке, а для этого у меня всегда в запасе бутылки великолепного бренди. Милости прошу. Пойдемте скорей, жажда не должна томить людей! — сказал он и повел под навес у хижины, где жарилась баранья туша.
— Жарю ее для себя и собак, тут примерно сорок фунтов чистого мяса… хватит на четверых христиан и двух динго… Я режу по барану в день. Люблю хорошо поесть. А у хозяина их больше пятидесяти тысяч, и цена им — не больше шести шиллингов[170].
Продолжая демонстрировать удивительную говорливость, ирландец принес полдюжины dampers[171], две бутылки бренди, оловянный стаканчик, две жестяные тарелки, поставил все на пол и радушно предложил:
— Отрезайте сколько душе угодно…
— Видите ли, мистер О’Брайен, — сказал Меринос, — у нас нет ножей. Проезжая через горящие прерии, мы потеряли вещи… наши приборы…
— А, вы ехали через бур-бур? — многозначительно спросил ирландец. — А может быть, и через песчаную пустыню?
— Да, вы ведь знаете, что для автомобиля расстояний не существует…
— Вы… оттуда?
— Да, и даже из еще более дальних мест, потому что мы с западного берега и пережили множество приключений, о которых расскажем вам за десертом!
— Да, да, конечно, а пока поедим.
Во время этого краткого разговора ирландец успел отделить от туши ногу, нарезал розовую, сочную баранину тонкими ломтями, с небрежной щедростью разложил ее по тарелкам, и трое гостей принялись есть мясо руками. Да с какой жадностью! Баранина и лепешки быстро чередовались, и первая баранья ножка проскочила как закуска.
Ирландец рассмеялся и воскликнул:
— А! У вас отменный аппетит! Давайте, давайте, не стесняйтесь, есть еще ножка и две лопатки. Не хотите ли стаканчик бренди? Хорошо идет под жареную баранину… за ваше здоровье, дорогие путешественники!
— Очень признательны, мистер О’Брайен, вы так радушны, гостеприимны.
— Да это всего-навсего гостеприимство бедного пастуха, который зарабатывает десяток гиней в месяц. Вот мой хозяин примет вас как следует, по-королевски, в своем поселке Уолтер-Пул…
— Это далеко?
— В двух шагах, каких-нибудь двадцать миль, — сказал О’Брайен.
— Сорок километров… Значит, у меня хватит бензина.
— Там вы все найдете… Если только… кто знает… гм!.. Пожар, сигнал… — пробормотал О’Брайен.
— Какой сигнал? — спросил его немного встревоженный Тотор.
— Вы лучше меня знаете… но вы осторожны, — проговорил О’Брайен. — Ну и ладно… Будем есть, пить и говорить о посторонних вещах.
