Гиацинту рассказ не показался забавным:
— Ну и страна… Дикие нравы.
— Рано смеёшься, это ещё не конец, — весело сообщил герцог. — Вообрази нашу радость, когда через день на рейде Картахены нас окружила дюжина патрульных катеров и потребовала немедленно лечь в дрейф, под угрозой открыть стрельбу.
— Папа, это совсем не смешно! — вспыхнул Гиацинт. — Что им было нужно?
— Да как сказать… — герцог загадочно пригладил бороду. — Понимаешь, они сообщили, что одна очень богатая пассажирка отстала от судна и её не устраивает никакая замена, кроме нашего "Дельфиниума". Они третий день держали блокаду на много миль от порта. Это был цирк! — невозмутимо добавил он, взглядом показав на Амариллис.
Актриса слышала часть их разговора и, почувствовав, что Гиацинт сейчас бросится на неё, обернулась и сама пошла в наступление:
— А думаешь, легко было изобразить чокнутую бразильскую миллионершу, которая может купить весь этот порт со всеми его корабликами, таможней и полицией? Изобразить, чтобы поверили!
— Думаю, тебе это очень легко, — каменно возразил Гиацинт. — Ты прекрасная актриса.
Амариллис страдальчески возвела глаза к небу:
— Но они-то — жуткие зрители! Они потребовали документы, а когда я сказала, что во-первых, документы на корабле, который ушёл в Амстердам, а во-вторых, пусть откроют любую газету (я там на первой странице) и жутко оскорблённым тоном потребовала главного городского корреспондента для интервью, вот тогда они всё-таки предоставили мне гостиницу и патрульные катера. Но страстно желали, чтобы я вызвала кого-нибудь из свидетелей, кто бы удостоверил мою личность.
Гиацинт уже хохотал, слушая рассказ подруги, и без сомнения простил бы ей задержку "Дельфиниума" хоть на месяц.
— Тогда я, — продолжала Амариллис, — назвала с десяток самых громких имён и среди них, мэтра Жасмина Текому — крупнейшего импресарио всех международных круизов для лиц из высшего общества. Он чрезвычайно кстати оказался в пределах досягаемости, и власти связались с ним посредством пневматической почты.
— Ещё бы! — заливался Гиацинт. — Ведь мэтр подтвердит, что ты родная дочка Папы Римского и всех его двенадцати кардиналов сразу!
— Нет, сынок, — серьёзно покачал головой герцог Провансальский, — это надо было видеть. Когда она поднялась к нам на борт, вся в немыслимо роскошном страусовом боа, в огромной шляпе, с веером в руке, сверкая бриллиантами, словно рождественская ёлка, а сама в большущих тёмных очках (видимо, чтобы блеск драгоценностей не слепил глаза), я, честно говоря, думал — палуба треснет. Такой пассажирки ещё ни один океанский лайнер не знал!
— Представляю, — простонал граф, сползая на палубу от смеха. С большим трудом ему удалось выговорить, что Амариллис рассчиталась с Испанией за всё, и он её жутко обожает.
— Приятно слышать, — скептически скривилась актриса. — Я тоже люблю тебя много больше, чем ты заслуживаешь.
— Сильно любишь? — прищурился Гиацинт.
— В общем, смотря что я должна сделать, — проницательно ответила Амариллис.
— Во-первых, расскажете эту историю остальным, а я посмотрю, кто первым грохнется в обморок от смеха. А во-вторых, покажи как-нибудь, как ты выглядела.
— Ладно, — пообещала Амариллис. — Только это надо при дневном свете.
— Разумеется, — согласился он. — Потом, чтобы неожиданно увидеть.
— Хорошо. На днях я устрою вам свой повторный бенефис.
Она побежала навстречу Виоле, которая под руку с Наталом появилась на палубе.
Гиацинт остался с отцом. Герцог упорно не расставался с матросским костюмом, только надел к вечеру куртку: стало прохладно. Скользнув по нему взглядом, сын перегнулся через перила фальшборта и смотрел на идущую следом "Сирену".
"Нет большего счастья, чем плыть вот так, неизвестно куда, когда над головой — паруса, вокруг — море, а все кого любишь — рядом", — подумал Гиацинт и негромко спросил:
— Папа, тебе нравится такая жизнь?
— Смотря что имеет в виду ваше сиятельство? — уточнил герцог. — Море? Да, нравится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дорогу, — вздохнул Гиацинт и поднял глаза на отца. — Это моя дорога, папа. И не вернусь я ни в какой Париж.
— Понятно… — Герцог кивнул и скрестил руки на груди: — Что ж, вернёмся в Марсель, оформим документы на передачу тебе контрольного пакета акций "Пальмовой ветви". Будешь зарабатывать деньги на море, раз ты по-другому не можешь.
Сын криво усмехнулся:
— Я по-другому могу! Спроси Амариллис! — Он недоверчиво прищурился: — Это что ж, "Марсельеза" и "Пальма" — мои будут?
— А как же, — подтвердил герцог. — Две торговые шхуны, пропишешь в порту "Дельфиниум" и вперёд, работай… господин капитан!
Гиацинт удивлённо посмотрел на отца:
— А ты? А наш замок?
— Замок будет ждать наследника, — печально улыбнулся герцог. — На это, хоть, я могу рассчитывать?
Сын неуверенно двинул плечом:
— Мы с Виолой постараемся… Но ты же видишь, как нам везёт с детьми. Вон какая феечка с косичками! Ей твой замок даром не нужен, она отказалась от форта и всех дворцов Неро`.
Герцог помрачнел:
— Дворцов, положим, у него скоро не будет, так что она сделала правильный выбор.
Гиацинт отвел глаза:
— Ясно… Насчёт дворцов надо бы, конечно, позаботиться. Но…
Отец удержал его за плечо:
— В суд ты, разумеется, не явишься?
— Разумеется, не явлюсь, — граф независимо сунул руки в карманы. — Мне там нечего делать.
— Хоть заявление напиши…
— Чем? — сын невинно захлопал глазами, будто снова слышит предложение от своих похитителей на "Геснере".
— Ну, смотри, — вздохнул герцог. — Куда хоть мы держим курс, капитан?
— Понятия не имею. Подальше. — Он хмуро глянул через плечо на берега Испании. Потом обернулся к отцу: — Слушай, па! Давай на будущий год, все вместе, а? Мы с Виолой, кенгуру наша, Баобаб, конечно, мадам маркиза… Мама вернётся со своего курорта на водах и закатимся куда-нибудь подальше, на всё лето! В Бразилию к Наталу или вообще вокруг света. Вместе, а? Как ты?
— Давай, — согласился герцог. — Мама счастлива будет, ты — на седьмом небе, да и мне неплохо. Только у тебя ведь без приключений не бывает…
— У нас, папа, — поправил Гиацинт.
— У нас. Что ж, даст Бог, поедем, конечно. Откроем какой-нибудь остров, а?
— Ага, — радостно кивнул Гиацинт. Помолчав, твёрдо добавил: — Спасибо.
— Не за что. — Гиацинт-старший потрепал его по волосам и усмехнулся: — Всё… Катись, тебя друзья ждут!
Сын ещё раз серьёзно кивнул:
— Спасибо.
60.
Он видел, на баке собралась вся "его команда". Не экипаж яхты, а команда со шлюпки "Геснера": Натал, Джордано… Все.
Приветственно махнув им, граф остановился возле борта, рядом с Шафраном О`Хризантем.
Ирландец склонил голову:
— Привет коллеге!
— Привет.
— Теперь я, в свою очередь, хочу выразить своё полное восхищение "Дельфиниумом". Хорош! Правда, что подарок к свадьбе?
— Мда, — промурлыкал граф, глядя в упор на Натала.
— Ну я сказал, что такого? — возмутился тот. — Ведь подарок же!
— Завистник, — томно вздохнул Гиацинт и, вынув руки из карманов, скрестил их на груди. На левом запястье как браслет обвились лунно переливающиеся в сумерках белые четки.
Жест был рассчитан так, чтобы Натал обязательно заметил. Он и заметил, и спросил:
— Откуда?
Гиацинт облизнулся, как кот, нахально сверкнув глазами:
— Подарок! От ещё одной прекрасной дамы.
Он взглядом указал на Омелу, гулявшую по палубе с Розанчиком. Наталу была известна вся история их знакомства, и он, рассмеявшись, обречённо махнул рукой:
— Старик, ты неисправим! А потому — бессмертен.
Жестом он предложил другу сесть рядом. Гиацинт пересёк разделявшее их пространство и занял место между Наталом и Джордано. Шафран тоже опустился на доски бака. Виола и Амариллис болтали, сидя позади них, на основании бушприта и свысока взирали на мальчишек. Шафран спросил Гиацинта о дальнейшем курсе "Дельфиниума".
