Берия поддерживал такое явление, как «автогол». Но, что «написано пером (сказано сгоряча) – того не вырубишь топором».
Тогдашние прозвища закрепились в нашем общении навсегда. В этом я убеждаюсь каждый раз при встречах с бывшими однокурсниками. «Бэби», например, не избавился от этого ласкового обращения даже став профессором, доктором юридических наук.
Я получил прозвище по имени одного персонажа рассказанной мною смешной были. Правда, раскрывать второе имя не буду, поскольку применяю псевдоним в прикладных целях: для создания паролей в интернет – сети и в других случаях.
Повторный заезд в Большие Салы (Бахчи-Салах) для помощи нашим друзьям-армянам состоялся по окончании экзаменов за первый курс в конце июня 1962 года. В этот раз курс поселился в домах колхозников. Студенты занимались прополкой необозримых плантаций зеленого лука. Продуктов на питание колхоз по-прежнему не жалел. После работы развлекались футболом и волейболом.
Однажды в село привезли кинофильм. Смотрели картину под открытым небом. Имелся ли в Салах кинотеатр, сказать не могу. Шефы жили зажиточно, но замкнуто. Селяне с приезжими не общались. Во многих дворах стояли легковушки. Наш бригадир имел трофейный «Опель Адмирал», правда, с двигателем ГАЗ-51.
Воспоминания об этой экспедиции скудные. Перед мысленным взором прокручиваются ровные ряды зеленых луковых перьев, обжигающее солнце, темные из-за закрытых ставень комнаты нашего жилья. В череде дней событием стало празднование дня рождения Анатолия Малыгина – «Лаврентия Павловича». Затраты на вино из сельпо взял на себя коллектив. Благо, колхоз выдал аванс.
Жизнь шла по спирали. Работа в колхозе предваряла и завершала наш первый студенческий год. Впереди маячили каникулы.
Других многодневных выездов на работы в колхоз не было. В последующие годы учебы часть летнего времени после завершения экзаменов занимали учебная и производственная практика.
2 октября 1961 года, началась учеба. Позади остались поход в библиотеку за получением книг, выбор мест в аудиториях и соседей по студенческой скамье. Наш ряд заняли Женя Ляхов, Анатолий Сапин, Гена Лозовой, Саша Иванов и Володя Федоренко («отец Федор») – звезда университетской сборной по баскетболу.
В середине месяца во Дворце строителей состоялся вечер посвящения в первокурсники (в университете подходящего зала не было). Студенты старших курсов поразили самодеятельным концертом. Позднее выяснилось, что в организации и исполнении номеров участвовали профессионально подготовленные ребята. Некоторые из них получили музыкальное, актерское и режиссерское образование в учебных заведениях культуры и искусства и даже успели поработать по специальности. Кое-кто из наших музыкантов продолжал играть по вечерам на танцплощадках в городских парках.
В тот вечер запомнился третьекурсник Женя Руденко, завороживший зал до мурашек по спине чтением «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя. Такого проникновения в образ и способности передавать эмоции зрителям я не встречал. Наполненные страданиями интонации финальных слов монолога «Матушка, спаси твоего бедного сына! урони слезинку на его больную головушку! посмотри, как мучат они его!» выбили у некоторых наших девчат всамделишные слезы.
В 1966 году, когда мы с Женей оказались соседями по кабинету следственного отделения в Пролетарском отделе милиции г. Ростова-на-Дону, я убедился, что повышенная эмоциональность Евгения была не только Божьим даром, но и нередким источником служебных неприятностей. Между нами сложились добрые товарищеские отношения. Выяснилось, что Женя окончил два курса московской «Щуки», однако затем оставил искусство, увлекшись профессией следователя.
Гранит науки
Учеба началась с конфуза. Однажды в аудитории появились две преподавательницы филологического факультета с предложением провести диктант по русскому языку. Итоги проверочной работы оказались печальными. Грамотешку 30-ти однокурсников оценили на «двойку». Я удержался на «трояке». Героинями грамотности с оценкой «отлично» стали Нина Рыженкова, москвичка, работавшая до поступления машинисткой-стенографисткой, и Лида Колесник – бывшая швея-мотористка ростовской швейной фабрики (напомню, обязательным условием поступления на юрфак в то время был двухлетний трудовой стаж). На подведении итогов филологи прочли короткую лекцию о способах самостоятельного устранения языковых пробелов и предупредили, что повторный диктант ожидается перед окончанием пятого курса. Вняв тогдашним призывам «филологинь», я взял за правило постоянно держать под рукой учебники русского языка. В дальнейшем это стало постоянной привычкой. А склонность замечать грамматические ошибки в текстах позволила в первые же месяцы следственной работы раскрыть обширную сеть изготовителей поддельных документов.
Думаю, провальные результаты диктанта отражали показатели грамотности не только на нашем курсе. Вскоре после нашего диктанта газета «Неделя» (приложение к «Известиям») опубликовала заметку под названием «Прашу дац». Автор сообщения цитировал заявление на получение стипендии, написанное студентом Первого московского медицинского института. Будущий медик прибыл в столицу из солнечной Грузии, сдал вступительные экзамены и выдержал немалый конкурс. Познания абитуриента в русском экзаменаторы оценили на «отлично». Главными достоинствами заявления этого «отличника» были краткость и интуитивная понятность. Привожу текст письменной просьбы дословно: «Прашу дац стипендю. Атец инжинер. Мац хазяка».
После этого можно было промокнуть лоб салфеткой. Нашим двоечникам до подобных перлов было далеко.
Набор начальных юридических дисциплин увлечения не вызывал. Это были теория и истории (отечественная и зарубежная) государства и права, римское право, организация суда и прокуратуры, политэкономия капитализма, логика и иностранный язык.
Восприятие перечисленных предметов окрашивалось личными качествами преподавателей. Знание материала, эрудиция, умение создать атмосферу уважительного делового общения и добрый юмор отличали наших обоих историков П. Н. Соловьева (фронтовика, летчика-истребителя) и К. Г. Ф. (фамилию не называю по причине, изложенной ниже). В одном ряду с ними находился Е. И. Филиппов – преподаватель римского права. Об особенностях характера Евгения Ивановича свидетельствовало поведение на лекциях. «Римлянин», потерявший на фронте ногу, вел двухчасовые занятия исключительно стоя, отставив костыли за кафедру.
Доходчиво и увлекательно проходили лекции пожилой преподавательницы логики (Мина Павловна, фамилию, к сожалению, забыл). Этим предметом я увлекся с первого занятия. Запомнился тезис вводной лекции о том, что задача формальной логики заключается систематизации и углублении представлений о логических конструкциях, которыми большинство людей интуитивно пользуются в повседневной жизни.
Усвоенные под руководством Мины Павловны способы анализа, оценки доказательств и опровержений в дальнейшем помогали разбираться в следственных и научных проблемах.
Убедительно излагал положения политической экономии капитализма проректор по научной работе Виктор Андреевич Тищенко, человек с припрятанным под напускной серьезностью чувством юмора. Однажды во время экзамена, проректор спросил у Володи Федоренко, читал ли тот первый том «Капитала», рекомендованный в качестве дополнительной литературы. Когда после некоторой заминки «отец Федор», основным занятием которого были баскетбольные игры и сборы, дал положительный ответ, проректор продолжил: «А как обстоят дела со вторым томом?». Володя, на лице которого явственно отразилось «где наше не пропадало?», решительно ответил: «Читал, но не до конца!». Следующий иезуитский ход экзаменатора поставил страдальца в тупик: «Что скажете о
