прежде столь легко манипулировали. Все же очевидно, бросается в глаза, точно подсказка, которую просто стоило хорошо поискать. – Может, ты и уходишь, Париса, но уходишь с пустыми руками. Ты пригласила меня сюда, потому что нуждалась во мне.
– Я тоже так думала. Но я ошибалась, да и ты не права. – Париса озадаченно посмотрела на Либби, и за мгновение до того, как она потянулась за солнечными очками, на ее лице отразилась нерешительность. Париса как будто медлила, возможно, хотела раскрыть свои карты. Сделать признание. Назвать подлинную причину этого разговора.
Разумеется, в ее понимании это была бы демонстрация силы, ведь Париса все к ней и сводит. А впрочем, без разницы. Теперь Либби ее понимала. Она видела, что цель Парисы в этой жизни – выбивать у людей из-под ног почву, потому что сама она себе опоры найти не может. Куда бы ни пришла Париса, всюду бармены будут расшибаться в лепешку, лишь бы ей угодить, но при этом никто не даст ей то, чего она желает на самом деле. Никто не увидит ее такой, какая она есть.
Зато все видела Либби. Парисе Камали приходится выживать, рассчитывая только на себя, и каково это – Либби понимала как нельзя хорошо. Если их обеих определяет то, в чем их кинула жизнь, то ей нечего было добавить. Просто Париса дошла до предела, а Либби только встала на путь.
Разница казалась очевидной. Возможно, говорить такое вслух было жестоко, однако Либби в последнее время узнала кое-что о бессердечии, поэтому…
– Я могу создавать новые миры, – сказала она. – У тебя есть только этот.
Вот теперь правда все. Либби оторвала взгляд от чашки кофе, а Париса надела очки. Обе они в этот момент поняли, что разговор окончен.
– Что бы ни случилось дальше, – сказала Париса, устремив на нее непроницаемый взгляд, – это будет твоим крестом.
С этими словами она покинула ресторан и исчезла.
* * *
В идеальном мире ничего из сказанного Парисой не возымело бы действия.
Однако Либби жила в старинном поместье, и ее мрачными галлюцинациями преследовали нравоучительные приговоры высокомерных бывших любовников. В тот день лицо Белен слилось с Парисиным, а обвинения перемежались с мысленными образами безжизненных глаз и издевательствами библиотеки.
«В доступе отказано».
Либби ждала, что ей полегчает, если занять себя чем-то полезным, прочитать что-то новое и стоящее. Однако дом будто тоже решил посмеяться над ней, дразнил как живой, словно где-то под его половицами правда билось горячее сердце.
– Если тебе от этого станет легче, – напугав ее, произнес за спиной Гидеон, который складывал книги в коробку, – то мне и дорожное чтиво в бумажной обложке выдают со скрипом.
«Просто ты не посвященный», – чуть не выпалила Либби, и тут ее осенило. Ответ был очевиден и пришел с надменной фигурой в шелковом платье, под медовый блеск сладкого вина в хрустальном бокале: «Да и ты, собственно, тоже».
Бессонница напала, точно проклятье. Либби уже несколько часов пролежала в кровати, хотя не ей одной не спалось. Рядом дернулся Тристан, когда вспыхнул экран телефона. Тристан потянулся за мобильником, и свет выхватил из тьмы его хмурую мину. Тристан набрал ответ.
– Кто это был?
Он удивился тому, что она не спит, затем подался ближе и поцеловал в плечо.
– Варона. Кажется, у нас закончился хумус. – Тристан убрал телефон на тумбочку и повернулся к Либби лицом. – Я отправил его к нашему новому архивариусу, тому, поди, нечем заняться. И потом, они живут в одной комнате.
– М-м. – Либби медленно выдохнула, глядя в потолок. – Мне как-то не по душе, что Гидеон здесь, – спустя секунду призналась она.
Тристан приподнялся на локте и стал легонько выводить пальцем узоры у нее на руке.
– Он же вроде твой друг?
– Бывший. – Она покачала головой. – Тут все… не знаю, сложно. Он будто следит за мной или еще что. Как будто…
Как будто все знает.
Безжизненные глаза. Выброшенная в сторону, неподвижная рука.
«Думаешь, я уже была убийцей, когда вошла в его кабинет?»
«Что еще сломаете, мисс Роудс?..»
Тристан немного помолчал.
– Я же говорил, – произнес он потом, – ты не виновата.
– Виновата. Эту схему не перепаять. – О выборе слов она пожалела практически сразу. Вспомнилась Париса; она смотрела на Либби презрительно и одновременно с жалостью. Или же она просто такой запомнилась? «Тебя перепаяли», – говорил ее взгляд.
– Я ничего и не перепаиваю. Он собирался убить тебя, убить всех нас. Все серьезно, но в тот кабинет ты его не тащила. Он туда сам пришел. Ты не виновата.
– Меня тоже никто ни к чему не принуждал. – И это имело значение, как ничто в последнее время. – Я не сожалею. Я лишь, – она пожала плечами, – принимаю свой крест.
– Несешь его на себе.
– Разве это не одно и то же?
– Не знаю. Разве?
Некоторое время оба молчали.
Тристан со вздохом перевернулся на спину.
– Я свой выбор тоже сделал.
Либби кивнула, хотя Тристан этого не видел.
– Знаю.
– Я выбрал тебя.
– Знаю. – Она не глядя взяла его за руку и поднесла ее к губам. Поцеловала в ладонь и слегка сжала пальцы, как бы пряча в них поцелуй. – Это навсегда останется между нами? – спросила в темноту Либби.
В доме было очень тихо, слышалось только гулкое тиканье часов. За окном шелестели листья, стрекотали в тумане сверчки. Лето стелилось в сторону осени, точно выпростанная мертвая рука.
Тристан прижал Либби к себе, лег к ней лицом. Она видела тысячи проекций завтрашнего дня, которые разыгрывались в точности так же.
– Я понимал, что выбираю, – произнес Тристан.
Либби покачала головой.
– Я не о том спросила.
– Я просто так говорю. Я знаю, что выбрал.
Либби прижалась к его груди, вслушиваясь в биение сердца.
– Почему ты хочешь провести эксперимент? – Осуществить «зловещий заговор». Ох уж этот Нико, его солнечная улыбка… Никак от него не избавиться.
Тристан погладил Либби пальцами по спине.
– А ты почему?
«Я зашла далеко, это не может быть просто так, вот почему. И если сейчас выберу обычную жизнь, то, получается, плюну в лицо каждой жертве, которую принесла. Я заплатила непомерную цену за то, чтобы быть здесь, и пришла пора отвечать за сделанный выбор.
И раз уж мне дана такая сила, то гори оно все синим пламенем».
Дело не в этом конкретном эксперименте. Дело во всем, за чем она станет гоняться после того, когда наконец скажет «да». Жизнь – это выбор, череда выборов. Судьба – в том, чтобы соглашаться до тех пор, пока что-нибудь не случится. Что-нибудь
