ли тогда Гидеон ему мозги, лишь бы уйти от разговора об ухудшении своего здоровья. В голове словно бы раздался не в меру громко и навязчиво звон гонга. Нико не ради каких-то там гипотез отправился в Общество, и все же за два года игр со смертью это как-то выскользнуло у него из головы.
– Бабки, которые всем этим движут. – Гидеон пространным жестом обвел интерьер дома. – И я лишь говорю, что если на кухне закончатся элементарные припасы, то вряд ли тебе в ближайшее время будет дело до алхимии.
– Это была обязанность Далтона? – спросил Нико, хмуро глядя в пустоту.
Гидеон покачал головой.
– Не думаю. Формально это и не мои обязанности, а Далтон просто занимался исследованиями. Разве управляющий в доме не Атлас?
– Он Хранитель, – моментально уточнил Нико.
– А в чем разница?
– Я… – Этого Нико, разумеется, не знал. Он вообще не знал, в чем состоит работа Атласа. Графики там, всякие планы? Ему казалось, что обязанность Хранителя – как раз планировать гала-мероприятия вроде прошлогоднего приема. Возможно ли, что тот, чьего одобрения он так немудро жаждал, всего лишь… администратор? Сложно было представить, как Атлас составляет опись продуктов в кладовой у червоточины, для создания которой сам же выделил Нико заоблачные ресурсы.
Откровение, да и только. Гидеон, хитрец такой, не просто так его преподнес. Нико решил пока задвинуть мысли о бюрократии и деньгах подальше. Гидеон уже не доверял Обществу, но это он, при всей своей чудесности, еще не познакомился с Атласом. Кто знает, может, его подозрения имели под собой основания, однако они же послужили болезненным напоминанием: какие бы страшные тайны ни хранили стены поместья, Нико не ради них согласился принять приглашение.
Если Гидеон и не разделял преданность Нико планам и выбору Атласа, то лишь потому, что Гидеон – махровый аутсайдер, которого втиснули в эту реальность силком. О его членстве в Обществе не могло быть и речи.
А еще он по-прежнему нуждался в помощи.
– Как-то мы удалились от сути разговора, – медленно проговорил Нико. – Если у тебя какие-то проблемы, ты обязан рассказать мне. Я раздобуду что-нибудь за пределами дома.
Гидеон слабо улыбнулся.
– Подумаешь, схлопнется мирок-другой.
Нико прикинул, не дожать ли тему, но потом очень неуверенно спросил:
– Может, расскажешь, кто такой Счетовод?
Гидеон удивленно моргнул и тут же сделал невинное лицо.
– Я снова говорил во сне?
– Говорил. – Немного помолчав, Нико поинтересовался: – От Эйлиф известия есть?
Гидеон побарабанил пальцами по столу.
– Никаких, – ответил он наконец.
– Гидеон. – Нико покачал головой. – Мы когда-нибудь это перерастем?
Он не хотел мудрствовать и говорить как типичный взрослый. Он и не ждал, что у него получится такая интонация, немного печальная, как в последний день летнего лагеря, в предчувствии, что веселье вот-вот закончится.
С другой стороны, разве это так плохо? Нико еще, конечно, не успел пожить, но знал: порой веселье, закончившись, перерастает в нечто большее, глубокое.
– Не надо лгать и пытаться меня защитить, – сказал он. – Недомолвками ты меня не удержишь.
За свой риск все испортить он получил желанную награду.
– Ладно, твоя взяла, – неохотно произнес, глядя на него, Гидеон. – Меня кое-кто разыскивает. Должно быть, этот тип выкупил долги моей матери, а меня хочет забрать в уплату процентов. За телепатические барьеры дома ему не пробиться, – добавил он, – но и от матери ни слуху ни духу. То ли потому, что я тут, то ли с ней что-то случилось…
Нико никогда не понимал, как относится Гидеон к мамаше: чувствует ли вину, страх или нечто чуднее, чем смесь того и другого?
– Все с ней хорошо, – горячо заверил он Гидеона. – И ничего ты этому Счетоводу не должен.
– Знаю, но… – Гидеон не договорил. Покачал головой и пожал плечами. – Ладно, все нормально. Я тут, чтобы не мозолить глаза твоему Обществу…
– Для безопасности, – напомнил Нико.
– Я в безопасности и не мозолю, – уточнил Гидеон. – Если вдруг неожиданно отъеду, то вряд ли они станут возражать. Если даже свалюсь с балюстрады, то, уверен, балясины застрахованы.
Нико вдруг захотелось наказать Гидеона за его обычное небрежное отношение к собственной смерти, и он решил действовать жестко. Подался вперед и прямо через стол поцеловал его в губы.
– Заткнись, – не открывая глаз, замерев, пробормотал Нико, потому что между ним и Гидеоном на самом деле ничего не изменилось.
С одной только крохотной разницей: Нико показалось, что на этот раз он сам заставил Гидеона улыбнуться.
– Николас, ты уходишь от разговора. Этот дом наказывает тебя за что-то. Ваш Хранитель пропал, исследователь лжет. Твоя теория о множестве миров держит тебя, словно поводок-удавка, песня сирены. И, – осторожно добавил Гидеон, – я насмотрелся кошмаров Либби изнутри, поэтому знаю: проблемы у нее огромные, и никому из вас их не решить. Сами вы их игнорируете, потому что наделены адским даром избирательного внимания. – Помолчав, он пробормотал: – То, что я с тобой счастлив, еще не значит, что ты не можешь меня выбесить.
Само собой, Нико услышал только то, что хотел слышать:
– Это правда, Сэндмен? Ты счастлив?
– Бог ты мой… – простонал Гидеон.
Все остальное решаемо, думал Нико. Что бы ни затевали Атлас с Тристаном, Либби наверняка об этом известно, а уж если Нико кому и доверял – не считая Гидеона, – так это Либби с ее моральным компасом. Да, Тристан определенно что-то скрывает, однако Нико и Либби когда-то условились: если ей что-то потребуется, она придет к нему. Он поймет, когда настанет тот самый момент, а до тех пор ему нужно было чем-то занять праздные руки.
Желательно чем-то полезным.
Интерлюдия
Приобретения
Это была любовная история
Дальше будет поучительная.
* * *
Первый раз Атлас вновь навестил мать спустя несколько часов после окончания стажировки. Позднее он возьмет эти визиты за привычку. Сделает их ритуалом, исполнять который станет примерно раз в месяц, стараясь не удаляться далеко и надолго от архивов, возложивших на него философское бремя. Временами эти встречи почти ничего не значат ни для него, ни для матери, поскольку она не в состоянии поддерживать разговор, а он не уверен, чем ей обязан, разве что как сын.
В конце концов визиты начинают сливаться.
– Его зовут Далтон, – говорит Атлас, – и если я прав, он способен на экстраординарные свершения. Если ошибаюсь… – Он думает, говорить ли это вслух. – Что ж, если я неправ, то выйдет все равно невероятное дело. Просто оно приобретет чуть более опасный оборот.
Мать не отвечает, молча жуя пудинг на пару, которым Атлас бездумно кормит ее с силиконовой ложечки, как какого-нибудь младенца.
– Помнишь Клеманса? «Падение»
