Фалин: На нашей стороне едва ли, ибо мы вполне понимаем ситуацию, хорошо информированы о намерениях и целях наших друзей. У нас и наших друзей общие представления о дальнейшем развитии Европы, отношений между Востоком и Западом, о фундаментальных вопросах сотрудничества в Европе. Поэтому мы исходим из того, что ФРГ посещал не только представитель Германской Демократической Республики, но и представитель всего нашего содружества.
3 а г е р: Генеральный секретарь Горбачев, судя по его статье, не рассчитывает на вывод всех войск, в том числе с иностранных военных баз, но находит возможным и желательным, чтобы два германских государства существовали без иностранных войск. Можете ли Вы представить себе подобное?
Фалин: Почему бы нет? В общеевропейском доме будет значительно меньше войск и еще меньше иностранных войск, причем не только на национальных территориях. И в рамках такого развития я могу представить себе ситуацию, когда это [названный Д. Загером вариант] будет не только возможным, но и свершившимся фактом.
3 а г е р: В Центральной Европе есть район, над обеспечением политической жизнеспособности которого Вы изрядно потрудились. Это — Западный
Берлин. Как выглядел бы Западный Берлин в такого рода ситуации?
Фалин: Я хотел бы считать, что в подобной ситуации четырехстороннее соглашение не являлось бы последним словом. С участием всех заинтересованных сторон, всех, кто стремится к нормализации и дальнейшему развитию ситуации, можно было бы изыскать более интересные модели, чем те, которые мы сегодня наблюдаем, которые известны на сегодняшний день.
3 а г е р: Не следует недооценивать соглашение по Берлину. Оно, собственно говоря, устранило кризисы в этом районе. Можно ли в ходе развития сохранить в той же мере безопасное и свободное от кризисов положение?
Фалин: В последние пятнадцать лет в Западном Берлине отмечалась почти бескризисная ситуация. В этом смысле, заключив четырехстороннее соглашение, мы решили или почти решили проблему. На мой взгляд, речь идет о большем. Контакты и отношения с Западным Берлином следует строить на такой добрососедской основе, чтобы различные социальные обстоятельства в Западном Берлине и вокруг него не наносили ущерба людям и более существенным интересам поддержания нормального климата в Европе.
3 а г е р: Это не исключает, что, например, Западный Берлин тогда мог бы стать землей Федеративной Республики?
Фалин: Я бы не хотел заходить так далеко в умозрительных представлениях. Я думаю, время поможет нам найти оптимальные решения.
3 а г е р: Господин Фалин, в последнее время отношения между СССР и ФРГ развивались не особенно складно. Как Вы полагаете, можно ли рассчитывать в скором времени на визит [Вашего] министра иностранных дел, Генерального секретаря?
Фалин: Я бы сказал, что во время визита Федерального президента ФРГ в СССР состоялись очень важные, содержательные беседы или, если хотите, переговоры. Обсуждались не столько практические вещи, сколько подходы философии и отношений. Мне кажется, обе стороны правильно поняли, что есть единственная основа для более стабильных, содержательных отношений между нашими странами. Эта основа — мирное сосуществование, сотрудничество и добрососедство. Нам нет нужды угрожать Вашей стране. Мы также не заинтересованы в том, чтобы Ваша страна, государство, в части вопросов безопасности страдала от конфронтации между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Нам ни к чему конфронтация между СССР и США, но мы и не хотели бы, чтобы капризы погоды, облака на горизонте как-либо — прямо или косвенно — влияли на отношения между нашими двумя государствами. Было бы жаль, если так случится, — в последнее время, однако, это имело место.
Приложение 16. К БЕСЕДЕ С Г. КОЛЕМ
Докладная записка В.М. Фалина М.С. Горбачеву.
10 февраля 1990 года .
Уважаемый Михаил Сергеевич!
После изложения Г. Колем и Г.-Д. Геншером позиции правительства ФРГ можно было бы сказать примерно следующее:
1. Между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по проблеме единства германской нации и касательно права немцев сделать собственный выбор о государственной форме такого единства.
2. Между нами есть далее согласие в том, что германская проблема не сводится к объединению страны и удовлетворению чаяний лишь немцев. Она затрагивает как непосредственных соседей Германии, так и ситуацию в Европе и в мире. Следовательно, при ее решении должны адекватно приниматься в расчет как интересы самих немцев, так и законные интересы других народов. Можно с удовлетворением констатировать, что канцлер Коль это официально признает.
3. Думается, налицо взаимопонимание и насчет того, что ныне общей и главной задачей является определение не конкретных элементов урегулирования, но тех его капитальных конструкций, которые гарантируют стабильное, бесконфликтное развитие в самой Германии и в Европе в целом. В какой-то мере на примере Германии опробываются базисные решения «общеевропейского дома», включающие коллективную безопасность, правила добрососедского ведения экономических, экологических, культурных, а также политических дел. Отсюда должны логично вытекать этапы развития, практические приоритеты и, что особенно важно, четкое представление об объективных возможностях сторон.
4. Представляется целесообразным обозначить несколько действительно узловых пунктов, где от нас требуют поступиться принципами.
а) Запад навязывает урегулирование, которое имеет мало общего с балансом интересов и грубо попирает непременное для любого добровольного согласия правило равенства.
Если объединение пойдет по нынешней схеме, СССР лишится всех основных прав как держава-победительница, тогда как США, Англия и Франция благодаря системе договоренностей с ФРГ, которые урегулированием не затрагиваются, сохранят эффективные рычаги контроля.
Статья 23 Основного закона ФРГ призвана не столько упростить до предела процедуры поглощения ГДР, сколько легализовать асимметрию в обращении с правами СССР и трех держав и с обязательствами ГДР и Бонна.
Заслуживает внимания тот факт, что ФРГ не позаботилась о заблаговременном изъятии из боннской конституции наиболее одиозных положений, хотя бы из соображений политического такта по отношению к советской стороне. Даются расплывчатые обещания провести эту операцию в будущем.
Мы могли бы парировать вызывающее поведение западных немцев указанием на то, что ГДР в принципе может самоликвидироваться. Правового вакуума, однако, в этом случае не возникло бы, ибо хозяин первоначальных прав СССР принял бы на себя соответствующую ответственность. Абсурден вариант, при котором государство, решая свою судьбу, тем самым меняет правовой статус территории, где размещена мощнейшая группировка иностранных войск.
(У западных немцев нет контрдовода на сей счет, в том числе и у инициатора применения ст. 23 министра внутренних дел Баварии Штойбера. Они выражают лишь надежду, что СССР своим правом не воспользуется.)
б) В контексте изложенного можно было бы подчеркнуть:
— без соблюдения принципа равенства и баланса интересов немыслима стабильность в Европе, особенно когда на карте национальная безопасность;
— ни о каком равенстве не может быть речи, если применяются разные стандарты к правам отдельных держав. Проявляя заботу о собственных правах, интересах и достоинстве, ФРГ фактически дискриминирует советские интересы, что не может не оставлять осадка на будущее:
— никакого равенства не может быть, когда договорные обязательства двух государств взвешиваются по диаметрально противоположной шкале. Называя вещи своими именами, ГДР объявляется незаконным явлением, порождением насилия и т. п., что откроет путь к пересмотру всех внутренних преобразований на ее территории после 1945 г. (Г. Коль уже поставил перед де Мезьером вопрос об отмене земельной реформы);
— по сути объединение Германии совершается через нарушение права, устранение под давлением законных реалий послевоенного порядка. Напрашивается обоснованный вопрос — не будет ли возникший из этого правонарушения субъект испытывать желание исправить некоторые с его точки зрения «несправедливости», не повторится ли довоенный кошмар?
в) Если под этим углом зрения оценить упорное стремление ФРГ уклониться от четкого международно-правового решения проблемы границ, военного статуса и пр., то в конце пути Европа может оказаться от прочного мира дальше, чем сегодня.
Ясно, что граница по Одеру — Нейсе есть не только германо-польская, но общеевропейская категория. Но ее изымают из общего урегулирования и делают предметом двусторонней договоренности. Вопрос о Восточной Пруссии и вовсе повисает в воздухе.
