ум Тифон, муж богини Эос — Рассвета. Тифон также был смертен и происходил из семьи троянского царя. Эос влюбилась в него и пожелала иметь его своим мужем. Она явилась к Зевсу с просьбой сделать Тифона бессмертным. Зевс кивнул и исполнил просьбу. Но неразумная Эос забыла попросить для своего мужа также и вечной юности. Тифон не умер, но стал стареть и, все более и более высыхая, дряхлел. Эос держала его в своем жилище, но от него остался только голос, подобный треску кузнечика, силы в нем не осталось нисколько.
— Если бы ты мог всегда оставаться таким красивым и мужественным, как теперь, я была бы счастлива и всегда признавала бы тебя своим мужем, тогда бы грусть не омрачала моего сердца, но мне не нужно, чтобы ты жил вечно, подобный Тифону, лучше уж не будь бессмертным, — печально сказала Афродита, а с богами она не осмелилась заговорить о смертном муже, так как боялась, что они будут смеяться. Ведь и она также много раз смеялась над богами, когда они влюблялись в смертных женщин.
Когда у Афродиты и Анхиза родился сын Эней, богиня отнесла его к живущим на горе нимфам-дриадам, «древесным девам», чтобы они воспитали ребенка. Дриады жили вдали от богов и людей, только Силен и Гермес веселились с ними. Они жили подолгу, но не были бессмертны, хотя питались пищей бессмертных — амброзией. Сколько бы ни рождалось дриад, с каждой из них рождалось дерево — сосна или дуб. Эти деревья вместе с дриадами росли на высоких горах и имели стройные стволы; бессмертные боги считали их своей рощей. Смертные не рубили их своими топорами. Но когда эти деревья постигала участь смертных, предназначенная мойрой, прекрасные деревья засыхали на корню, сохла их кора, их ветви падали и вместе с деревьями душа дриад покидала дневной свет. Эти-то девушки кормили и растили сына Афродиты. Только через пять лет снова появилась Афродита перед Анхизом и привела ему сына, чтобы мальчик дальше воспитывался около отца. Она сурово внушала Анхизу, чтобы он никому не выдавал тайны — чей ребенок Эней, а если спросят, то говорил бы, что мать его прекрасноокая нимфа, одна из нимф, живущих здесь на склоне горы, покрытой лесом, что это она одарила его сыном. Если же он откроет, что это сын, увенчанный венком киферийской богини, его супруги, то в наказание его убьет молния Зевса. Богиня молвила это и возвратилась на небо[44].
Пигмалион
Пигмалион, царь Кипра, долго оставался неженатым. Однажды он вырезал резцом из белой как снег слоновой кости дивно прекрасную статую. Сам он был вдруг поражен, когда его искусство придало слоновой кости такую прекрасную форму: такой красоты женщины не было на земле. Творец статуи воспылал любовью к собственному созданию. У этой статуи, выточенной из слоновой кости, было лицо настоящей девушки; черты ее лица были совсем живые; казалось, она хочет двинуться, и лишь стыдливая робость предписывает ей спокойствие. Удивляясь, смотрел на нее Пигмалион и много раз трогал ее рукою, чтобы еще раз проверить — живое ли это тело или безжизненная слоновая кость, и он не мог примириться с тем, что статуя не живет. Он касался ее лица поцелуями и иногда почти ощущал, что она ему отвечает, разговаривал с ней и обнимал ее, однако касался ее очень осторожно, опасаясь, что от прикосновения его пальцев останется пятно на ее нежной коже. Он осыпал ее ласковыми словами. Как маленькой девочке, приносил он ей небольшие приятные подарки — раковины, круглые камешки, маленьких птичек, ярких окрасок цветы лилии и пестрые мячи, а также солнце девушек — рожденный из слез янтарь. Он нарядил ее в дорогие одежды, на палец ей надел кольцо с драгоценным камнем, на шею — длинную цепочку, пурпурное покрывало набросил на прибранное ложе. Но статуя оставалась немой и бесчувственной.
Подошел праздник богини Афродиты, который с большим блеском праздновал весь Кипр. Коров с вызолоченными рогами и белыми шеями закалывали близ жертвенного алтаря и курили благовонный фимиам. Принеся жертву, Пигмалион встал около алтаря и, боясь высказать свое истинное желание, молился так: «Если вы, боги, способны дать все, пусть будет моя жена похожей на статую из слоновой кости…»
Златая Афродита, которая сама являлась на праздник, устроенный в ее честь, поняла затаенное желание кипрского царя, она знала, что он мечтает о том, чтобы сама статуя из слоновой кости стала его женой. И жертвенный огонь трижды вспыхнул, и развевающееся пламя высоко поднялось своим острием в воздух: это был знак того, что богиня услышала молитву.
Пигмалион поспешил домой и бросился к девушке-статуе. И вот, лишь только он коснулся ее, как почувствовал, что слоновая кость делается мягче, она словно тает, подобно воску на солнце, что лучше всего говорило о том, что статуя оживает: в ее жилах стала пульсировать кровь. И когда Пигмалион коснулся ее поцелуем, она порозовела и превратилась из статуи в девушку; испуганно открыла она глаза, вдруг увидела солнечный свет и своего милого, которому внушила любовь на всю его жизнь.
Полными признательности словами высказал Пигмалион свою благодарность благодетельной богине и вступил в брак с чудесной девушкой. На свадьбе присутствовала богиня Афродита. Через год у царской четы родился сын Пафос, который впоследствии на острове Кипре, на месте святилища Афродиты, основал знаменитый город Пафос[45].
Нарцисс и Эхо
После того как Зевс даровал слепому Тиресию дар прорицания, первой попросила у Тиресия предсказания нимфа Лейриопа — супруга реки Кефис. У прекрасной нимфы родился прелестный маленький сын Нарцисс, и она просила предсказать, доживет ли он до старости. «Если не узнает самого себя», — прозвучал неясный ответ, который долго считали пустой болтовней.
Так прелестный ребенок дожил до шестнадцати лет. Он вырос стройным юношей, и многие девушки обращали на него свои взоры, но он надменно отвергал любовь. Целыми днями он охотился в лесу; однажды он загонял в сеть пугливых оленей, когда вдруг его заметила нимфа Эхо. Она была очень разговорчива, но всегда только повторяла слова других. Гера отомстила этой девушке-болтушке: Эхо не могла оставить без отклика слова других людей, но сама не могла начать разговор и всегда только повторяла слова других.
Это было вызвано следующей причиной: когда Зевс в горах любезничал с нимфами, хитрая Эхо часто задерживала Геру своей надолго затянувшейся болтовней и, когда ревнивая богиня спохватывалась, нимфы уже разбегались; таким образом, Гера никогда не заставала мужа на
