выражение страха и растерянности.
– Кони пропали! – Корсаков едва различал слова Белова, настолько стучали зубы вахмистра. – Я прихожу – а ворота настежь. Все пропали. Ускакали в ночь. Я пытался пройти по следам, но куда там… – Каптенармус обвел глазами собравшихся и неуверенно продолжил: – Они же не сами. Я за конюшнями слежу. Не могли они сами открыться. Их выпустил кто-то!
Корсаков заскрипел зубами от злости, обводя глазами собравшихся вокруг него военных. Ни один из них до конца не понимал всю серьезность нависшей над ними опасности. Но каждый мог выбирать цели для мести Шеляпина. Более того – кони! Юнкера божились, что те были живы, когда воспитанники покинули конюшни. Была у них возможность отпустить всех коней? Вряд ли. Красовский? Мог, у него было время. Чагин? Аналогично. Белов? Вполне мог это сделать только что. Получалось, что доверять сейчас он мог только юнкерам, да и спасать нужно было в первую очередь их и Красовского, который явно должен стать следующей жертвой.
– Господа! – принял решение Владимир. – Боюсь, что мы все в опасности. Сейчас я не имею времени и возможности раскрыть все обстоятельства угрозы, но поверьте мне – она значительная. Поэтому прошу проследовать за мной, – он увидел, как Чагин открыл рот, чтобы возразить или что-то спросить. – Прошу, пока без вопросов. Я был прислан сюда от жандармского отделения расследовать убийство генерала Сердецкого. Все объяснения – потом!
Совместными усилиями Белов и Чагин вновь распахнули дверь в снежную непогоду. Вахмистр по указанию Корсакова, несмотря на слепящий снег и постоянно растущие сугробы, провел цепочку людей к учебному корпусу. Внутри они поднялись вслед за Владимиром в его комнату, по-прежнему защищенную оберегающими фигурами по периметру.
– Господа, прошу вас оставаться здесь и не выходить из комнаты ни при каких обстоятельствах! – обратился он к юнкерам.
– Владимир Николаевич, – выступил вперед бледный, но уверенный Карпов, который после молчаливого остракизма Зернова принял на себя роль старшего среди воспитанников. – Мы будущие офицеры. Если нам угрожает опасность – мы готовы встретить ее лицом к лицу. У вахмистра в цейхгаузе есть шашки, которыми можно вооружиться. Если убийца генерала и полковника Панина здесь, мы поможем вам его найти!
– Благодарю за предложение и храбрость! – Несмотря на собранность, Корсаков нашел в себе силы добавить в голос теплоты. – Но убийца крайне хитер. Если мы устроим поиски, то сыграем ему только на руку. По одному он нас перебьет, а держась вместе, мы никогда не обыщем училище. У меня есть план, но для успешного его воплощения я должен быть один. Ротмистр, вахмистр, – он обернулся к Чагину и Белову. – Прошу остаться с юнкерами и проследить за их безопасностью. Доктор Красовский, на два слова!
Он вышел в коридор, дождался врача и плотно затворил дверь.
– Алексей Осипович, подумайте хорошенько, – понизив голос, обратился он к Красовскому. – В училище должна остаться какая-то вещь, принадлежавшая Шеляпину. Без нее призвать его дух невозможно. Что это может быть?
– Я не зна… – начал было доктор, но внезапно остановился. На его лице отразилась напряженная работа мысли. – Если только… У Володи… У генерала Сердецкого оставалось обручальное кольцо Шеляпина. Он хотел отдать его супруге Виктора, но Наташа… – он перевел дух. – Но она была на девятом месяце. Известие об измене Виктора разбило ей сердце и вызвало преждевременные роды. Она умерла… Насколько я знаю, кольцо так и осталось у Володи.
– Где оно может быть? – нетерпеливо спросил Корсаков. – В его кабинете?
– Нет, это личное, – покачал головой Красовский. – Если Володя его не потерял, то хранится оно во флигеле.
XVI
24 декабря 1880 года, ночь, Дмитриевское военное училище, Москва
Пробираясь сквозь пургу к генеральскому флигелю, Корсаков поймал себя на том, что в голове у него роятся какие-то совсем уж глупые и неуместные мысли. Например, стоило перед выходом поспорить с офицерами, что случится быстрее: его сдует и унесет ветром? Засыпет снегом так, что он замерзнет насмерть, не пройдя и ста шагов? Или его убьет поваленным деревом? Делайте ставки, господа! Желательно все-таки на бедного упорного Корсакова – Владимир был уверен, что если он не уничтожит источник проклятия, которое притягивает Шеляпина к училищу, то никакие охранные фигуры не спасут следующую жертву от мстительного духа. Казненный шпицрутенами адъютант явится и не уйдет, пока не сдерет заживо кожу с очередного несчастного. Поэтому главное – найти кольцо. С помощником Шеляпина из мира живых, который сейчас сидит в комнате с юнкерами и другими офицерами, придется разбираться потом. В обществе семи человек и без поддержки своего призрачного сообщника он явно не решится напасть на свою жертву.
К своему удивлению, Корсаков все-таки не сбился с пути и не был унесен стихией. Он достиг генеральского флигеля, последнего здания училища, где еще не успел побывать. Пришлось повозиться с дверью – сначала долго подбирать нужный ключ, а затем пытаться отворить ее, заваленную снегом по колено. Внутри было холодно. В сумрачной прихожей витал спертый запах. Владимир достал из-под шинели захваченную керосиновую лампу и подкрутил фитиль так, чтобы он давал максимум света.
В отличие от своего заместителя, Сердецкий явно жил на широкую ногу. Все комнаты были завешаны картинами, украшены изящными вазами, завалены пышными коврами и обставлены дорогой мебелью. Искать в этом довольно безвкусном царстве роскоши одно маленькое кольцо было довольно сложно. Но чем дальше продвигался Корсаков, тем больше он понимал, что оказался не первым посетителем флигеля со дня смерти генерала. Личные комнаты начальника училища несли следы обыска, причем не методичного и аккуратного, как сделала бы полиция. Нет, кто-то распахивал и не утруждался потом закрыть дверцы шкафов. Бумаги валялись в беспорядке, частью на столах, частью на полу. Некоторые стулья лежали так, словно кто-то просто отшвырнул их в сторону. С рабочего стола в кабинете смахнули все документы и письменные принадлежности, оставив только один лист, видимо, заинтересовавший человека, устроившего обыск. Корсаков мельком пробежал его глазами – прошение о приеме на работу за подписью Красовского. Имя человека, за которого просил врач, также было знакомым. Но главная находка ждала Корсакова в комнате, которую генерал использовал в качестве столовой.
Здесь тоже царил беспорядок, только уже другого характера. Скатерть была сорвана и валялась скомканной в углу. На столешнице кто-то изобразил заключенную в круг пентаграмму, каждой вершине которой соответствовала черная свеча. По диаметру фигуры бежали символы, знакомые Владимиру по отцовским урокам и старым гримуарам. Внутри линий пентаграммы был нарисован еще один круг, на этот раз совсем маленький.
– Для кольца, – пробормотал себе под нос Корсаков, внимательно изучая узоры
