Путь оказался не так удобен, как показалось вначале. Густо заросший прибрежными травами берег был мягким, босые ноги глубоко проваливались в грязь, а иногда дорогу перекрывали тянущиеся к водной глади кусты. Колючий шип одного из них крепко вцепился в бок Рады, разорвав майку и оцарапав кожу. Кажется, так много, как за последний два дня, она не ругалась весь прошлый месяц. Или даже два.
Вскоре повод ругаться появился опять: обходя очередную преграду, Рада обнаружила знакомые следы, чётко отпечатавшиеся в грязи. В школе их учили распознавать следы лесных хищников, самым опасным из которых называли медведя. Некоторое время оторопело поизучав глубину отпечатков когтей, Рада попятилась назад. Встреча с медведем не входила в её планы, но всё-таки покидать ручей не хотелось.
Обойдя медвежью тропу стороной, Рада не без труда вернулась на берег. К вечеру она узнала, чем заканчивался ручей: вместо желаемых озера или реки, поток нырял под землю, упираясь в руины заброшенного посёлка. Нерешительно выйдя из тени деревьев, Рада шагнула по дороге, сохранившей остатки некогда покрывавшего её щебня, и впервые поняла, как страшно устали её ноги. Босые стопы ныли, кружилась голова, живот урчал, умоляя о еде. Стиснув зубы, Рада двинулась вперёд по улице, мимо разрушенных домов, глядящих на неё пустыми глазницами выбитых окон.
Похоже, посёлок стоял заброшенным с самого Разлома. Переступив через изгнивший развалившийся забор, Рада сквозь заросший сад пробралась к одному из домов, гадая, сможет ли найти место для ночлега. Она ступила на крыльцо, но изъеденное сыростью дерево провалилось под её ногой. Чудом отделавшись парой царапин, Рада с тихим визгом отскочила назад.
Заглядывая в окна, она снова и снова убеждалась в том, что мародёры не оставили внутри ничего ценного. Лезть внутрь домов, особенно после истории с крыльцом, Раде не хотелось даже ради смутной надежды найти там что-нибудь полезное.
Зато в саду нашлись одичавшие яблони, протягивающие повязанной ветки с недозрелыми плодами, в которые Рада вцепилась, будто это было лучшее лакомство в её жизни. От кислоты сводило челюсти, язык вязало, но девушка до отказа набила им карманы штанов, куртку и переставшую закрываться сумку.
Мёртвые дома смотрели ей в спину укоризненными взглядами. Не в силах прогнать это чувство, Рада задумывалась о том, что стало с жившими в них людьми. Кто оказался по эту сторону Разлома, а кто остался на той? Как выглядит это место там, где ничего не случалось? Где живут настоящие люди, а где заменившие погибших и сгинувших пустые тела?
Во дворе одного из домов Рада нашла то, что наверняка было качелями. Металлическая опора проржавела, а верёвки исчезли, может, сожранные временем, а может, присвоенные мародёрами. Рада смотрела на качели и думала о том, что раньше в этом доме наверняка жили дети. Быть может, где-то там, за Разломом, они жили здесь и по сей день, уже выросшие, совершенно живые и здоровые.
А может и нет. Кто знает, было ли правдой то, что колдуны неведомым способом узнали во время Разлома? Может ли это быть лишь способом успокоить всех, сбавить и без того зашкаливающий градус скорби? Верить в такое не хотелось, но верить в общепринятый исход тоже почему-то не получалось.
Устраиваясь на ночлег в развилке трёх берёз, Рада закрыла глаза, когда вдруг услышала тихий и нежный смех. Она вскинулась как раз вовремя, чтобы увидеть каплю света, стекающую вниз по берёзовой ветви. Звонко ударившись о землю, она разбилась на мелкие искры, соткавшиеся в фигуру молодой девы в белых одеждах. Вила? Нет, приглядевшись, Рада поняла, что у девы нет крыльев. Её ноги были человеческими, а светлые волосы отдавали зеленой. Дева вновь засмеялась и протянула к Раде руки. Она была берегиней. Она была рада видеть живого человека. Она обещала своей гостье сберечь её сон.
О берегинях Рада знала мало, но эта выглядела весьма приветливой. Ей хотелось доверять. Ей можно было доверять: никто из нечисти не мог желать зла тем, кто с ними повязан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сон мгновенно накрыл её уютной периной. Рада проспала всю ночь, а утром с удивлением обнаружила, что отлично выспалась и совсем не замёрзла, спина болит гораздо меньше, а комариных укусов не прибавилось. Повязка легко отошла с руки и Рада удовлетворённо оглядела твёрдую корочку на месте царапин.
— Спасибо. — Она поклонилась берёзам и продолжила путь.
Леший не появился, а значит, в силах Рады было справиться без новых уроков. Вернувшись к ручью, чтобы в очередной раз наполнить бутылку, она догадалась: дорога! Дорога выходила из посёлка и шла через лес, наверняка, как это свойственно маленьким, вливаясь в большую. Воспрянув духом, Рада двинулась вперёд, и в самом деле, вытоптанная дорога с остатками щебня вскоре привела её к более крупной, которая, в свою очередь, упёрлась в шоссе.
Пермь! Нужно было найти Пермь, а дальше вдоль Камы, мимо ГЭС, прямо к стенам родного поселения! Беляева бодро зашагала по обочине, высматривая указатели, и, словно стремясь её подбодрить, ягоды стали попадаться гораздо чаще.
Теперь главной бедой снова стала вода. К середине второго дня пути вдоль дороги стало понятно: дальше так продолжаться не может. Нужно было найти воду и еду, которой можно насытиться, иначе идти дальше Рада не сможет.
Несколько раз повязанная углублялась в лес, но так и не нашла водоёма. Однажды, возвращаясь назад к дороге, она поняла, что сбилась с пути. Холодные мурашки страха пробежали по спине, усталые ноги подкосились. Упав на землю, Рада сжала кулаки, чувствуя, как забивается под ногти грязь, а глаза щиплются от наворачивающихся слёз.
— Ещё чего, мне и так пить нечего, — через силу пробурчала она, поднимаясь на ноги.
НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ. НЕ СМОТРИ НАЗАД. Рада не будет ни о чём сожалеть и не попросит о помощи. Она выживет, справится и доберётся домой человеком, которому подобные переходы будут по силам. Там она узнает всё про орехи, грибы, ягоды и съедобные корешки, и больше никогда не будет голодать, оказавшись в лесу. Больше не придётся есть траву, чтобы хоть как-то заткнуть пустоту в ворчащем желудке, не придётся с болью в сердце уходить от очередных незнакомых грибов. Решимость придала силы, и Рада твёрдо продолжила путь. Дорога нашлась в нескольких десятков шагов впереди.
На закате, устраиваясь на ночлег, Рада серьёзно задумалась о том, что утром она попросту может не встать. В этот раз согревающую печать в тетради Славы девушка быстро нашла по закладке из колосков, заложенной накануне, но сил, чтобы активировать её, не хватило. От жажды во рту пересохло, сводило желудок, всё тело болело, и уже почти хотелось если не сойти с тропы, то хотя бы обернуться назад.
От долгих терзаний Раду спасла нечисть: пару раз цокнув копытом о выступающие корни деревьев, к повязанной приблизилась вила. Её прекрасное лицо в темноте источало едва ощутимое сияние, стрекозьи крылья трепетали за спиной. Вила пришла не просто так. Этой ночью по дороге, вдоль которой следовала повязанная, шло страшное зло. Повязанной следовало спрятаться, затаиться, переждать. Вила хотела показать, где.
НЕ СХОДИ С ТРОПЫ. Рада с сомнением оглядела нежданную помощницу. Соблазн последовать за ней был слишком велик, но упрямое желание довести дело до конца не уступало.
Вила шагнула в глубину леса, и девушка рефлекторно дёрнулась следом за ней, не желая упускать шанс на спасение.
— Стой-стой! — Хотелось сперва разобраться, в конце концов спокойно подумать, прислушаться к себе, быть может — спросить совета. — Что за опасность? Это вампиры? Кровавая корона? Серебряный крест?
Вила не знала. Она не видела разницы между колдунами и вампирами, для неё все они были просто людьми, каждый из которых мог нести в себе и добро, и зло. Рада не стала возражать. Ей не было особой разницы, кто напугал даже нечисть. Любой, с кем не могли справиться они, означал для неё смерть. Как, впрочем, и жажда.
НЕ СХОДИ С ТРОПЫ. Не проси и не принимай противоречащую цели помощь, а цель — своими силами добраться домой, идти самой, а не быть ведомой. С другой стороны, не считались же противоречием уроки от лешего? Разве не был дар повязанной силой самой Рады? Она попыталась прислушаться к своим чувствам, но нашла только усталость и жажду. Тревоги не было. Ощущения совершаемой ошибки — тоже.
