но в начале девяностых съехал на Запад.
Не берусь судить о степени «дураковатости» этого обозревателя, решившего обнародовать манифест «Кости». Возможно, причина поступка заключалась в нехватке посланий с бывшей Родины, и текст использовался для заполнения информационного вакуума. Так или иначе, «говорящая (но не шибко думающая) голова» не уловила признаков розыгрыша в том, что сочинение нашего наставника, пеняющее российской редакции «Свободы» за неуместное употребление иностранных слов и выражений, содержит 22 листа текста на латыни, английском и немецком языках.
Прочтите и судите сами.
«Из Ростова-на-Дону прислал письмо Константин Федорович Блохин. Вернее, два письма – 13 страниц на русском языке и 22 – на английском с латинскими и немецкими вкраплениями. У него нет ни телевизора, ни телефона («разумеется, нет» – так сказано об этом), только книги и приемник, чтобы слушать радио «Свобода». Слушает нас господин Блохин постоянно, исключительно внимательно. Пишет: «Я часто слышу слова менталитет, консенсус, ипостась, контрпродуктивно, теперь вот шот-лист и подобные им. Мне сразу становится грустно, и я уже не хочу прислушиваться к тому, что говорит этот человек. Ипостась как богословское понятие вообще не стоило бы употреблять для описания часто пошлых ситуаций, а шот-лист даже противно писать по-русски».
В оправдание А. Стреляный заверяет «Костю», что произносит упомянутые выше слова не от себя, а лишь в тех случаях, когда они попадаются в письмах.[26]
Но вернемся к Мэтру. При всей глубине анализа характера и поступков С. Ф. Ширяева, Л. Григорян упустил из виду странное для латиниста призвание. Не берусь утверждать, что это влечение было главным, но следовал ему Мэтр истово, не напоказ, выявляя некие стержневые качества характера.
Речь идет о борьбе или, точнее сказать, войне Сергея Федоровича с карманными ворами. Что лежало в ее истоках, сказать не могу. Возможно, жертвой карманников в прошлом стали сам Мэтр или его близкие. Может быть, запалом послужила подлая кража у какого-либо «трудяги» месячного заработка или иной суммы, тяжко накопленной для заветной покупки. Не исключаю присутствия и чисто спортивного азарта.
За потерпевшими от карманного воровства далеко ходить нужды не было. Они встречались даже в коридорах факультета. Помню недоумение студента-заочника в новеньком прокурорском мундире с сиротливой (будто птичка капнула, по словам Саши Иванова) звездочкой младшего юриста на петлицах. Стоя у двери деканата в компании однокурсников, этот парень доставал зачетку из левого внутреннего кармана форменной одежды. Ощутив непонятные лохмотья, мл. юрист отвел полу мундира в сторону и взорам присутствовавших (я оказался рядом) предстал карман, рассеченный со стороны подкладки двумя ровными линиями, соединявшимися в виде перевернутой буквы «Т».
Зачетка осталась на месте по причине ширины, превышавшей размеры прорезанного отверстия. Обескураженный младший юрист не сразу понял причину хохота коллег и шутливых возгласов: «Совсем не уважают прокуроров! Портят скулу (внутренний карман) росписью (разрезом)!».
Из происходивших накануне событий пострадавший вспомнил только незначительное происшествие в переполненном троллейбусе: «случайный» толчок в спину и горячо извинявшегося за неловкость мужчину с перевязанным лбом.
Другие заочники из числа оперативников объяснили провинциальному следователю, что «мужик с бинтом на голове» попросту отвлек внимание от действий напарника по воровскому ремеслу. А броскую повязку на лбу, использованную как типичную помеху против запоминания других черт внешности, как пить дать, снял сразу после выхода из троллейбуса.
Мэтра применяемые ворами приемы маскировки в заблуждение не вводили. Карманников выдавали неконтролируемые движения глаз, типичная мимика и некоторые другие повадки. В войне с этим видом жулья Сергей Федорович действовал не в одиночку. Ежегодно он создавал и готовил для этих целей группу энтузиастов из числа первокурсников-юристов, постигавших под его руководством lingua Latina. В 1961–1962 гг. в ней состояли десять первокурсников юрфака из группы «Б». Стимулом для участия в мероприятиях служил обещанный преподавателем «зачет без проблем».
Теоретическая часть проводимых с группой С. Ф. Ширяева «антикарманных» занятий состояла в обучении методам выявления воров по особенностям поведения в местах вероятного совершения краж. В качестве вспомогательного средства использовался полученный в городском управлении милиции альбом фотографий ранее судимых специалистов «карманной тяги». Правда, Мэтр изменил бы собственной натуре, если бы не включал в этот комплект фото недругов из числа преподавателей университета и иных официальных лиц. В процессе обучения члены команды С. Ф. Ширяева рассматривали приемы увода ценностей из владения невнимательных граждан и действия по маскировке самого факта похищения или причастности к нему конкретного вора. Распределялись роли участников группы захвата и отрабатывались способы задержания карманников с поличным.
Предусматривалось силовое обеспечение «операции», в котором ведущую роль играл сам Мэтр. Двое девчат из группы иногда выступали в роли приманки «с оттопыренными карманами». Одна из них – Алла Дурниян, жаловалась мне на невозможность вволю поспать по воскресеньям. В выходные и праздничные дни группа во главе с Мэтром начинала действовать в 6 часов утра (вот так «бонвиан», «сибарит» и «эпикуреец») на Центральном рынке или на загруженных маршрутах общественного транспорта. «Пустых» рейдов, как правило, не было. По результативности этот коллектив лишь немного уступал специализированному отделению городского Управления по ловле карманных воров. Упомянутой милицейской единицей в то время руководил капитан Казначеев.
Пойманных воров доставляли в отдел милиции пешим ходом или привозили на милицейском транспорте, прибывавшим по звонку Мэтра из ближайшей будки телефона – автомата. Требования латиниста в подобных случаях выполнялись быстро и неукоснительно. Этому способствовали его связи с руководящим составом городского и областного управлений, часть которого прошла у Сергея Федоровича курс латыни на юридическом факультете РГУ.
Непринужденное общение Мэтра с милицейским начальством способствовало возникновению в воровской среде легенды о том, что и сам латинист тайно занимает высокую милицейскую должность. Позже, в период работы следователем милиции, я слышал подобные утверждения от некоторых обвиняемых. На этот миф клюнул и Л. Григорян, сославшийся в воспоминаниях на ходившие в интеллигентской среде смутные слухи о тайной связи С. Ф. Ширяева с «органами» и о том, что он «ловко маскирующийся сексот».
Воры, знавшие С. Ф. Ширяева в лицо, старались выявить его появление в местах «работы» заранее. Поэтому Мэтр предпочитал руководить ребятами, используя методы изменения внешности. Благо, необходимые приемы эти детально описаны в учебнике 20-х годов, выдававшемся читателям университетской библиотеки. Свидетельствую, что содержавшиеся в пособии советы по гриму, изменению голоса, фигуры, походки и т. п. были остроумными, простыми и надежными.
Членов группы Мэтра карманникам запомнить было трудно, так как коллектив обновлялся ежегодно, с каждым новым набором первокурсников.
Моя вторая неформальная встреча с Сергеем Федоровичем произошла в отделении уголовного розыска Кировского РОМ весенним днем 1962 года. Его группа доставила в отдел очередного
