но я выплачу компенсацию. И ты… в…» – он запнулся, подбирая слова.
– Нет! – прервала его криком Кайра.
– …Входишь в мою коалицию! – выпалил Маркграф.– Против кого? – хрипло спросил Мадрок, его голос прозвучал как скрежет камня.– Против аналогичной Коалиции Ванди. Что севернее или ты забыла недавнюю войну в моем приграничье. – Маркграф развел руками, изображая масштаб угрозы.
Начался спор. Голоса Лена, перебивавшегося на визг, хриплый шепот Кайры, бас Мадрока, язвительные реплики Маркграфа.
Брус окинул всех бессвязным взглядом и ушел в себя. Местные расклады – вассалы, марки, коалиции – были для него белым шумом. Он достал сигарету, чиркнул зажигалкой и лениво затянулся, выпуская струйку дыма в тяжелый воздух.
Его глаза, холодные и аналитические, скользили по лицам: по изможденной Кайре, по непроницаемому шлему сэра Кейна, по жадным до знаний глазам мага Лена, по жирной физиономии Маркграфа.
Горлопанить просто так он считал ниже своего достоинства.
«Пусть болтают. Я подожду, пока они наорутся, позже можно будет включиться в конструктивную беседу, может даже из гранатомета пальнуть для пущего эффекта».
Глава 22
Глава: 22
– Ну и что ты выберешь? Я жду. – Ее голос прозвучал сквозь стекло, тонкий и ледяной.
Она стояла за окном, бледная как лунный свет на могильной плите. Смотрела на него так, как кролик смотрит на удава – с парализующим ужасом, смешанным с диким, иррациональным желанием броситься.
Просто чтобы все кончилось.
И Грише, даже если бы он вдруг поверил хоть одному ее слову (а верить было ну просто невозможно), было бы не просто сложно – физически невозможно – заставить себя выйти к ней.
Причины не доверять девушке накатывали лавиной:
Она психопатка. «По манере речи точно – то визг, то шепот, то ледяная тишина. По мертвенной внешности и этим адским фиолетовым прожекторам вместо глаз. По самой специфике разговора». – На счет диагноза, Гриша смещался к смеси мании величия и отчаяния.
Второе: Она скорее всего наркоманка. «Это устройство в ее руке, что даже через стекло отдавало озоном… явно не заправлено алтайскими травами?» подумал Гриша, подозревая наличия там синтетического ада, выжигающего даже самый крепкий мозг.
«Предательница» - третье, но не последнее по значимости. «Она сама призналась в провокациях, убийствах. Ее слова о «восстании совести» звучали как кощунство». Этот довод был последним.
Этого было бы более чем достаточно, но была и четвертая причина, глубже и страшнее всех: в глубине души Грише отчаянно хотелось верить, что его старания имели смысл.
Что его риски, его геройства (пусть и вынужденные), его падения и взлеты – не были напрасными.
Что его жизнь – не просто винтик в чужой безумной игре. И сделать все это осмысленным мог только Икс.
Пусть он – бездушный кукловод, накидывающий штукатурку на вентилятор своей реальности, но в тоже время он был единственным, что связывало его с домом.
– Знаешь, что? – Гриша выдохнул, сжимая холодный металл «Дуры» в дрожащей руке. Пушка отозвалась едва слышным гудением, будто живая.
Девушка прильнула к стеклу, ее фиолетовые глаза расширились, предчувствуя ответ.
– Пошла ты!
Он резко развернулся, не давая страху парализовать движение. Палец на спуске – трясущийся, как собственное сердцебиение. В доли мгновения ствол «Дуры» вспыхнул ослепительным багровым заревом.
Из него, окутанные исчезающими языками адского пламени, вырвались не молнии – крошечные, сгустки чистой энергии. Свистящие, как рассекаемый воздух, червяки ярости.
Тыыыыш-БАХ!
Удар пришелся не в стекло, а сквозь него. Оно не разлетелось осколками – расплавилось. На миг стало жидкой, багровой лужей, прежде чем мгновенно почернеть и застыть, как лавовая корка, превратив окно в непроницаемую черную пелену.
Обзор – закрыт. Доли секунды были выиграны.
«Бежать!» – мысль пронзила мозг раскаленной иглой. Ноги, повинуясь инстинкту выживания, рванули вперед, едва не подкашиваясь.
Коридор – один, прямой, грязный. Стены с облупившейся штукатуркой мелькали серыми пятнами. Запах пыли, сырости и чего-то химически-едкого ударил в нос.
«Убил?» – пронеслось в голове, когда он выскочил в более широкий, пустынный главный коридор. Не слышно ни шагов, ни воплей. Только собственное прерывистое дыхание.
«Нет!» – голос Икса прозвучал в его черепе, неумолимый и четкий, как удар метронома. «Беги!»
«Но как»? – Гриша мысленно выкрикнул, набирая скорость. Повороты мелькали как в калейдоскопе.
«Ее артефакт не может блокировать меня бесконечно. У него есть цикл активации и перезарядка. Беги! Я поведу.
«Ты можешь что-нибудь С НЕЙ сделать?»
«Нет. Не сейчас. Так что БЕГИ! Сейчас – прямо!»
«Па-а-а-а-а-ка!» – душераздирающий, безумный визг прорезал тишину где-то сзади. Звук эхом отражался от стен, невозможно было понять – далеко она или уже за спиной? Проверять не хотелось категорически. Сердце колотилось, как молот в наковальне.
Он повиновался, как послушный солдатик, как запрограммированный дроид. Петлял по коридорам – влево, вправо, вниз по узкой лестнице. Ускорялся, когда Икс командовал: «Быстрее!» Прятался в нишах, замирая и затаив дыхание, когда звучало: «Жди!» Слушал только этот голос в голове. Он был его единственным компасом в этом лабиринте.
Но все хорошее кончается. Чувство ее близости сжимало горло ледяным кольцом. Она была здесь, рядом. Только извилистые коридоры и слепая вера в Икса спасали его от встречи с теми самыми «пиу-пиу», которые могли испарить его в кучу ошметков.
«Икс… мы скоро?» – мысль была уже почти молитвой, когда он несся по очередному сырому тоннелю.«Почти! Направо! Сейчас же! Еще раз направо! Дверь! С красной полосой! Если она еще не сошла…»
– Ты ТРУП! – истеричный вопль прогремел прямо сзади. Слишком близко, чересчур близко. Гриша не оглядывался и на мышечной памяти, почти не целясь, рванул «Дуру» назад через плечо и нажал на спуск.
Короткая, ослепительная вспышка, грохот и – толчок!
Он ввалился спиной в тяжелую металлическую дверь, ощутив на плече холодную полосу краски. Ключ, – он даже не помнил, как достал его – он как-то сам вонзился в скважину. Щелчок замка прозвучал как райская музыка.
Он швырнул тело внутрь, с силой захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, пытаясь заглушить бешеный стук сердца. Пот заливал глаза, а воздух обжигал легкие.
«Икс… что…» – он начал, переводя дух, и запнулся на полуслове.
Перед ним, в центре небольшого, слабо освещенного помещения, стояло нечто. Приборами стойка, уходящая глубоко в пол и потолок, мерцала сотнями огней, даже сквозь вековую пыли, и венчала эту конструкцию
