Стальной табурет принял меня, как родного. Мельком оглядевшись, я заметил только одну стандартную снайперскую турель, внаглую свисавшую с одного из углов. В остальном никакой техники в палате не было, только кровать, достаточно широкая, чтобы разместить классические электромагнитные цепи для сдерживания распространения заразы. Нейроинтерфейс, мигнув, отключился, едва мы с Эммой оказались внутри помещения. Остались только функции жизнеобеспечения. Медики громко совещались между собой, не стесняясь наличия рядом полицейской ударной группы и патрульного, что был ещё в сознании. Вот же ж… Дерьмо.
= ПОДТВЕРЖДЕНО ЗАРАЖЕНИЕ ЭЛЕКТРОННОЙ ЧУМОЙ: 31 %. СРОЧНО ОБРАТИТЕСЬ К БЛИЖАЙШЕМУ СОТРУДНИКУ ПОЛИЦИИ =
Приплыли.
Девушка дёрнулась, пачкая белые простыни чумной кровью. Рефлекс сработал быстрее головы — я потянулся к ролику, но тут же убрал ладонь с рукояти. Эмма, сделав глубокий и резкий вдох, закашлялась, прикрыв рот рукой. Её тело двигалось само по себе, словно каждая конечность жила своей жизнью. Разве что голова, принявшаяся изучать окружение, всё ещё оставалась неповреждённой. Повезло. Карие глаза наконец-то отыскали прислонившегося к стенке меня, наградив взглядом, полным сожаления. Напарник замер, явно складывая в голове "А" и "Б".
— Сколько… прошло…
— Времени? — угадал я, и Эмма медленно кивнула. — От силы полчаса, считая время на полёт. Кх… Накрывает.
— Тебя тоже?
— Да, пока тебя переносил, подцепил — попытался накинуть я полусаркастичную улыбку. — С парнями из ударной группой переговорил, они утилизируют транспортник и пройдут проверку здесь же, в больничке, так что чума из гетто не выйдет.
— Хорошо, — протянула девушка, сразу же закашлявшись вновь. — Кха, кха, кха… Карди… Нал.
— Ушёл, — неопределённо пожал плечами я. — Пока не разберёмся со вспышкой девятого кода, даже Тёмные подождут.
— Ты… Убедил его не убивать меня?
— Послал на три буквы с его предложением о сотрудничестве, — рассмеялся я. — Представляешь, он хотел, чтобы я завалил своего напарника. Вот там, на месте, без объективной причины. И-ди-от. У нас статья предусмотрена за такое, между прочим…
— Это ты… — делая на каждом слове вдох и выдох, проговорила Эмма. — Ты — идиот. Ещё и врать не умеешь… Ну что за посмешище…
— Раз шутишь, значит, будешь жить.
— Нет… — вдруг сменила тон с ироничного на серьёзный девушка. — Ты правда не умеешь лгать. Я всё слышала — акустический модуль ещё не был повреждён. От слова до слова.
Теперь уже я замер, глядя в тёмно-карие глаза, смотревшие с пожиравшим меня разочарованием. И раздражением, таким абсолютным, что я будто смысл жизни потерял. Почему-то казалось, что всё, сказанное Кардиналом и мной, останется только между нами. Но реальность всё расставила по своим местам.
— Вы, люди, настолько глупы, что даже очевидное решение принять не способны… — покачал головой напарник. Окрасившиеся в чёрный короткие волосы ударили её по лбу. — Или это только ты, Джон? Чем ты думал, отказываясь от помощи ТАКОГО человека? И ладно бы вопрос стоял о просто помощи или её отсутствии… Но…
— Я знаю Песочного Человека ещё с войны, — прошептал я, а Эмма на этих словах вздрогнула, будто услышав что-то до боли неприятное. — Тебе знакомо это прозвище?
— Только один ублюдок мог его носить, — процедила она, сжав кулаки. Удивительно, но, похоже, со временем процесс заражения её организма не только замедлялся, но и обращался вспять. Думаю, медики по ту сторону комнаты это заметили. Зачем им тогда несколько двусторонних непроницаемых стёкол, встроенных в стены комнаты? — Если Кардинал и он — один и тот же человек, то я беру свою язвительную речь обратно.
Привет, Джон. Это снова я, с относительно небольшим ликбезом на тему происходящего. Ты вряд ли помнишь все детали того разговора в палате, но вот я — прекрасно. Сколько красивых и страшных моментов, о которых вы с Эммой упомянули, что выделить среди них нечто особенное оказалось как-то трудновато. Начну, пожалуй, с истории, к которой неизбежно придётся обратиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Две тысячи двести шестьдесят третий. Год, когда Федерация официально объявила войну Европейскому парламенту и его меритократному союзнику — Конклаву, первой по площади стране в мире. Три сильнейшие державы, сотканные из нескольких государств поменьше, начали Третью Мировую. Все ждали ядерных боеголовок, что вылетели ещё до новостей, но вот сюрприз — ни одна из них не нашла свою цель. В конце концов, у всех стран стояли системы гиперзвукового отслеживания, купленные втридорога у церкви Машинного Бога. Лишь разрядив свой ядерный арсенал, соперники поняли, что сражения придётся вести по методам прошлого.
Бронетанковые дивизии, пехотные батальоны, истребители с хроноускорителями, массивные боевые мехи, сравнивавшие целые города за несколько минут… Залпы лазерного оружия со спутников, огромные авианосцы, парившие в воздухе. Мир в очередной раз вспыхнул ржавым пламенем. Именно тогда генералом первой миротворческой армии Западного фронта был некто Орельен Марсиль, под чьим непосредственным руководством находилось твоё отделение. Уже через два месяца нескончаемых стычек с силами Федерации ты потерял всех сослуживцев. Хорошо, что тогда ты не успел привязаться ни к кому из них. Война разворачивалась масштабно — противник высаживался в тылу с завидной регулярностью, забегая даже на территорию Конклава. Северные азиатские народы бились достойно, попутно успевая отправлять Европейскому парламенту наземную технику по ленд-лизу.
И всё равно, эту войну вы проигрывали. Марсиль отдавал суицидальные приказы, сам часто оказываясь в гуще событий, чтобы проследить за их выполнением. Отправляя людей на смерть, он выигрывал время для перегруппировки. Сильный, смелый лидер, знающий, когда, чем и кем пожертвовать. Умудрявшийся уводить целые роты из-под обстрела в самый последний момент, он заслужил прозвище… Песочный Человек. По мотивам старой европейской легенды. Ты даже не ненавидел его, ведь в бою для ненависти нет места и времени. А бои вскоре начали вестись без остановки. Сутки. Вторые, третьи, четвёртые… Вы дрались, как раненные биомеханические реплики африканских львов. Без сна, без подкрепления, отступая только при потерях, превышавших девяносто процентов.
Орельен Марсиль… Наверно, прямо тогда он и вышел на контакт с фанатиками. В обмен на свою жизнь он бросил командование, подорвал термитную боеголовку прямо в штабе и исчез в туче пыли. Утёк, прямо как всегда, сквозь пальцы. Песок, проникающий куда угодно. И уже через три недели объявился в образе Кардинала, на чёрном пьедестале читавшим молитвы своим братьям по оружию. Церковь Машинного Бога, выступая наёмниками на стороне Федерации, крошила остатки боеспособных дивизий. А при поддержке Марсиля вы и вовсе отошли к границам Конклава, отдав разорённые, голодающие города на растерзание врагу. Отдельные дроны-разведчики запечатлели показательные казни мужчин и стариков. Следующие видеофрагменты насилования женщин и детей федераты передавали по открытым каналам, убивая мораль окончательно.
Кардинал сам исполнял свои приговоры, прямо как во время службы — некоторые приказы. Он был не столько главнокомандующим, сколько таким же солдатом. Сумасшедшим, отвратительным солдатом. Когда его крыша съехала набекрень? Ещё в начале войны? Когда он стал главой фанатиков? Чёрт его разберёт. Но постоянные видеозаписи, рассылавшиеся на нейроинтерфейсы отделений через взломанную походную административную сеть, неизбежно давили на психику. И ты бы принял его зверства, ведь и сам не гнушался некоторыми из них. Но ты, в отличие от него, не оправдывал их "справедливостью" или "благими намерениями". Речь, слова — вот та причина, по которой ты ослушался прямого распоряжения старшего. Ты пересёк линию фронта, оставив разряженную омега броню по пути.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И ты взялся за партизанскую работёнку. Всеми доступными силами ты находил и убивал последователей церкви Машинного Бога, подвешивая их на собственных синтетических органах на широких полуразрушенных эстакадах. Они были машинами, не настоящими людьми. Они даже не кричали, когда ты вскрывал их тела заживо, когда сжигал их из прометиевых установок, когда отрезал конечности. Всё — металл, полимеры, пластик. Извращённая справедливость должна быть сожжена, говорил ты себе. Прах к праху, пепел к пеплу. Такая тварь не должна жить в принципе. Лучше умереть, пытаясь её достать, чем жить в вечном ужасе от того, что когда-то ты не решился сделать выбор и сбежал с отступавшими частями Европейского парламента. Но… Вот зараза. Война кончилась. Кардинал закончил её, предав Федерацию и атаковав основные её части в спину.
