Вообще, это лето оказалось не из легких – защита двух дипломов, официальный прием на работу в ИНСТИТУТ, и вот теперь – серьезнейшее задание, намного важнее, чем знакомство с Есениным. Я погружаюсь в эпоху романтизма: Франция, графья-бароны, балы, корсеты и нюхательные соли. И главное – лошади! Я уже научилась ездить в седле, как настоящая амазонка, супер!
Моя героиня в карете не передвигается – только в седле, по-мужски. Причем в брюках. Да, во Франции девятнадцатого века была только одна такая боевая дама – Жорж Санд. И я буду ее изображать.
Маман и бровью не повела, услышав про такое сложное задание. Ее подруга же раскудахталась не на шутку: «Как, мол, можно отпускать ребенка (всего лишь двадцать два года!) в столь опасное путешествие одну, без сопровождения и должного контроля над юной, еще не устоявшейся психикой!» или нечто подобное. Честно признаться, умом в своей речи я не блещу, и тягаться в этом со знаменитой тетей Галей мне не дано. Короче, уехала с горем пополам, сопровождаемая «плачем Ярославны» до небес.
Ровно через двое суток я уже была в своем предварительном боксе. Наш несравненный начальничек, Гронский Андрей Дмитриевич, уже проэкзаменовал меня и решил, что сыграть баронессу в тысяча восемьсот сорок втором году я сумею. «С пивом, но потянет» – произнес таинственно он, и властно повелел готовиться. Временщики очень «порадовали», сообщив, что мне придется прожить в этом далеком прошлом несколько дней. Возможно, я даже буду вынуждена вступить в интимную связь. Блеск. Но чего не сделаешь ради искусства? Тем более, в этом приключении моим партнером будет сам Фредерик Шопен! Гений лирической и классической музыки, признанный романтик и к тому же, если судить по портретам, красавчик. Хотя, портреты частенько врут.
Аврора Дюпен, одна из первых писателей-женщин, взяла мужской псевдоним «Жорж Санд» не только для того, чтобы проще было пробиться на олимп французского литературного бомонда. Во времена Июльской монархии мадам с грубым мужским именем оказалась одинокой, непонятой обществом, ласточкой феминизма, ведущей порицаемый всеми добродетельными матронами образ жизни. Но она плевала с высокой колокольни на мнение света – веселая госпожа меняла любовников как перчатки, вела себя в обществе непозволительно раскованно, разговаривала на «запретные» темы и (о боже!) садилась в опере на дешевые места, куда дам не пускали.
И вот в такую далеко не женственную, но яркую личность влюбился изнеженный, болезненный Шопен. Ну конечно, не сразу влюбился – Жорж Санд буквально «завоевала» его, оказывая знаки внимания, как коварный соблазнитель юной девушке. Повсюду преследовала его, заваливала букетами, записочками и громче всех аплодировала на концертах. Шопен сдался под таким грубым напором ее страсти. На момент их знакомства его слава уже гремела по Европе – концерты, светские рауты, кучи восторженных поклонниц были обычным делом для молодого гения. Неинициативный и мягкий Фредерик потянулся к более сильной личности, и они с Жорж оставались вместе целых девять лет, ведя непростительную для тех времен жизнь вне брака.
Я отправлюсь в конец июня 1842 года в имение госпожи Санд, Ноан, расположенное на двести пятьдесят километров южнее Парижа, и запишу на видео игру Шопена, отсканирую какие-нибудь нотки или черновики. Может, и в заметки самой мадам удастся нос засунуть. «Для истории важна каждая мелочь» – так выражается мой суровый начальник и мрачно хмурит брови, а начальство я уважаю и перечить не смею (ироничный смайлик).
– Варвара, подготовься! – вернул меня в реальность голос дежурного. – Жорж Санд на подходе.
Сегодня в шкафчике находился пистолет с запасом ампул сывороткой на целых семь дней. Каждое утро я должна делать себе «прививку», чтобы не испугать аборигенов жуткой мутацией. Наши умники придумали шутку – спрятали эту небольшую пластиковую штуковинку в томик Руссо, который Санд постоянно таскала с собой. Полагаю, в такую нудную литературу вряд ли кому захочется заглянуть, и мое инкогнито не будет раскрыто (смайлик).
Укол был довольно болезненным (какие жертвы ради науки!). Я чуточку подождала и уставилась в зеркало. Жорж Санд оказалась смуглой крепкой женщиной лет тридцати восьми с большой красивой грудью, густыми длиннющими волосами иссиня-черного цвета и яркими, темно-карими глазами. Не очень красивая, но жутко уверенная в себе баронесса. Немного чертовка, а мне нравится! Жорж улыбнулась мне из зеркала капельку иронично. Классная!
С одеждой пришлось повозиться. Честно говоря, я не совсем врубилась – почему ее так мало? Мужская сорочка, длинные панталоны с кружавчиками, чулки, брюки и корсет. Даже обуви нет. Не верю, что мадам была настолько эксцентрична, что ходила босиком! И ни одной заколки… как же я справлюсь с волосами?
Я оделась. Получилось неплохо, почти по-современному, только волосы почти до колен спадают, но это уже не моя забота. Нам, графиням и баронессам, незачем заморачиваться такой ерундой, на то есть слуги.
Другое дело – украшения. М-м-м! Шикарное тяжелое колье с большим черным камнем, перстни, серьги. И все настоящее, фамильное. Красота! Прямо на камень ожерелья я наклеила камеру-стикер. Она прозрачная, никто не заметит. Несколько запасных камер-жучков лежало у меня в томике Руссо, на месте сориентируюсь, где наклеить. А навигатор я прицепила к тяжелому золотому портсигару.
О сигарах вообще отдельный разговор. Я не курю, а Жорж дымит, как паровоз, причем сигары у нее крепкие и без фильтра. Сначала была идея воспользоваться электронной сигаретой, но это не выйдет, так как по правилам этикета даме должны поднести огонь и помочь прикурить. Пришлось учиться. Ой, сколько было кашля, из глаз слезы, из носа течет, в горле дрянь! Вот это действительно жертвы ради науки! Представляю себе реакцию тети Гали, если бы она узнала – вопли стояли бы выше крыши, не иначе!
Варвара, хватит трепаться, работа ждет. Я глубоко вздохнула, сконцентрировалась и сказала дежурному:
– Готова, поехали!
Двери бокса отъехали в стороны, за ними показалась темная дымка.
11:48, 30 июня 1842 года, четверг, ФранцияЯ переступила порог, уже не зажмуриваясь, но все равно не успела уловить момент перехода – только что находилась в своей «предвариловке», а тут уже в небольшом помещении стою и озираюсь, как дура. Деревянные стены и потолок, маленькое окно с кружевными занавесками, повсюду шкафы с посудой – похоже на заднюю комнату дешевого мотеля, откуда слуги выносят кофейник, начищенный до блеска. Ха! Получилось – я в девятнадцатом веке!
Активировав навигатор, я с удивлением поняла, что нахожусь не в Ноане, а на пять километров севернее. Значит, я не ошиблась насчет мотеля – мадам Санд зачем-то понадобилось выехать из своего имения, но для чего?
Я дернула на себя дверь с медной ручкой и оказалась в номере, обставленном довольно странно – большая расстеленная кровать а-ля Наполеон с шелковым мятым бельем и изящная мебель никак не сочетались с бедными деревянными стенами и зачуханной геранью на подоконнике. Возможно, вип-номер для особо важных персон в отельчике средненькой паршивости…
– Милая Люсиль, вы сегодня неподражаемо прелестны, как лесная нимфа! – раздалось из-за спины на витиеватом французском.
От неожиданности я чуть не подпрыгнула и обернулась – на меня надвигался огромный мужик в одной сорочке почти до колен. В голове пронеслось: «Это не Шопен!»
Растрепанные черные волосы со следами завивки, усы, как у Мюнхгаузена, волосатые ноги (о боже, педикюр еще не в моде!). Правое колено небрежно замотано повязкой – субъект чуть прихрамывал. Так вот какой интерес заставил мадам Санд убежать из своего гнездышка – очередная интрижка!
Месье же распинался передо мной, раскланивался, трогал мои распущенные волосы, тискал руку:
– О, мадам, если бы вы подарили мне еще одно, подобное сегодняшнему, утро, я был бы счастливейшим из смертных! – он галантно поцеловал мои пальцы и вдохновленно продолжал: – Местный лекарь, костоправ чертов… Ой, простите, пожалуйста! Так вот, данный субъект не позволяет мне уехать из этой дыры, пока не заживет ранение…
– Месье, – начала было я, и удивилась своему низкому грудному голосу.
– Здесь зовите меня просто Жак, о несравненная! – восторженно прервал меня усач. – Скажите, смею ли я надеяться, что вы порадуете бедного маркиза с раной на ноге и разбитым сердцем и осчастливите своим появлением в ближайшую неделю?
Он состроил бровки «домиком» и умоляюще заглянул мне в глаза. Интересный типус, военный, однозначно – вон, и шпага на специальном гвоздике в углу висит, а на сапогах, сиротливо стоящих у входа, жуткого вида шпоры.
А парень-то молодой, лет двадцать пять, не старше. Что ж, писательница не выбивается из своего правила – предпочитает любовников гораздо моложе себя. Значит, мадам Санд поднадоели изнеженные творческие создания, и она отрывается в дешевых отелях с бравыми уланами, вот ведь звезда! Но появиться здесь еще раз мне придется – вернуться в свою «предвариловку» возможно только из того места, куда попала.
