– Да, милый Жак, – затрепетала я ресницами. – Конечно же, я навещу вас в вашем вынужденном заточении. И в самое ближайшее время! Не могу же я оставить несчастного маркиза одного в столь тяжелых жизненных обстоятельствах… Но сейчас мне необходимо бежать. Соизвольте позвать прислугу, меня надобно причесать.
Уф! Чуть язык не сломала об эту витиеватость! Вот где порадовалась бы занудная тетя Галя. Это ее время, однозначно, она была бы здесь, как рыба в воде.
Маркиз брякнул колокольчиком, и тут же, как из-под земли, возникла служанка – классическая горничная в длинном платье с глухим воротом, грязноватом переднике и в чепчике, какой надевают грудным младенцам. Прыщавое лицо интеллектом не светилось, но зато какие руки золотые! Минут за пятнадцать мадемуазель соорудила их моей непослушной копны волос нечто экстравагантное, прикрепила шпильками небольшую шляпку в виде цилиндра, завязала галстук, застегнула жилет и жакетик и даже натянула изящные высокие сапожки. Класс! Вот это жизнь! Мне нравится быть баронессой. Ничего самой не надо делать.
Я посмотрела в зеркало – оказывается, в мужской одежде Жорж Санд выглядела очень… чувственно, что ли. Понятное дело, что она притягивает мужские взгляды – ведь нет широкой юбки, которая загораживает обзор на женские ножки. А в эти времена мужчины были неравнодушны к данной части дамского тела. Вспомнить хотя бы того же «Онегина»: «Слова и взор волшебниц сих обманчивы… как ножки их».
Маркиз Жак, все так же без штанов, долго расшаркивался передо мной, прощаясь, пока в дверь не постучали. Вошел неуклюжий толстяк в кожаной жилетке (похож на кабатчика или хозяина гостиницы) и с виноватым бегающим взглядом заблеял:
– Госпожа, люди, которых вы поджидали, устали ждать и скоро отъедут от гостиницы. Я настоятельно просил их побыть еще хотя бы минутку, но они не желают слушать и торопятся. Будьте любезны спуститься вниз, ваша кобыла уже подана…
Так, я здесь, оказывается, не просто так развлекалась, но и ожидала какого-то важного резидента. Интересненько. Прямо Штирлиц какой-то – явки, конспиративные квартиры… Круто!
Я спустилась со второго этажа по темной деревянной лестнице. Да, гостиница не очень – мухи, вонь, даже на одну звезду не тянет. Вошла в холл, где за импровизированной стойкой стоял тот самый толстяк и наливал пиво в большие кружки. Тут же, за грязными столиками, тусовались неприятные типы, все как один подскочившие при виде меня и низко поклонившиеся. Я тут босс, нехило меня уважают… Типы были в пиджачках, значит, местное дворянство, не какие-то крестьяне.
Надменно, ни на кого не глядя, я вышла во двор. Тут же мне подвели лошадь – красивую, с черной длинной гривой и рыжей звездочкой на лбу. Меня подсадили, и я изящно взлетела в седло.
Со стороны ворот послышался заливистый женский смех. Там стояла открытая коляска с кучером и парой лошадей. В коляске сидела хихикающая дама, вся в розовую рюшечку, и высокий молодой кавалер в строгом коричневом костюме и круглой шляпе.
– Жорж, дорогая! – воскликнула девушка и помахала зонтиком (о боже, тоже розовым и тоже в рюшечку!). – Милая, мы тебя прождали целый час, думали, что ты нас так и не встретишь! Подъезжай сюда, сию же минуту, негодница! И позволь себя обнять!
Я не торопясь подъехала, дала себя расцеловать розоворюшечной мадам, а мужчине небрежно поклонилась и подала руку. Он радостно сделал вид, что поцеловал пальчики и воскликнул:
– Баронесса, ну наконец-то! Я так рад вас видеть! Графиня уже два месяца уговаривала меня посетить вас, но я никак не мог выбраться, сами понимаете, каждый день расписан.
Светлые глаза молодого человека искренне блеснули, некрасивое, грубое, как будто вытесанное топором, лицо с тонкими губами изобразило улыбку. Где-то я этого орелика видела… Точно! Франц Лист! А графиня – это Мари д'Агу, его возлюбленная и близкая подруга Санд.
Я достала сигару, наклонилась к его спичке и несильно затянулась (как бы не поперхнуться!):
– Месье Лист! Не ожидала вас увидеть, очень рада! Как Венгрия? – он неопределенно пожал плечами, а я продолжала умничать, попыхивая мерзкой сигарой: – Мари, дорогая, наконец ты ко мне заглянула! Ты знаешь, а в свете только и говорят, что вы с месье Францем расстались! Проказники, вы всегда были против мнения света, даже если в нем твердили о вас лишь правду.
Графиня, симпатичная брюнеточка с мощным носом, удивленно захлопала ресницами:
– Разве ты не получала моих писем? Этого не может быть! Я точно помню твои ответы, Жорж!
Не лохануться бы…
– Поехали, – крикнула я их кучеру и сама поскакала недалеко от коляски. Сверилась с навигатором – мы едем в сторону имения, хорошо.
Пыльная дорога петляла по невозделанным полям, вдалеке виднелись перелески, иногда встречались кипарисы – пейзаж чем-то напоминал Сочи. Воздух безумно чистый, деревенский, наполненный запахами цветов, навоза и конского пота. В общем, красота.
Мы спустились с холма и после резкого поворота попали в густой лес. Красота! Птички чирикают, белки скачут…
– Земляника! – воскликнула я и затормозила.
Спрыгнув с лошади, я моментально набрала целую горсть пахучих ягодок и только после этого поняла, что жутко выбилась из образа. Ч-черт! Хозяйка этих земель не может по-дурацки прыгать от вида ягоды.
В это время розовая графиня, придерживаясь за руку кучера, уже спускалась с коляски.
– Какая превосходная идея, Жорж! Нас с Францем несколько укачало в этой телеге. Погуляем в тени древ, дорогая, – она подошла ко мне, приобняла и поцеловала в щеку.
– Как же я соскучилась… – прошептала она на ухо, обдав запахом пряных духов.
И тут я вспомнила, что за Жорж Санд ходили слухи и об однополой любви тоже. Похоже, молва не врет… Я сделала лицо помужественней, обняла графиню за талию и сказала:
– Милая, съешь ягодку.
– О! Мои перчатки! – она растерянно захлопала ресницами.
Ладно. Если быть мужественной, то до конца. Я протянула ей ладонь, полную земляники, и она все съела прямо с руки! Даже мне ничего не оставила, вот звезда.
Лист сидел в коляске и смотрел на эту сцену с кислым выражением печальной обреченности.
– Месье Лист, присоединяйтесь к нам. Или, может быть, вы устали с дороги? Ах, какая я нерадивая хозяйка, не тороплюсь везти вас домой.
– Не говори так, Жорж! – воскликнула Мари. – Францу просто не терпится обсудить с месье Шопеном какие-то свои бемоли, вот он и торопится. Вот что, – хозяйским тоном распорядилась она, – поезжай в имение на лошади баронессы, ты же знаешь дорогу, а мы еще немного прогуляемся и вернемся на коляске.
Листу, похоже, такая идея пришлась по вкусу, но воспитание заставило повыпендриваться:
– Но как же вы останетесь в лесу одни, без сопровождения?
– Не переживайте, месье Лист, – промолвила я надменно. – С нами кучер. Да и что может произойти со мной на моих же землях? Вы же знаете, что для меня лес – дом родной. Поезжайте.
Франц радостно распрощался, перебрался на мою лошадь и поскакал галопом дальше. Мы прогуливались под ручку вдоль дороги, заходить далеко в чащу не получалось – графиня беспокоилась за свои розовые рюшечки.
– Дорогая, – нашептывала она мне, – мы не виделись с весны, а ты настолько сильно изменилась! Стала такая подвижная, активная, взгляд сверкает! Милая, ты даже двигаться стала более энергично! Неужели вы помирились? О! Это прекрасно… Любовь творит чудеса…
Так, не зря я тут ягоду трескаю, оказывается. Надо взять на вооружение информацию и стать чуточку посолидней. Варвара, ты – степенная баронесса, а не школьница, нечего прыгать и скакать, пора стать матерью семейства.
Но тут рядом возникло пушистое чудо – маленький, как собака, толстенький медвежоночек. (И вся моя степенность снова куда-то подевалась!) Ой, милашка! Лобастенькая голова, круглые плюшевые ушки и тупые блестящие глазенки.
– Какая прелесть! – воскликнула я, села на корточки и обняла пушистое создание.
– И-и-и! – заверещала ультразвуком графиня и, яростно размахивая зонтом, побежала к коляске.
В тот же момент раздался громкий бабах, мы с мишкой оба подскочили, и малыш, виляя толстым задом, поковылял обратно в лес.
– Госпожа баронесса! Скорее в коляску! – это кричал кучер и махал огромным дымящимся пистолетом. – Как бы его мамаша не напала! Поспешите!
Я подчинилась. Что ж, аборигены лучше меня знают, чего бояться в этих лесах. И действительно, если есть малыш, то должна быть и злая мамаша, без нее никак.
Обратно неслись очень быстро, графиня от страха была бледной с зеленым отливом. Может быть, ей корсет слишком жмет, поэтому такая бледность?
К дому подкатили минут за пять, выгрузили еле живую Мари, подскочившие слуги потащили ее внутрь, и я наконец огляделась.
Небольшой двухэтажный особняк светло-бежевого камня с белыми ставнями на окнах и красной черепичной крышей. По стенам вьется дикий виноград, на поляне напротив главного входа – раскидистый дуб. Не настолько старый, как в наше время, но несомненно тот же самый. Повсюду зелень, цветы и тишина. Кстати, дом был так себе – ничего особенного, чуть больше родительской дачи, хотя мы и не бароны.
