– Я считаю, те, кто ко мне приходит, в некотором смысле счастливчики, – сказал доктор Бюсон. Он сидел на стальной табуретке, высота которой регулировалась вращением. Из-под врачебного халата виднелись черные брюки и черные шелковые носки. – Почему счастливчики? Потому что я спрашиваю их: «Кем вы предпочитаете быть?» И они выбирают. Это нелегко, и все же разве всем нам не хотелось бы услышать вопрос, кем мы предпочитаем быть? Не хотелось бы самую чуточку?
– Разумеется, – кивнул Карлайл, продолжая строчить в блокноте.
Эйнар подумал: хорошо, что есть Карлайл, который возит его по разным врачам, берется за руль после каждого неудачного визита и говорит: «Не переживай. Мы найдем тебе доктора». Эйнар немного успокоился и стал дышать ровнее. Жаль только, что помогает ему не Грета.
– И тогда я провожу свою процедуру, – продолжал доктор Бюсон. – Операция довольно новая и вызывает у меня огромный энтузиазм, так как дает весьма многообещающие результаты.
– В чем она заключается? – спросил Эйнар.
– Не хочу вас излишне волновать, поскольку описание звучит более пугающе, чем сама процедура. Это легкое хирургическое вмешательство, которое применяется на пациентах с поведенческими расстройствами. Никакое другое лечение не дает столь действенного эффекта.
– Думаете, мне оно поможет?
– Уверен, – кивнул доктор Бюсон. – Операция называется лоботомия.
– И что она из себя представляет? – спросил Эйнар.
– Несложную хирургическую манипуляцию для разделения нервных путей в передней части мозга.
– Операция на головном мозге?
– Да, но совсем простая. Вскрывать черепную коробку не требуется. Да-да, в этом вся прелесть. Все, что необходимо, – просверлить несколько отверстий вот здесь и здесь. – Доктор коснулся висков и переносицы Эйнара. – Через эти отверстия я частично перережу нервные волокна – те, что отвечают за особенности вашей личности.
– Но откуда вам известно, какие именно волокна отвечают за мое поведение?
– О, это мое недавнее открытие. Вы не читали обо мне в газетах?
– Вашу клинику нам посоветовал знакомый, – вмешался Карлайл.
– Должно быть, он читал статьи. В прессе много говорилось об этом.
– Это не опасно? – наконец задал вопрос Карлайл.
– Не опаснее многих других операций. Звучит радикально, понимаю, но ко мне приходил пациент, считавший, что у него внутри живут не двое, а сразу пять разных людей, и я залез к нему в мозг и вылечил его.
– Как он сейчас себя чувствует? – осведомился Эйнар.
– Живет с матерью. Стал очень тихим, но счастливым. Это она привела его ко мне, мать.
– А как все будет происходить?
– Я положу вас в больницу и подготовлю к операции. Важно, чтобы вы находились в хорошем физическом состоянии, чтобы ваше тело окрепло. Вы ляжете в клинику и пройдете укрепляющую терапию. Это не займет много времени. Потом вы просто будете отдыхать. Сама операция длится каких-то пару часов. Выписываться можно примерно через две недели.
– И как мне жить дальше?
– Гм, я полагал, вы с этим уже определились. – Доктор Бюсон вытянул ногу, задев металлические колесики тележки. – До операции вам следует уладить кое-какие вопросы. После нее вы уже не будете прежним.
– Все на самом деле так просто? – уточнил Карлайл.
– В общем, да.
– И все-таки кем я стану после вашей операции? – спросил Эйнар.
– Этого мы пока предсказать не можем, – ответил доктор. – Увидим, что получится.
Снаружи доносился стук деревянных башмаков о булыжники. Усилившийся дождь барабанил по подоконнику. Доктор Бюсон покрутился на своем вращающемся табурете. Карлайл продолжал писать в блокнот. Через окно Эйнар увидел, как в дверном проеме с овальным окошечком наверху появилась медсестра, недавно поскользнувшаяся во дворе. У нее была забинтована кисть, она о чем-то посмеялась со своей спутницей, и обе девушки – молоденькие, не старше двадцати, и, скорее всего, не медсестры, а простые санитарки, – перебежали через двор к другой двери с овальным окошком наверху, мокрым от дождя и горевшим ярким золотистым светом.
Глава восемнадцатая
На вторую встречу с доктором Больком ранней осенью 1929 года Грета принесла целый список вопросов, записанных в блокнот с алюминиевой спиралью. Париж сделался серым, деревья сбрасывали листву. Выходя на улицу, женщины торопливо натягивали перчатки, а мужчины ходили, втянув голову в плечи.
Встреча состоялась в кафе на улице Святого Антония[71], за столиком у окна, через которое Грета могла видеть людей, появлявшихся из чрева метро и хмуривших лица от непогоды. Профессор Больк дожидался ее, уже осушив крохотную чашку эспрессо, явно недовольный опозданием. Грета начала извиняться – срочный заказ, телефонный звонок, – в то время как профессор сидел с каменным лицом и чистил ноготь большого пальца маленьким стальным ножиком.
Грета сочла его привлекательным – удлиненное лицо, подбородок с ямочкой, напоминавшей углубление на донышке яблока. Колени доктора не умещались под столиком – круглым, исцарапанным и шершавым, как шиферная плитка. Мраморную столешницу окружал резной медный бортик, который больно врезался во внутреннюю сторону рук Греты, когда она склонялась поближе к профессору, чтобы их не услышали.
– Я могу помочь
